Они шагнули вперёд. Под ногами ощущалась твёрдая, надёжная поверхность, но не такая, как прежде – гравитация здесь была стабильной, но ощущалась немного иначе, словно её законы были скорректированы под новую среду. Воздух оседал густым слоем, тёплым и плотным, насыщенным чем-то неуловимым, едва заметным, но присутствующим в каждом вдохе.
Тишина наполнила пространство вокруг них, словно даже само время замерло, удерживая их между прошлым и настоящим, не позволяя сразу осознать новое место, в которое они попали.
Пространство вокруг них развернулось, исчезая, словно проекционное изображение, уступая место новому миру. В следующий миг они оказались на другой стороне.
Они шагнули вперёд, оставляя за спиной портал. В первое мгновение всё казалось зыбким, будто пространство ещё не успело окончательно принять их в свою структуру. Воздух здесь был плотнее, чем в Летари, оседал на коже сухим, почти стерильным слоем, в котором не чувствовалось ни привычной мягкости, ни органичного смешения запахов. Он был искусственным, выверенным, лишённым случайности.
Пространство вокруг них медленно обретало чёткость. Первое, что они увидели, – пограничный комплекс. Гигантская конструкция, лишённая каких-либо признаков эстетики, представляла собой гладкие металлические стены, которые вздымались к серому небу, словно крепостные бастионы. Здесь всё было подчинено контролю, функции, необходимости.
Тёмные арки выходов уходили вглубь мощного фасада, опутанного сетью голографических экранов, на которых вспыхивали информационные потоки: новости, статистика, обращения властей. Словно само здание дышало цифрами, анализом, расчётом.
Перед входом в зону таможенного контроля стояли офицеры в серой с чёрным униформе, вооружённые компактными, но явно смертоносными карабинами. Их лица оставались спокойными, но в глазах читалась настороженность, словно даже их присутствие здесь требовало предельной концентрации.
– Документы.
Голос был ровным, безэмоциональным, и всё же в нём ощущалась скрытая строгость, подчёркивающая, что здесь не задают лишних вопросов и не допускают ошибок.
Иван молча передал свой идентификационный чип, который им вручил ранее Керн. Лиана сделала то же самое.
Офицер провёл документы через голографический интерфейс, его взгляд пробежался по возникшим в воздухе данным. В следующий миг за их спинами раздался тихий электрический щелчок – невидимые системы активировались, фиксируя их присутствие в системе Орд-Нока.
Они стали частью механизма.
Перед ними разъехались контрольные ворота. За ними располагался проход с тремя сканирующими арками, встроенными в массивную металлическую конструкцию.
Офицер поднял голову.
– Проходите по одному.
Иван первым шагнул под своды первой арки. Сразу же пространство вокруг него заполнилось движением – сотни лазерных потоков скользнули вдоль его тела, анализируя, фиксируя, сверяя его физиологические показатели с базой данных.
В воздухе появилось голографическое изображение его лица. Оно тут же наложилось на сотни других снимков, стремительно сверяя параметры: угол наклона скул, форму глаз, толщину губ, особенности мимических мышц. В следующую секунду система считала ритм его сердца, сравнивая его частоту с характерными моделями стресса, а затем провела глубокий анализ сетчатки глаза, фиксируя малейшие отклонения.
– Следующий.
Голос прозвучал мгновенно, едва завершилось сканирование. Всё работало с безупречной точностью, не оставляя места для ошибок.
Лиана прошла вперёд. В момент сканирования её зрачки едва заметно расширились, но на лице не дрогнул ни один мускул.
Перед ними появились тонкие манипуляторы, гладкие, гибкие, словно искусственные нервные окончания системы. Они едва коснулись кожи, почти неощутимо, но этого было достаточно, чтобы считать с поверхности тела мельчайшие частицы эпителия.
– Проверка на следы биологического контакта с технологиями Летари.
В голосе офицера не было вопроса, это была констатация факта. Здесь не верили на слово.
Лиана посмотрела на Ивана – едва заметно, но в её взгляде читалось напряжение. Орд-Нок не просто контролировал их как личностей, он проверял, что они вынесли из Летари, какие следы на них оставил тот мир.
– Назовите цель визита.
Вопрос прозвучал резко, без подготовки, словно система намеренно выбивала их из равновесия, проверяя чистоту реакции.
– Дипломатический обмен, – ровно произнёс Иван, контролируя дыхание.
Голосовые сенсоры зафиксировали его тембр, частоту колебаний, глубину звука, сравнили с профилем, созданным ранее. В анализаторе мелькнули данные о скрытых эмоциональных реакциях.
Лиана произнесла тот же ответ, выдержав паузу на долю секунды дольше. Её задержали. Офицер поднял взгляд, скользнул по её лицу пристальным, цепким взглядом, затем перевёл его на данные в интерфейсе.
– Проблемы? – спросила она ровно, но в голосе не было вызова, только контролируемый интерес.
– Нет.
Щелчок. Разрешение на вход появилось на голографическом дисплее.
Иван почувствовал, как Лиана незаметно выдохнула. Они прошли контроль. Но ощущение, что их не просто проверили, а отметили, зафиксировали и поставили на особый учёт, не исчезло. Теперь они находились внутри Орд-Нока.
Иван и Лиана прошли последние контрольно-пропускные ворота. Открылись массивные створки шлюза, и перед ними раскинулся Аквамос – главный город Орд-Нока.
Они стояли на широкой платформе, возвышавшейся над уровнем улиц. Отсюда город открывался перед ними во всей своей монументальной строгости. Первое, что бросалось в глаза, – идеальная геометрия. Ни одного неправильного угла, ни одной неровности, будто архитектура города была рассчитана не людьми, а алгоритмом, стремящимся к абсолютной симметрии.
Аквамос не просто напоминал Москву, он был её перекроенной версией, где всё случайное, хаотичное и несовершенное было вычищено до последней детали. Гигантские высотки давили своим масштабом, их чёткие линии уходили ввысь, а мощные устремлённые вверх шпили разрывали серое, небо.
В воздухе висела тихая монотонность, приглушённый ритм мегаполиса, но без случайных звуков, без спонтанных всплесков движения. Каждый звук был частью общей картины, подчинённым общей системе.
Проспекты, уходившие вглубь города, были широкими, как взлётные полосы, без единого лишнего поворота. Всё здесь двигалось по логике линейности, подчёркивая необходимость, функциональность, строгость. Внизу по идеально вычисленным траекториям двигались автономные транспортные капсулы, следуя заданным маршрутам без отклонений, без сбоев, без задержек.
Иван задержал взгляд на гладких фасадах зданий. Они были лишены стекла и не имели отражающих поверхностей, словно вся идея архитектуры заключалась не в том, чтобы интегрировать человека в пространство, а в том, чтобы навязать пространство человеку. Чистые плоскости, углы, металлизированные конструкции, вписанные в строгий ритм. Фасады высечены из единого монолита, в них не было ничего хрупкого, ничего, что могло бы изменить свою форму. Всё казалось неподвижным, нерушимым, неподвластным переменам.
Перед ними открывалась центральная площадь, где высился монументальный комплекс. Это был не просто памятник – это была идеология, выраженная в камне и металле. Сцены труда, изображённые в граните, показывали рабочих с инструментами, инженеров у станков, солдат с оружием, их взгляды были направлены вперёд, в жёсткую, но стабильную реальность. В центре возвышалась колоссальная фигура, её руки были раскинуты, словно охватывая весь Аквамос, подчёркивая, что город – это единый механизм, где каждый человек – часть конструкции.
Барельефы на стенах не просто изображали людей – они закрепляли их образы в коллективном сознании. Лица были строгими, выверенными, но в каждом была непоколебимая решимость. Их черты не выражали сомнений, эмоций, внутренней борьбы – только осознание долга, стремление к порядку, следование системе.
Иван невольно сжал пальцы.
Этот город был не просто средоточием зданий, дорог и людей – он воплощал в себе саму концепцию упорядоченности, выстроенной до совершенства. В каждой детали чувствовалась не случайность, а продуманность. Каждый элемент подчинялся общей идее, в которой не было места хаосу или свободе.
Это был манифест контроля, застывший в граните, металле и стекле, идеология, вылитая в форму урбанистического абсолютного порядка, где каждый объект существовал не ради красоты, а во имя функциональности и дисциплины.
Лиана медленно вдохнула, словно её сознание пыталось переварить увиденное, найти точку опоры среди этих чётких линий и безупречно выверенных пропорций.
Они вошли в Аквамос, и теперь этот мир навязывал им свой ритм, свои правила, свою структуру.
Когда они спустились с платформы, к ним уже двигалась фигура, выделяющаяся на фоне идеально выверенного ритма Аквамоса. Человек, уверенно шагавший им навстречу, казался частью системы, но что-то в его облике не вписывалось в общий фон.
Пожилой мужчина, выглядевший так, словно когда-то давно мог быть представителем элиты Земли, но с годами утратил и эту роль, и право на возвращение. Он носил серый костюм строгого кроя, не униформу, но и не повседневную одежду, а нечто среднее между этими категориями. Это был костюм человека, привыкшего к власти, но давно лишённого её в привычном понимании.
На лацкане его пиджака маленький значок – эмблема Сената Земли. Символ, который не имел никакого веса в этом мире, но продолжал оставаться частью его идентичности, воспоминанием о прошлом, которое невозможно стереть.
– Добро пожаловать в Аквамос.
Голос звучал мягко, но даже в этой мягкости чувствовалась власть. Не показная, не требующая подчёркивания, а та, что живёт в интонациях, во взгляде, в умении правильно расставлять паузы.
Клим подошёл ближе, изучая их взглядом. В его глазах не было подозрительности, но было то самое внимательное выражение, которое присуще людям, привыкшим оценивать других, мгновенно прикидывая их значимость и полезность.