– Потому что господин Морита, которому молва приписывает столь щедрый подарок, даже не был знаком с Мизуки – это я знаю точно. Зато вся Япония в курсе, что у вас контракт с Сони.
Останавливаюсь посреди сада и разворачиваюсь лицом к японке. Нашла на кого давить… Я тоже умею разговаривать ледяным тоном, и не хуже ее, а то как бы и не получше. Что ей и демонстрирую.
– Госпожа Иендо, я не готов обсуждать с вами свой контракт с одной из ведущих японских корпораций. Пожалуйста, ближе к делу. Пока я не понимаю, что вы от меня хотите. Мизуки взрослая, самостоятельная женщина – почему мы вообще обсуждаем ее жизнь?
– Хорошо, я спрошу прямо: это правда, что Мизуки приезжала в Токио, чтобы встретиться с вами? Она сказала, что ждет от вас ребенка?
– А я повторю вам свой вопрос: почему мы тут обсуждаем взрослую женщину, которая в праве самостоятельно принимать решения и распоряжаться своей жизнью?
– Значит, сказала… – поджимает губы ока-сан – она совсем потеряла голову! Так кажется, говорите вы, европейцы? Неужели не понимаете, Виктор-сан, что рушите карьеру одной из лучших гейш Киото? Уговорите ее избавиться от этого ребенка!
– Госпожа Иендо, а вы сейчас понимаете, о чем меня просите?!
– Да, знаешь ли ты, какая сложная судьба ждет полукровку в Японии?! – повышает она голос – Какое непростое отношение к ним в нашем обществе? Кем вырастет ребенок, которого в глаз будут называть хафу, а за спиной айноко – выродком? Или ты надеешься увезти их в свою дикую страну? А кому он там будет нужен?!
– А вы предлагаете убить ребенка только потому, что он не будет чистокровным японцем? Да, вы расистка, ока-сан! В отличии от вашей просвещенной Японии, у нас в стране ко всем детям относятся одинаково.
– Вы все равно никогда не будете вместе! – шипит японка – Мизуки это прекрасный цветок, который сможет расти только в закрытом саду мира ив, она не приспособлена к иной жизни за стенами нашего квартала. А твоя жизнь полна опасностей. Сколько раз на тебя нападали за последнее время? Разве не на тебя вчера бросился с ножом какой-то сумасшедший? Как ты сможешь защитить бедную Мизуки ото всего этого?
Вячеслав, заметив, что разговор у нас накаляется, делает несколько шагов в нашу сторону, но я останавливаю его жестом.
– Госпожа Иендо, рабовладение давно запрещено в современном мире, и в Японии тоже. Мизуки, насколько я знаю, полностью расплатилась с вами и закрыла свой долг перед «Тихим уголком». Вы больше не имеете над ней власти.
– Да, как ты смеешь, мальчишка! Она мне как дочь!
– Матери не заставляют своих дочерей убивать детей. Вы злитесь, потому что Мизуки удалось быстро расплатиться с вами, и она больше не будет приносить прибыль вашему заведению. И дальше она будет жить так, как сама посчитает нужным. А если вы попробуете ей навредить, то будете иметь дело с господином Моритой и службой безопасности Сони.
Я холодно раскланиваюсь с японкой и, не оглядываясь, направляюсь к ярко освещенным дверям холла. Охрана молча следует за мной.
Старая сука…! Да я в порошок ее сотру вместе со всем «Тихим уголком», если с прекрасной головы Мизуки упадет хоть один волос…
Глава 9
– Виктор, у нас проблемы!
Гор поймал меня в аэропорту практически перед самым отлетом. Мы уже сдали багаж и готовились проходить границу, как появился взмыленный продюсер. На лице Майкла крупными буквами написана тревога.
– Давай отойдем, выпьем кофе.
Времени в принципе еще хватало. Вячеслав кивнул своим ребятам, те встали на входе в маленькую аэропортовую кофейню. Мы взяли с Гором по капучинке, сели возле большого панорамного окна. Прямо перед нами расстилалось взлетное поле, на котором лайнеры готовились отправиться в небо.
– Я только что говорил с Нью-Йорком… – Майкл повертел в руках чашку – потом еще созвонился с коллегами из конкурирующих лейблов, чтобы уточнить ситуацию…
– Да, что случилось-то? – не выдержал я.
– Американские гастроли под угрозой… – Гор тяжело вздохнул и начал рассказывать.
Оценив успех фильма «Лихорадка субботнего вечера» звукозаписывающие фирмы стали усиленно вкладывать деньги в музыку стиля диско, которую их целевая аудитория – белые рабочие и редники – на самом деле, не слушали. И к 1979 году жанр диско стал настолько популярен в США, что это начало бесить поклонников рок-музыки.
В июне рекламщики бейсбольной команды Уайт Сокс, стремясь заполнить места на стадионе, решились на «гениальный» маркетинговый ход – провести «Ночь анти-диско» вместе с популярным радио диджеем Стивом Далем, известным своей ненавистью к диско-музыке. Тот начал приглашать на матч своих фанатов, а чтобы повысить успех мероприятия, придумал промо акцию – «сдай пластинку с диско и приди на матч всего за 98 центов». При обычной цене билета в десять баксов.
Всем хейтерам диско настолько понравилась идея, что вместо ожидаемых 20 тысяч человек на стадион заявилось 50 000, при его вместимости в 44 тыс. Еще тысячи пытались попасть внутрь после закрытия ворот. Подавляющее большинство зрителей не были поклонниками бейсбола, зато были фанатами Стива Даля, и с его подачи люто ненавидели диско! С собой они принесли не только пиво, но и как позже выяснилось, травку.
Кульминацией должен был стать взрыв огромного ящика со сданными пластинками – толпа ревела, кидала на поле пластинки, а диджей подогревал и скандировал «Disco sucks! Disco sucks! Disco sucks!». Эта фраза имела и еще гомофобный подтекст – среди исполнителей диско сейчас слишком много геев и чернокожих, с которыми оно у многих и ассоциируется. В результате взрыв прожег огромную дыру в покрытии, а разъярённые рок-фанаты выбежали на поле и устроили массовые беспорядки, сорвав игру. Лишь вмешательство полицейского спецназа позволило ближе к ночи очистить стадион.
Сначала все думали, что это событие в Чикаго не будет иметь каких-то последствий – большинство американских обывателей о нем даже и не узнало. Но в крупнейшие лейблы начали поступать письма с угрозами, потом резко упали продажи пластинок в магазинах. Несколько концертов диско-певцов – особенно негритянских исполнителей – были сорваны. «Ночь уничтожения диско» произвела гнетущее впечатление на весь мир шоу-бизнеса, диско-исполнителей и их публику. Лейблы больше не рисковали использовать опозоренный термин «disco», заменяя его более нейтральным «dance».
– И теперь я не знаю, что делать – развел руками Гор – Если кто-то вбросит в прессу тему ненависти не просто к диско, а к советскому диско…
Я выругался про себя. И правда, беда не приходит одна.
– Майкл, остерегаться хейтеров нужно скорее АББА, чем нам. Ведь стиль «Red Stars» это руссо-дэнс, а не диско. Мы и одежду на сцене носим совсем другую, и всех этих безумных кривляний в стиле Бони М у нас нет. К тому же мы с тобой и так вычеркнули из гастрольного репертуара все песни, которые можно было бы заподозрить в принадлежности к диско.
– Да, но и чисто роковых песен у вас меньше половины – резонно заметил Майкл.
– А рекламная компания уже запущена?
– Пока только в Лос-Анджелесе.
Я невидящим взглядом уставился на взлетку, обдумывая, как нам минимизировать риски.
– …Поработайте, как следует, над рекламными постерами и щитами. Больше красных звезд и никакого слова «диско», отныне мы относим себя к «новой волне». И никаких обтягивающих сверкающих платьев на девушках! Прически, макияж – все изменим. Мы со Львовой завтра же срочно пересмотрим наши сценические костюмы, и решим, что надо убрать, и что добавить. А ты пришли к нам в Москву профессионального фотографа – желательно, из мира моды. Мы срочно переснимем для вас все фотоматериалы. Насчет визы для него я сам договорюсь с МИДом.
– Без проблем – лицо продюсера посветлело – печатную рекламу еще массово не запускали, это может сработать….
– И на сцену нужно будет поставить хотя бы один синтезатор, о котором мы с тобой говорили. Зритель должен видеть, что у нас совершенно другой уровень музыки, а не эти …ча-ча-ча. Дискотечные сверкающие шары из оформления убираем, пусть твои люди придумают, как сделать в центре сцены лаконичный светящийся стеклянный круг с красной звездой.
– Витя, уже объявили посадку – к нашему столику подошел Вячеслав – Пора идти на паспортный контроль.
Так, что еще надо было бы обсудить… Вкладыши для жвачек? Это ждет. Документальный фильм NHK? Но по фильму Майкл уже ведет переговоры с MTV. И, как это не стыдно признавать, трагедия в новых обстоятельствах будет гораздо уместнее развеселых плясок на сцене. А, вот что еще…
– Майкл, дожми Хонду. Их новый брутальный байк тоже сыграет на наш новый имидж. Если они соглашаются, делаем утечку в СМИ, и короткого видео со съемок, и фотографий.
– Сегодня же заеду в их штаб-квартиру.
– И духом не падаем! – пожал я на прощанье руку продюсеру – Нас ждет оглушительный успех в Штатах, и по-другому быть не может!
Да, уж… озадачил меня Майкл. Долго я еще обдумывал сложившуюся ситуацию с гастролями, уставившись в иллюминатор. Потом утомился ломать голову и, махнув на все рукой, уснул. А проснулся уже на подлете к Москве.
Вроде бы сквозь сон слышал, как Валентиныч снова пробовал чудить, устроив стюардессам скандал и требуя себе лишнюю порцию алкоголя. Но мне уже было глубоко пофигу. Не моя это печаль – с алкашами сражаться. Ситуацию с конференцией я спас? Спас. На этом все. И чем хуже сейчас Александров ведет себя в самолете, тем сильнее вероятность, что я его больше никогда не увижу. Не понимаю, как вообще можно было это безобразие устроить, отправив такого алкоголика на международную конференцию.
Паспортный контроль и таможенный досмотр мы проходим быстро, из личного багажа у меня в этот раз только сумка с одеждой. На коробку с кроссовками у нас приготовлено письмо из ХОЗУ МВД, без этого документа мы теперь никуда. Таможенники любезны, как никогда, досмотр чисто формальный.
На выходе тепло прощаюсь с Латышевым, с Александровым – с демонстративной прохладцей. Мне с ним детей не крестить. А уже через пару минут попадаю в медвежьи объятья Мамонта.