Иван не привык к такому. Он знал, что такое утро после бессонной ночи, знал, что значит проснуться в пустоте, когда тепло чужого тела исчезает, не оставляя ничего, кроме смятых простыней.
Но сейчас всё было иначе. Здесь, в этом небольшом пространстве, он чувствовал что-то новое – странное, едва уловимое, но от этого не менее настоящее. Он ощущал её тепло даже сквозь простыню, слышал её ровное, мирное дыхание, знал, что, если протянет руку, его пальцы наткнутся на мягкую кожу, на пульс жизни, который теперь бился рядом с ним.
Он мог бы сказать, что не привык к такому – к утру, в котором не нужно торопиться, к ощущениям, которые не хочется заглушать, к этому странному, тихому счастью, от которого не хотелось убегать.
Он усмехнулся, чуть качнув головой, и пробормотал:
– Знаешь, что самое смешное?
Лиана пошевелилась, морщась, словно её только что вырвали из глубокого сна. Её веки дрогнули, но она ещё не открыла глаз, только чуть сильнее прижалась щекой к подушке.
– Что? – сонно пробормотала она. её голос был хрипловатым, ленивым, наполненным остатками ночи, которая ещё не до конца отпустила её.
Иван провёл пальцами по её плечу, едва касаясь, чтобы ощутить тепло её кожи, гладкость руки. Лёгкое движение, не требующее ответа, не обязывающее ни к чему, но в этом прикосновении было что-то личное, что-то, чего не было раньше. Он позволил себе этот жест так же естественно, как позволил бы себе вздохнуть.
– Я ненавидел тебя, потому что всегда хотел тебя, – произнёс он ровно, спокойно, без всякой драматичности, но с той глубокой честностью, которую редко можно выложить вот так, на свет.
Несколько мгновений она молчала, будто обдумывая его слова. Затем её веки дрогнули, и глаза открылись, всё ещё наполненные остатками сна. Они были тёплыми, ясными, но в глубине их читалась мягкая, утренняя рассеянность.
Она улыбнулась.
– Это был самый странный способ показать это, – голос её стал чуть более бодрым, но всё ещё обволакивающим, тёплым, как сама она.
Иван пожал плечами, как будто сам не мог до конца понять, почему так вышло.
– Мы не самые простые люди, – признался он.
Лиана потянулась, медленно, с ленивой грацией, но её взгляд оставался прикован к нему. Затем она придвинулась ближе, прильнув к нему, и тихо потерлась носом о его плечо, словно проверяя, здесь ли он, ощущая ли он её так же, как она его.
– Но теперь нам не надо притворяться, – прошептала она.
Её голос прозвучал почти неслышно, но смысл этих слов накрыл его тёплой, обволакивающей волной. Иван не ответил сразу. Он перевёл взгляд на потолок, на ровные линии панелей, на знакомые очертания каюты, которая прежде была просто местом, просто пространством, не наполненным ничем, кроме пустоты.
Сейчас всё было по-другому. Пространство, которое раньше казалось пустым, теперь наполнялось её дыханием, теплом её тела, ощущением близости, которое не хотелось терять.
Иван знал, что впереди их ждут перемены, знал, что испытания неизбежны, и в ближайшие дни им придётся столкнуться с реальностью, которая не оставит места для утреннего покоя.
Но в этот момент ему было всё равно. Этот миг принадлежал только им, этому мягкому свету, тихому счастью, которое они наконец позволили себе.
Он лежал рядом с ней, ощущая её тепло и слушая её дыхание. Впитывал этот момент, который теперь был для него самым важным. Он знал, что больше не один, что её присутствие стало для него спасением, чем-то, чего он боялся всю жизнь, но чего жаждал всем своим существом.
Лиана действительно была рядом: её тепло ощущалось даже в воздухе, наполняя пространство невидимой связью, которая теперь казалась неразрывной. В этом заключалась вся суть его новой реальности – не просто в её присутствии, а в осознании того, что теперь он никогда больше не будет один.
Комната наполнялась мягким утренним светом, скользящим по металлическим панелям, отражающимся в глянцевой поверхности приборов. Свет не был резким, не резал глаза – он лишь касался пространства, побуждая его к новому дню. В этом свете было нечто обманчиво спокойное, иллюзия защищённости, которая длилась всего несколько часов, пока реальность не напомнила о себе.
Напряжение ощущалось ещё до того, как раздался звук вызова. Оно было в воздухе – невидимое, но почти осязаемое, как предчувствие грозы, как миг перед пробуждением, когда разум ещё цепляется за остатки сна, но уже знает, что в следующий момент всё изменится.
Резкий сигнал связи прорезал тишину, заставляя атмосферу дрогнуть. Иван моргнул, на долю секунды задержав дыхание, затем протянул руку к панели управления, где уже пульсировал алый значок входящего сообщения. Он знал этот сигнал. Он никогда не предвещал ничего хорошего.
Глаза Лианы лениво распахнулись. Она ещё не до конца вышла из сонного оцепенения, и её тело, расслабленное, тёплое, не спешило подчиняться необходимости, но стоило ей заметить, как черты лица Ивана напряглись, как её взгляд тут же прояснился. Девушка приподнялась на локте, наблюдая, как он активирует дисплей.
На экране вспыхнул официальный знак командования – белая эмблема на чёрном фоне, затем появилось короткое, лаконичное сообщение.
«Срочный вызов. Всем офицерам немедленно прибыть в командный центр. Капитан Винсент ждёт».
Несколько секунд они просто смотрели на текст, не произнося ни слова. Уведомление не содержало объяснений, не давало ни намёков, ни деталей. Но именно эта сухость, официальная, не допускающая эмоций, говорила громче любых слов.
– Кажется, это было слишком хорошо, чтобы длиться вечность, – Лиана первой нарушила тишину. Её голос был всё ещё немного хриплым после сна, но уже собранным, возвращающим ей привычную остроту.
Иван тяжело выдохнул, проведя ладонью по лицу, будто стирая остатки короткого, почти нереального утреннего затишья.
– Да, – он уже двигался, поднимаясь с койки, привычным жестом подтягивая ремень формы. – Но теперь мы вместе.
Лиана кивнула, пока её пальцы быстро и уверенно застёгивали молнию комбинезона. В этом мире, где их ждали испытания, где ни одно утро не обещало покоя, это было единственное, что имело значение.
Они больше не убегали от неизбежного.
Глава 9
Иван и Лиана двигались по коридорам корабля, не обмениваясь словами. Их шаги глухо отдавались в металлических стенах, смешиваясь с ровным гулом систем жизнеобеспечения. Воздух, насыщенный стерильной свежестью, казался слишком холодным, слишком плотным, будто под его тяжестью сжимались лёгкие.
Капитан вызвал их сразу после рассвета – если вообще можно было говорить о рассвете в бесконечном пространстве космоса, где время теряло привычные ориентиры. Их путь от каюты до командного центра занял всего пару минут, но ощущался бесконечным.
Внутри царила напряжённая тишина. Просторное помещение, залитое холодным светом экранов, казалось замершим. Люди в нём не двигались без надобности, будто каждое лишнее движение могло исказить хрупкое равновесие, удерживающее ситуацию в границах контроля.
За центральным столом стоял капитан Рэй Винсент. Его фигура, как всегда выпрямленная, словно вытесанная из стали, источала безупречную собранность. Взгляд, скрытый в глубине под нависшими бровями, цепко фиксировал каждого входящего, оценивая, проверяя.
В комнате уже находились ключевые члены экипажа. Сэм Лерой, инженер, сжимал в руках планшет, пальцы судорожно касались экрана, выискивая что-то в строках данных. Фредерик Коул, бортовой аналитик, сидел чуть в стороне, склонившись над панелью управления, его лицо выглядело застывшим, словно в оцепенении. Джек Миллер, офицер связи, напряжённо вглядывался в голографический дисплей, губы сжаты в тонкую линию. Маркус Хантер, пилот, лениво склонился на спинку кресла, но его поза не обманывала – он был собран, внимателен, готов к действию.
Капитан не заставил себя ждать.
– Вы здесь. Хорошо. – Его голос, низкий, уверенный, пронёсся по комнате, разбивая тишину. – Садитесь.
Иван с Лианой заняли места.
– У нас серьёзная проблема, – продолжил Винсент. Он провёл рукой по панели стола, активируя центральный экран. В воздухе возникла проекция данных, бесцветные строки кода, отрывистые отчёты, цифровые графики. – При проверке матриц обнаружено исчезновение всех данных.
В комнате воцарилось напряжённое молчание.
– Они были стерты? – уточнил Иван.
– Скорее скачаны, – раздался хрипловатый голос Фредерика Коула. Бортовой аналитик не отрывал взгляда от своего дисплея. – Физически носители в порядке. Они не повреждены, не перепрограммированы. Но содержимое… просто исчезло.
Иван нахмурился.
– Значит, кто-то получил доступ к матрицам и скопировал информацию?
Фредерик кивнул.
– Именно. И это было сделано с высокой точностью. Не грубый взлом, не форсированный перезаписью процесс. Данные удалены так, что их невозможно восстановить. Кто бы это ни был, он знал, что делает.
Лиана задумчиво провела пальцем по губам, глядя на колеблющиеся цифры на экране.
– Когда это произошло?
– Мы точно не знаем, – ответил Фредерик. – Но есть вероятность, что это случилось ещё на планете.
– Или кто-то сделал это сразу после возвращения, – негромко вставил Маркус, скрестив руки на груди. Капитан бросил на него тяжёлый взгляд:
– Мы не делаем выводов без фактов. Сейчас важно понять, каким образом было проведено вторжение в систему.
Иван молчал, чувствуя, как внутри зарождается тревога. Всё, что произошло на планете: их столкновение с пустотой, наполненной невидимым присутствием, пропавший корабль, окружённый смертельной тишиной, – всё это теперь складывалось в единую цепь.
Но кто или что стояло за этим? Иван сжал губы, размышляя над сказанным. Исчезновение данных из матриц само по себе было тревожным сигналом, но способ, которым это было сделано, внушал ещё большую обеспокоенность. Если бы данные просто стёрли, это могло быть случайностью, ошибкой системы, пусть и крайне маловероятной. Но здесь всё выглядело иначе.