Более того, она не просто стояла в коридоре, а занимала в нём пространство так, как до миллиметра выверенный элемент дизайна: её поза выглядела идеально расслабленной, но при этом с лёгким оттенком демонстративности – она скрестила руки на груди, облокотившись на стену, чуть склонив голову. В этой позе читалось одновременно пренебрежение, самодовольство и готовность в любой момент вступить в игру.
Лиана всегда выглядела так, будто её внешний вид продумывался заранее, но не для кого-то, а исключительно ради собственного удовлетворения. Тёмно-каштановые волосы были убраны в высокий хвост, подчёркивающий линию шеи, а ровный пробор создавал эффект чёткости и порядка, который она столь искусно сочетала с внешней лёгкостью. Серо-зелёные глаза чуть сузились, когда её взгляд скользнул по Ивану, оценивающе, будто она проводила мгновенный анализ его состояния после экзамена. Судя по тому, как на её губах появилась едва заметная ухмылка, результат её устроил.
Вокруг неё находилась небольшая группа курсантов, но они были фоном, личной свитой, присутствие которой не имело особого значения. Кто-то из них что-то рассказывал, кто-то пытался обсудить варианты каверзных вопросов комиссии, но сама Лиана больше не слушала. Она уже ждала.
Не новостей о его оценке, не подробностей его выступления перед комиссией, не анализа его ответов. Всё это было вторично. Она ждала ЕГО.
Иван знал, зачем.
Это был их вечный ритуал, неизменный, как смена времён года, как гравитация, как неизбежность выхода в открытый космос при сбое систем жизнеобеспечения. Стоило им встретиться взглядом, как в воздухе возникало напряжение, не поддающееся описанию – не враждебное, но и не безразличное, не флирт, но и не просто соперничество.
Это было что-то особенное, известное только им двоим, то, что сводило их к одной точке пересечения, где не существовало ничего, кроме насмешки, вызова и вечного желания доказать своё превосходство.
Она наклонила голову. Её ухмылка стала шире, но не слишком – ровно настолько, чтобы он понял: сейчас последует удар. Вопрос заключался только в том, какой именно.
Иван уже предугадывал возможные варианты. Пренебрежительное замечание в духе: «Даже ботан может сдать экзамен, если заранее вызубрит все возможные ответы»? Насмешка, рассчитанная на эмоциональный эффект: «Как, неужели комиссия не уснула во время твоих ответов?»? Или тонкий, рассчитанный на его реакцию укол: «Ты же понимаешь, что в реальном бою все эти формулы тебя не спасут?»?
Она чуть прищурилась, будто оценивая, с чего лучше начать, прежде чем продолжить их бесконечную игру.
Её взгляд был медленным, неторопливым, изучающим, почти ленивым. Но в этой лености виднелась скрытая острота, тот самый оттенок внимания, который заставлял людей нервничать. Это был взгляд человека, который уверен, что именно он управляет ситуацией, но хочет, чтобы собеседник думал иначе.
На её губах появилась лёгкая полуулыбка, но не совсем радостная – скорее, хищная, такая, с которой шахматист смотрит на фигуры, зная, что исход партии уже предрешён.
Она наслаждалась этим моментом, растягивая его, смакуя предвкушение. Только всё же Иван не был человеком, которого легко застать врасплох.
Он встретил её взгляд с той же невозмутимостью, с какой пилоты выходят из гиперпространства, встречая неизбежное сопротивление перегрузки. Знал, что сейчас произойдёт, знал, что она скажет что-то острое, что-то, рассчитанное на мгновенный эффект, что-то, что должно было выбить его из равновесия.
Но он был готов.
Лиана приблизилась к нему с той плавностью, в которой не было ни капли нерешительности, но в каждом её движении сквозило осознание своего превосходства. Она не шла, а занимала пространство, будто заранее знала, что её присутствие здесь – это центр событий, вокруг которого неизбежно закрутится что-то важное.
В её взгляде искрился вызов, но он не был прямолинейным, как у бойца, вставшего в стойку перед ударом. Это было нечто тонкое, более изысканное, как если бы она бросала кости в игре, где заранее знала, что выпадет нужная комбинация.
– Ну что, ботан, комиссия не заснула под твои лекции? – протянула она с ленивой, даже слегка маслянистой насмешкой, заранее наслаждаясь эффектом, который должны были произвести её слова.
В этом голосе было всё – и лёгкость, и сарказм, и капля скучающего любопытства. Она не просто бросила фразу, а запустила её в воздух, как проверенный инструмент, который неизменно приносил желаемый результат.
Но Иван не дал ей этого результата: он чуть замедлил шаг, не остановился, и, более того, в его взгляде читалось то самое выражение, с которым он отмечал все её предсказуемые попытки задеть его. Оно было ровное, спокойное, с той самой долей снисходительной терпимости, которую больше всего ненавидят люди, рассчитывающие на мгновенную реакцию.
– Они были слишком заняты тем, как ставить мне «отлично», – ответил он, не повышая голоса, но делая небольшую смысловую паузу перед последним словом, ровно такую, чтобы оно прозвучало не просто как ответ, а как напоминание о том, чем закончился его экзамен.
Лиана вскинула бровь, словно услышанное было для неё открытием, но Иван знал, что она всего лишь притворяется. Ведь она прекрасно понимала, что он сдаст на высший балл, потому что другого варианта просто не существовало.
– Ха, – коротко фыркнула она, скрестив руки на груди и чуть подавшись вперёд, будто ей вдруг стало интереснее рассмотреть его поближе: – Ну, значит, кто-то из них явно имеет слабость к сухим теоретикам.
В уголках её губ мелькнула чуть более широкая улыбка, в которой сочетались ирония и что-то ещё, похожее на удовольствие от игры. Она не просто поддевала его – она смаковала этот момент, стараясь растянуть его, чтобы прочувствовать каждую секунду.
Иван, не торопясь, сложил руки за спиной, позволяя себе небольшую паузу, ровно такую, чтобы создавалось впечатление, будто он размышляет, стоит ли вообще отвечать на столь очевидную провокацию.
– А кто-то, похоже, просто боится, что я её обойду, – спокойно заметил он, при этом глядя на неё с той безмятежностью, с какой профессор может смотреть на студента, задавшего предсказуемо неправильный вопрос.
Лиана слегка прищурилась, и вот теперь он увидел момент истины.
Она никогда не злилась по-настоящему, не выходила из себя, не позволяла эмоциям взять верх, но всё же было в ней нечто, что мгновенно выдавало, когда её цепляли. Еле заметное движение век, крошечное напряжение в уголках губ, тончайшее изменение дыхания – Иван уловил всё это, пусть даже для окружающих её лицо оставалось прежним.
Их разговор уже не был личным. Курсанты, ещё минуту назад погружённые в собственные страхи перед экзаменами, теперь украдкой посматривали в их сторону. Один что-то шепнул другому, тот усмехнулся, и, словно по цепной реакции, вокруг образовалась аура предвкушения.
Они ждали. Им было интересно, куда зайдёт этот спор, кто нанесёт следующий удар, кто выйдет победителем в этом словесном поединке, который для них выглядел именно так – не простой перепалкой двух курсантов, а настоящей дуэлью, где на кону было нечто большее, чем просто победа в споре.
Лиана тоже это почувствовала. Она не отступила, не сменила выражения лица, но Иван знал: никто не собирался ему уступать. Девушка любила эту игру не меньше него.
Толпа вокруг становилась всё гуще. Курсанты, ещё недавно сосредоточенные на своих страхах перед экзаменами, теперь явно ощущали, что в воздухе повисло нечто куда более захватывающее, чем пересдача перед комиссией. Напряжение между Иваном и Лианой всегда притягивало зрителей – их словесные перепалки давно стали чем-то вроде Академического ритуала, а значит, нельзя было упустить возможность стать свидетелем очередного раунда.
Кто-то в толпе хмыкнул, кто-то переглянулся с соседями, и наконец, один из курсантов, видимо, обладающий особым чувством юмора, шагнул ближе, чуть склонив голову на бок, будто размышляя вслух.
– Раз уж вы оба такие умные, давайте проверим, кто на самом деле лучше!
В этот момент воздух стал плотнее. Иван заметил, как у Лианы едва заметно дёрнулся уголок губ – она уже ожидала подобного, но её взгляд тут же метнулся к говорившему, словно оценивая, насколько далеко он собирается зайти.
– И как ты это представляешь? – с лёгким оттенком скуки в голосе поинтересовалась она, но в её тоне слышалась неприкрытая угроза.
Курсант расплылся в улыбке, явно наслаждаясь моментом:
– Проигравший целует победителя.
Секунда абсолютной тишины. Кто-то из зрителей закашлялся, другой тихо прыснул, но большинство предпочло просто замереть, наблюдая за реакцией.
Лиана моргнула, но не от смущения – скорее, от неожиданности, а затем резко выдохнула, будто оценивая степень идиотизма услышанного.
– Какая глупость… – наконец произнесла она, и голос её прозвучал ровно, но Иван, зная её слишком хорошо, уловил в этой ровности едва заметную шероховатость.
– Боишься проиграть? – усмехнулся он. Это было точное попадание.
Лиана не могла не среагировать. Если бы он ничего не сказал, она бы просто отмахнулась, сделав вид, что этот разговор её не касается. Но он сказал именно ЭТО.
Она моргнула. Её спина осталась идеально ровной, но в глазах мелькнуло что-то похожее на обострённое внимание, как если бы её поддели кинжалом и теперь она мысленно оценивала, сколько у противника ещё подобных клинков.
– Я? Тебе?! – её голос прозвучал не громче обычного, но в нём зазвучал новый оттенок – смесь лёгкого раздражения и стремления раздавить собеседника за одну реплику.
В толпе кто-то тихо присвистнул, а кто-то поспешно закрыл рот ладонью, пытаясь скрыть улыбку.
– Ну? – Иван чуть приподнял брови, и, хотя его тон оставался расслабленным, в этой расслабленности был осознанный вызов.
– Хорошо, – коротко бросила Лиана, с вызовом глядя ему в глаза.
Но Иван не мог не заметить – несмотря на её уверенность, на лице осталась тень сомнения, крошечная, почти незаметная, но всё же выдающая, что этот раунд был не таким уж и ожидаемым даже для неё.