Едва закончились процедуры, как в дверь постучали:
– Господина фон Блитца желает видеть магистр.
Парень вздохнул – ну вот, начинается…
Старик был взволнован и расхаживал по залу из угла в угол. При виде появившегося слава он быстро подошёл к нему:
– Как вы, господин фон Блитц? Здоровы? Чувствуете себя хорошо? А ваша невеста? Она в состоянии выдержать таинство?
Дар не сразу сообразил, о чём речь, потом всё же догадался:
– Вы не волнуйтесь, господин магистр. Всё в порядке. А Ладога, простите, Франциска… – Быстро прикинул, но решил перестраховаться: – Ещё дня три нужно. И тогда можете нас обвенчать.
Тот вроде успокоился, затем предложил сесть за длинный, по Уставу ордена, стол, внимательно взглянул славу в глаза:
– У меня к вам есть несколько дел, мой юный друг…
– Если вы о визите вашем в нашу державу, то я не уполномочен решить этот вопрос, но гарантирую, что приложу все силы к разрешению этой проблемы. Отпишите князю, и я клянусь, что доставлю ваше письмо лично ему в руки.
– Я тоже об это подумал, господин фон Блитц. И письмо уже готово. Но у меня не только это желание… Дело в том, что мне хотелось бы послать к вам на обучение десять юношей, принадлежащих нашему ордену. Ибо искусство ваше в бою просто невероятно, как утверждают все свидетели.
Дар чуть заметно улыбнулся:
– Надеюсь, они не старше пяти лет?
– Что?! – Тамплиер был по-настоящему потрясён. – Вы учились искусству воина с пяти лет?!
Слав кивнул.
– Увы. И я один из трёх братьев смог перенять полностью искусство обоерукого боя. Два моих брата стали всего лишь простыми, хотя и очень хорошими бойцами, но до меня им далеко. Но я готов взять ваших рыцарей в державу, чтобы они ознакомились, как живут у нас люди, обучились нашему языку и обычаям.
– Благодарю вас, мой юный друг… Но на этом вопросы закончены. – Старик вдруг улыбнулся: – Ваша шутка в Пуатье до сих пор отдаётся эхом по всей Священной Римской империи. Однако вы сыграли с ними очень зло…
– Так невинную душу казнить в угоду сластолюбцу не стоило. И дорого им обошёлся камешек?
– По неполным данным, в междоусобице погибло почти три тысячи человек обоих полов. А потом подошли войска синьора города, герцога де Пуатье, и ещё пять тысяч душ вознеслись на небеса.
– Да пребудет с ними милость Господня… – постным голосом, скрестив руки на груди, проблеял слав.
И тамплиер вновь заулыбался. Потом стал серьёзным.
– У нас выкуплено почти две тысячи человек из ваших земель, господин фон Блитц. И караван готов отплыть в любой момент. Мы хотели сделать это сразу с вашим прибытием, но теперь, в связи с тем, что ваша невеста ещё не здорова, нам придётся подождать два дня…
– Назначайте церемонию на завтра. Я думаю, Франциска выдержит, если не слишком долго. Самую простую, без всяких пышностей.
Старик кивнул:
– Тогда не смею вас задерживать…
Слав поднялся, коротко поклонился и вышел из залы крепости. Оказавшись во дворе, запрокинул голову – красиво, леший их побери! Массивные, крепкие стены тёсаного кубами камня, узкие бойницы – отсидеться не от одной осады можно… Напевая про себя песенку, двинулся в гостиницу…
Ладога уже проснулась – обычно его процедуры погружали девушку в короткий сон – и встретила парня обычным взглядом громадных зелёных глаз. Он улыбнулся ей, потом подошёл к столу, где уже стоял сытный ужин. Для гостя орден делал исключение, подавая пищу ему в комнату, а не заставляя его сидеть, согласно требованию Устава, за столом. Сван поднял крышку с большого плоского блюда, втянул ноздрями вкусный запах жареной говядины с ячменной кашей, вздохнул:
– Уоты бы сейчас… Соскучился… А, ладно. – Махнул рукой, обернулся к лежащей девушке: – Тебя как, подсадить?
– Угу-м, – кивнула она.
Легко подхватил невесомое тело, перенёс к столу, устроил поудобнее, дал ей ложку и нож.
– Налетай.
Сам откромсал кусок, начал наворачивать так, что даже за ушами затрещало. Ладога, напротив, отрезала маленькими кусочками, подцепляла ложкой кашу. Утолив первый голод, спросила:
– А что такое уота?
– Уота? – Почесал ложкой подбородок. – Да овощ такой, в земле растёт. Вроде репы вашей. Но на Руси не водится.
Её глаза странно сузились.
– На Руси не водится… – медленно повторила его фразу. – Значит, ты славянин, но не из русских земель. Варяг?
Отрицательно мотнул головой.
– Тогда с Руяна? После арконской резни уцелел?! То-то, я смотрю, знак языческий на щите твоём, идолопоклонник! – Швырнула ложку на стол, обидчиво крикнула: – Лучше бы я в Пуатье умерла, чем помощь от поганого язычника принять! Да ещё и замуж за него собралась, дурища…
Дар подобрался – только истерик ему не хватало.
– Допустим, что я в Старых богов верую. Что плохого в этом? Быть не рабом, а свободным человеком?
– Да как так можно?! Есть бояре, которые должны управлять народом, смердами. Есть служители, которые грехи людей отмаливают. Есть смерды, что должны на земле трудиться и бояр кормить! Так испокон веков заведено и быть должно!
Парень усмехнулся:
– Испокон веков, говоришь? Допустим… Человек от Адама и Евы произошёл?
– Конечно!
– Тогда ответь мне на простой вопрос: когда Адам пахал землю, а Ева пряла пряжу, кто был священником, а кто – боярином?
Ладога задумалась, потом пробурчала:
– Умный, да?
Аппетит пропал окончательно, и слав отложил свою ложку.
– Умный. Потому что свободный.
– Я за тебя замуж не пойду!
– И не надо. Обряд проведём. Да как приедем в наши места – разбежимся в разные стороны. Всё равно он по уложению Христа будет и у нас не действителен. А трогать я тебя не собираюсь. Как женщину. Так что не бойся.
– На преступление толкаешь?! Перед Богом хочешь солгать?!
– Пред твоим Богом – да. А перед своими – моё слово крепче камня. Не хочешь замуж за меня – не больно-то и надо. Мне бы братьев-храмовников спасти да обелить. А там – доберёмся до Поющих островов – и скатертью дорожка… Пойду.
Встал из-за стола, вышел прочь из комнаты, хлопнув дверью с такой силой, что пыль с дощатого потолка посыпалась…
… – Скучаешь, друг?
К сидящему в пустой трапезной парню подошёл фон Гейер. Дар молча кивнул – присаживайся.
– Случилось чего? Вроде ведь завтра свадьба у вас. Радоваться надо.
– Ага… Узнала она, кто я. Теперь как рысь дикая шипит да кидается на меня. Лучше бы, мол, там умерла в котле с кипятком. Чем от меня помощь и спасение принимать.
Тамплиер усмехнулся:
– Девица глупа. Она просто ещё не видела смерти. Или видела со стороны. А когда это не касается лично тебя, всё кажется не так страшно…
– Я знаю, друг. А ты что надумал?
– Уходишь от ответа, Дар. Сказал ей, что разбежитесь после того, как в державу вернётесь?
– Сказал. Только непонятно – то ли она обрадовалась, то ли ещё больше расстроилась.
– А сам как думаешь?
Дар повернулся к собеседнику и намного тише ответил:
– Ты же знаешь, Алекс, кто я на самом деле – язычник. И не нуждайся орден в нашей помощи, то ты первым бросился бы на меня с мечом. Ведь так?
Фон Гейер утвердительно кивнул.
– Но союз с нами сейчас жизненно необходим тамплиерам, и поэтому вы ведёте себя со мной так, будто я обычный христианин.
Снова молчаливый утвердительный кивок.
– Хотя многое из того, что ты видел у нас, тебе по нраву. Ведь ты сам вышел из простых воинов и испытал несправедливость и жестокость этого мира на собственной шкуре. Будь ты славом, как бы могла сложиться твоя судьба? Не примеривался?
Ответ последовал не сразу, но всё же рыцарь решился его озвучить, и его голос прозвучал с неприкрытой горестью:
– Мне слишком поздно менять убеждения и веру, Дар. Хотя, будь я помоложе, пожалуй, решился бы остаться в вашей державе. Да и руки мои в крови не то что по локоть… Если собрать всех, кого я убил, этот холм покроет меня с головой, и среди мертвецов будут не только мужчины, но и женщины, и даже дети…
– Вот видишь… Любой союз диктуется целесообразностью самого союза. Пока мы нужны, магистр закрывает глаза на всё. Даже на сотрудничество с еретиками и иноверцами. А как только в нашей помощи отпадёт необходимость, то те из нас, кто окажутся в его руках, сразу взойдут на костёр…
– Вряд ли.
На этот раз Дар удивился не на шутку:
– Почему ты так думаешь?
– Одо де Сент-Аман принёс клятву на Библии от лица всех магистров ордена. В том числе и будущих. Значит, он может лишь разорвать союз, но не предать, и тем более не отправить вас на костёр. Такая клятва значит для нас, христиан, гораздо больше, чем ты думаешь, ибо от неё зависит бессмертие души. А гореть в геене огненной никто не захочет.
Дар вздохнул:
– Иногда и душу предают, друг мой… Ты поплывёшь с нами на Поющие острова?
Рыцарь отрицательно мотнул головой:
– Увы, нет.
– Значит, больше мы с тобой не встретимся?
– Скорее всего, нет.
– Жаль… Ты хороший товарищ, и в бою я без колебаний подставил бы тебе свою спину.
– Я тоже, хотя ты и язычник.
Короткое молчание, потом слав совсем тихо спросил:
– Я могу что-нибудь для тебя сделать, Алекс?
Тот чуть помолчал, потом так же чуть слышно ответил:
– У меня есть сын. Он живёт здесь, в Ла-Рошели…
– Сколько ему?
– Пять лет.
– Хочешь, чтобы я взял его с собой вместо тебя? Или дать ему денег, чтобы он смог стать рыцарем?
Неожиданно горько фон Гейер усмехнулся:
– Рыцарство… Это всего лишь мишура… Забери его с собой. Это лучшее, что его непутёвый отец сможет для него сделать.
– А что его мать?
– Она давно умерла от чумы. Он воспитывается в сиротском доме при ордене.
– Тогда как мне его забрать?
– Он будет среди выкупленных рабов. Его зовут Марк Мауберг.
– Слово сказано, Алекс. Он станет славом.
Рыцарь неожиданно улыбнулся:
– Нет. Не славом. Человеком, друг.