– До этих выборов еще почти два года…
– И что…? – насмешливо развел я руками – Это время Д’эстена неумолимо утекает, а «Red Stars» только набирают свою популярность. Выступим за социалистов, и вся французская молодежь проголосует за их представителя. Умница Миттеран и в 74-м году был на шаг от власти, а теперь-то точно станет президентом, и придет он надолго. Попомните мои слова – до середины девяностых Миттеран точно продержится!
– Ты не слишком самонадеян?
– Нет. Это не самонадеянность, Морита-сан. Это трезвый расчет и самый вероятный прогноз по Франции на ближайшее будущее. Поверьте, я много думал о политической ситуации в этой стране, и другого развития сценария я там просто не вижу. Голлисты не простят Д’эстену сближения с НАТО, а значит, часть голосов на выборах они у него заберут, выставив своего кандидата. Но правым сейчас не победить, а значит, президентом Франции станет однозначно Франсуа Миттеран.
Морита недоверчиво щурится и качает головой. Не принимает всерьез мой прогноз. А зря. Я все сделаю, чтобы Жискар Д’эстен заплатил за свое равнодушие.
– …Время покажет, Виктор. А пока давай вернемся к нашим делам.
И то, правда. Нам что – поговорить больше не о чем, как только о надменном французе? У нас с Моритой и поважнее есть темы для беседы.
Он берет тонкую папку со стола, достает оттуда какой-то документ на нескольких страницах. Смотрит на него, едва заметно морщится, откладывает в сторону.
– Я показал заключение советских экспертов независимым юристам, специализирующимся на патентном праве. Их выводы, к сожалению, полностью совпали. Руководство корпорации вынуждено принять непростое для нас решение: начать переговоры с представителями Андреаса Павла.
Аллилуйя! Неужели лед тронулся, и договор подпишут на семь лет раньше?! Надо еще чуть-чуть усилить нажим, чтобы сделка не сорвалась:
– Понимаю, что решение тяжелое, но оно мудрое. И своевременное. Пока не состоялась мировая премьера Walkman, и Павел не осознал масштабов феноменального успеха аудиоплеера, в этой истории надо поставить точку. Иначе он никогда не оставит SONY в покое и будет преследовать вас в каждой стране, где успел запатентовать свое изобретение.
– Но за что ему платить?! Если Walkman создан на базе нашего же диктофона ТСМ – 600!
– А что делать? – развожу я руками – Иначе суды заставят вас платить ему лицензионные отчисления с продажи каждого проданного в Европе и США аудиоплеера. И с каждой новой моделью, с каждым новым успехом Волкмана аппетиты Павла будут только расти. Поэтому и нужно все сделать быстро, чтобы он не успел поднять шумиху.
– Для SONY сохранение лица корпорации важнее потери денег. Павел же требует признать его изобретателем аудиоплеера!
– Понимаю. Но, Морита-сан …признайте его первенство. Перешагните через эту досадную преграду, и давайте двигаться дальше. А следующую модель Волкмана назло всем мы сделаем настолько совершенной, что завистники прикусят свои языки! Давайте, вложим в нее несколько принципиально новых технических идей.
– Например…?
– Кроме внешних усовершенствований, которые я предлагал в прошлый раз, можно еще сделать два гнезда для наушников, чтобы слушать музыку вдвоем – начинаю перечислять Морите все более поздние фишки волкманов, список которых я набросал для себя еще дома – Встроенный радиоприемник AM/FM будет там к месту, и совершенно иное расположение клавиш, которые стоит перенести с боковой панели или на лицевую, или на верхнюю. Ну и, конечно, нужен автореверс, чтобы каждый раз не переворачивать кассету вручную.
– Ну, ты и замахнулся! – смеется Морита.
– Я верю в технический гений ваших инженеров! Чем дальше Walkman отойдет от банального диктофона, тем меньше будет претензий к SONY. А то еще какой-нибудь «павел» на нашу голову свалится.
– Мне приятно, что ты так близко к сердцу принимаешь судьбу Волкмана.
– Да, мы уже сроднились с ним! – смеюсь я. А потом задвигаю Морите еще одну ценную идейку – По-хорошему, запускать рекламную акцию в США нужно было уже этой осенью, одновременно с гастролями Red Stars. Понятно, что теперь никак не успеть. Но и ждать до следующего года, теряя время, тоже нельзя. Мы с Гором в декабре собираемся запустить на MTV шикарный рождественский клип, где по сюжету группа молодежи празднует Новый год на горнолыжном курорте. Было бы здорово совместить это с началом рекламной компании в Штатах – лучшего подарка на Рождество, чем Волкман, и придумать нельзя!
Я достаю кассету с демоверсией «Last Christmas» и даю послушать ее японцу. Он впечатлен. Вдохновенно расписываю ему, каким должен получиться у нас клип, и какой бы это был эффектный старт для одновременного продвижения аудиоплеера на рынок США. Ведь в сюжет можно включить сцену, где главный герой дарит своей девушке Вокман на Рождество.
– Ладно, распоряжусь ускорить подписание мирового соглашения с Андреасом – вздыхает Морита – Ты прав, Виктор: мы должны проявить мудрость и идти вперед, не оглядываясь. А сейчас приглашаю тебя поужинать вместе.
– Спасибо, я с огромным удовольствием приму ваше приглашение! Если честно, то последний раз перехватил сегодня бутерброд на съемках, и на этом все.
– А что бы ты хотел попробовать из японской кухни?
– Мраморную говядину кобе – выдаю я ему свою давнюю мечту. А потом спохватываюсь – Простите, Морита-сан, это наверное, очень нескромно с моей стороны? Я слышал, что она очень дорогая.
– Ну, что ты…! Здесь наши вкусы с тобой совпадают, и я знаю одно замечательное место в Токио, где ее превосходно готовят…
…Вечером я возвращаюсь в отель умиротворенным – все срочные дела порешал, завтра со спокойным сердцем можно возвращаться в Москву. Сам ресторан, куда привез меня Морита, оказался довольно простым, мрачноватым, с чуть обветшалым интерьером – изысканная …аутентичность. Видимо, для японцев в этом есть какая-то особая прелесть, не совсем понятная для европейцев. Но стейк из мраморной говядины кобе был у них, действительно, выше всяческих похвал – гурманы правы, когда превозносят ее до небес. Я уже забыл, когда в последний раз получал кайф от такого превосходного, умело зажаренного, куска мяса.
За ужином говорим о своих питомцах. Морита нахваливает «мыслителя» Тоши, я с юмором рассказываю ему о бесконечных проделках Хатико. Японец благодушно смеется, говорит, что видел вчера по телевизору, как он подрос.
Выбрав удачный момент, прошу Мориту оказать мне помощь в покупке квартиры в Токио для Мизуки. Японец к моему желанию обеспечить ей достойный образ жизни, в целом отнесся с пониманием. Обещал, что его помощник Сэдэо Тагути лично займется этим вопросом. Дело это не быстрое, но у нас пока и не так, чтобы «пригорает». Скромно замечаю, что вся нужная сумма будет перечислена немедленно.
Прощаемся с Моритой до декабря. Хотя как при такой моей насыщенной жизни можно что-то загадывать? Я вон, неделю назад даже представления не имел, что снова полечу в Японию.
– …Господин Селезнев! – вырывает меня из воспоминаний сотрудник отеля – С вами хочет поговорить одна госпожа из Киото, она утверждает, что вы не откажетесь уделить ей время.
– Где она?! – оглядываюсь я в нетерпении.
– Госпожа ждет вас в ресторане, позвольте, я провожу…
Иду за ним, предвкушающе улыбаясь, но …когда я вижу кто меня там ждет, улыбка сходит с моего лица. Это вовсе не Мизуки, а ока-сан из чайного дома в Киото, где она еще недавно работала.
– Добрый вечер, госпожа Иендо – уважительно склоняю я голову перед пожилой женщиной в традиционном кимоно.
– Добрый вечер, Виктор-сан – любезно улыбается мне бывшая хозяйка Мизуки.
Она хорошо говорит по-английски, даже лучше, чем Мизуки – практически вообще без акцента. В Киото я видел ока-сан лишь мельком. Сегодня же могу рассмотреть ее при ярком свете, и должен признать, что не в состоянии сходу определить, сколько ей лет. Пятьдесят? Шестьдесят…? Эта женщина, безусловно, была когда-то красива, и следы былой красоты еще остались на ее ухоженном лице.
– Я могу пригласить вас выпить чаю, Иендо-сан?
– Спасибо, но у меня совсем немного времени. Я бы предпочла прогуляться немного по этому замечательному саду, и поговорить с вами наедине – склонила она голову.
Делаю приглашающий жест в сторону дверей. Что-то этот разговор меня заранее напрягает. Ока-сан не производит впечатления доброй тетушки, за ее любезной улыбкой явно прячется железный характер и недовольство. Ладно, послушаем, что она мне скажет…
– О чем вы хотели со мной поговорить, Иендо-сан?
– О Мизуки.
Стоило Вячеславу немного отстать от нас, давая нам возможность поговорить тет-а-тет, как ее голос тут же становится на несколько градусов холоднее.
– Что случилось? Она здорова?! – напрягся я.
– Да. Мизуки хорошо себя чувствует, не беспокойтесь – заверяет меня японка – Дело в другом…
Она печально вздыхает и, выдержав паузу, приступает, наконец, к главному.
– Вам, Виктор-сан, сложно представить, сколько трудов, сколько сил и средств вкладывается в юнную девочку, чтобы она сначала стала многообещающей майко, а потом превратилась в прекрасную гейшу. Наш труд можно сравнить лишь с выращиванием цветов.
Так и хочется сказать ей: давайте уже ближе к делу, мадам! Но приходится теперь и вежливо слушать, когда она доберется до сути. Ведь не для того же ока-сан примчалась из Киото, чтобы рассказать мне о пестиках и тычинках?
– Мизуки – это прекрасный цветок, одна из самых блестящих гейш Киото, воспитанная в лучших традициях нашего «мира ив». Ее карьера даже не достигла еще своего пика – нежный бутон едва превратился в чудесный, великолепный цветок. И вдруг эта очаровательная, умная девушка заявляет, что она покидает наш чайный дом «Тихий уголок» и заканчивает карьеру гейши!
Японка вопросительно смотрит на меня, но я стойко держу паузу.
– Виктор-сан, это ведь вы купили ей дом?
– Почему вы так решили, Иендо-сан? – по-еврейски отвечаю я вопросом на вопрос.