Любая попытка борьбы была бесполезной, словно их силы растворялись в безжалостной пустоте, оставляя лишь чувство обречённости.
Они были не в бою, не в битве за выживание. Их даже нельзя было назвать пленниками. Они УЖЕ были стёртыми людьми, существами, которых ещё не коснулось полное исчезновение, но которым уже не оставили будущего.
Лиана шагнула вперёд, и её руки сжались в кулаки. Она пыталась сохранить самообладание, но в её голосе звучало больше эмоций, чем обычно.
– Мы не можем просто стоять и смотреть!
Её слова разорвали тишину: их острота врезалась в мысли Ивана, но он не ответил. Он чувствовал, как что-то происходит внутри него, но не мог объяснить природу этого ощущения. Это было похоже на тонкий, неуловимый зов, на присутствие чего-то, что он никогда не ощущал прежде.
Он знал, что существует иной путь, скрытый от очевидного взгляда, едва уловимый в хаосе происходящего, но всё же реальный.
Но какой?!
Смутное, ещё не сформированное понимание прокладывало себе путь через его разум, но он не мог уловить его сути. Это было не знание, не логика, а нечто более глубокое, неуловимое, спрятанное за гранью восприятия.
Где-то вдалеке гулко дрожали стены, подчиняясь очередному гравитационному выбросу. Лиана тяжело дышала, её глаза метались между Иваном и панелью управления, на экране которой всё ещё горел зловещий отсчёт времени.
Оставалось тридцать минут – бесконечно мало для спасения и мучительно долго для осознания неизбежного.
Каждое мгновение тянулось слишком долго, и в то же время не хватало времени, чтобы понять, осмыслить, найти решение.
Иван прикрыл глаза, пытаясь заглушить хаос вокруг и сосредоточиться на смутном, едва уловимом ощущении, которое нарастало внутри него. Это было нечто большее, чем догадка, глубже, чем интуиция – словно сама реальность подсказывала ему решение, но не открывала его полностью.
Выход существовал, он ощущал это каждой клеткой своего тела, но его очертания оставались неуловимыми, словно тень за гранью понимания.
Но где его искать? Как добраться до него, когда время ускользает, а мир рушится на глазах?
Гравитационные волны продолжали разрушать пространство, оставляя после себя пустоту, которой не существовало мгновение назад. Вибрация разносилась по стенам, едва уловимая, но не прекращающаяся, словно само время начало дрожать в предчувствии разрушения.
Иван стиснул зубы, его взгляд скользил по тускло мерцающему экрану, где отсчёт времени приближался к последней черте. Слова Лианы всё ещё звучали у него в голове, их резкость оставила в сознании след, от которого невозможно было избавиться.
– Мы не можем просто стоять и смотреть!
Но он не знал, что ответить. Он чувствовал, что мир вокруг него менялся, и это изменение шло изнутри, но его природа оставалась неясной. Словно часть реальности была спрятана за завесой, едва ощутимой, но всё же существующей.
Лиана нервно огляделась. В её движениях появилась раздражённая беспомощность.
– Ты молчишь. Значит, ты знаешь что-то, чего не понимаем мы. Скажи!
Иван замер. Он действительно знал, но не мог этого объяснить. Внутри него что-то складывалось воедино, но мысли оставались беспорядочными, рассыпанными, словно части сложного механизма, который ещё не собрали.
Панель управления мерцала неустойчивым светом, и её экраны уже начали искажаться, будто пространство вокруг теряло стабильность.
Рэми судорожно провёл рукой по волосам, его дыхание стало громче:
– Если у тебя есть хоть какая-то идея, говори сейчас. Потому что, если нет – через несколько минут всё это просто исчезнет.
Элиза прислонилась к стене: её лицо было бледным.
– Мы не можем просто ждать. Чёрт, мы даже не знаем, откуда ждать удара, – почти простонала она.
Иван оставался неподвижным, но внутри него нарастало ощущение удушающего давления, словно само пространство вокруг сжималось, стирая границы реальности. Он не мог выразить словами то, что происходило, но его интуиция говорила ему, что что-то изменилось.
Эта неуловимая догадка становилась всё отчётливее, приобретая форму, пробираясь в его сознание сквозь страх и хаос. Он знал, что выход существует, чувствовал это каждой клеткой своего тела, но путь к нему оставался спрятанным за занавесом неизвестности.
Оставалось только разорвать этот занавес и найти ответ, прежде чем станет слишком поздно.
Глава 24
Гравитационные волны продолжали смещать реальность, разрывая её словно ткань, истончающуюся под невидимой, но безжалостной силой. В воздухе чувствовалась странная вибрация, отзывающаяся в костях, искажающая восприятие пространства. Где ещё недавно возвышались здания, теперь стояли лишь оплавленные каркасы, а на улицах, покрытых трещинами, среди завалов и полуразрушенных стен мерцали сгустки нарушенной материи – пустоты, в которые пропадало всё, что оказывалось слишком близко.
Летари и Орд-Нок не исчезли полностью, но их уже нельзя было назвать городами. То, что оставалось от некогда величественных построек, напоминало декорации выцветшего кошмара: стены, усыпанные сетью глубоких трещин, готовые рухнуть при малейшей вибрации, брошенные машины, покрытые слоем пыли и пепла, рваные полотнища плакатов, когда-то возвещавших о мирной жизни, но теперь бессмысленно трепетавших на ветру.
Где-то в глубине руин ещё оставались живые – те, кому удалось пережить первый удар. Они прятались в обломках зданий, спускались в подземные тоннели, некоторые затаились среди складов и бывших промышленных комплексов, надеясь, что хаос пройдёт мимо. Но надежда таяла с каждой минутой.
Пауки, кровожадные многоногие создания, что прежде были диким роем, теперь двигались методично и слаженно, словно выполняя заранее запрограммированную задачу. Их конечности, покрытые чёрным хитином, бесшумно скользили по разрушенным улицам, по стенам полуразрушенных зданий, цепляясь за перекрытия, перебираясь через провалы.
Они не просто искали выживших, а добивали их с безупречной эффективностью. Один за другим пауки проникали в подвалы, вламывались в уцелевшие дома, вытягивая людей из их укрытий, как лягушка ловит добычу. Те, кто пытался бежать, не успевали сделать и нескольких шагов – жвалы настигали их, смыкались вокруг, а потом их заматывали в липкие коконы, откуда уже не было спасения. Словно чья-то чуждая, холодная воля направляла их, заставляя обескровливать остатки цивилизации.
Высоко над городами продолжал парить металлический монолит гравитационного резонатора – гладкая, лишённая каких-либо видимых соединений конструкция, вращающаяся медленно, но с пугающей неотвратимостью. Его присутствие ощущалось даже теми, кто не мог его видеть – всё живое на планете чувствовало, как пространство искажается, как воздух наполняется неестественным гулом, словно мир сам отвергает собственное существование.
А тем временем земляне уже укрепляли свои позиции. По приказу генерала Хэйдена мобильные боевые модули развернулись в ключевых точках, превращая руины в стратегические пункты. Солдаты, облачённые в тяжёлую броню, бесстрастно занимали оборону, сканируя пространство на предмет уцелевших жителей. Их оружие было настроено не на подавление сопротивления, а на зачистку. В их движениях не было ненависти или злобы – лишь отточенная механика исполнения приказа. Они не видели в этом трагедии, не чувствовали себя убийцами – перед ними была задача, и её выполнение не предполагало сочувствия.
В этот момент в динамиках терминала, спрятанного в одном из уцелевших зданий, раздался голос.
– Если они доберутся до центральных архивов, то смогут полностью стереть нас из истории! Иван, ты должен…
Связь прервалась и наступила тишина. Но эта тишина не была пустотой. Она гудела напряжением, застывшей безысходностью, осознанием, что последняя граница ещё не пройдена, но момент неминуем.
Пространство дрожало, словно древний зверь, пробуждающийся от векового сна. Незримые волны, пульсирующие силой, расходились по разорванным улицам, наполняя воздух вибрацией, проникающей в самое сердце материи. Всё вокруг замирало в напряжённом ожидании, будто мир, только что охваченный хаосом уничтожения, теперь внимал другому, более древнему, более могущественному зову.
Иван стоял среди руин, и внутри него росло нечто необъяснимое – чувство, которое невозможно было назвать ни страхом, ни гневом, ни даже осознанием собственной силы. Это было нечто большее, чем он сам, нечто, что всегда жило в нём, но до сих пор оставалось в тени, скрытое за завесой иллюзий. Теперь оно раскрывалось, расправляя крылья, раздвигая границы привычного.
Воздух стал плотнее, тяжелее. Каждый вдох отдавался в лёгких, как густая, насыщенная эссенция самой реальности. Пауки, ещё секунду назад несущие гибель тем, кто пытался скрыться, вдруг застыли. Их конечности, уже занесённые для удара, замерли в воздухе, а бесчисленные глаза, наполненные чуждой осознанностью, неотрывно устремились в одну точку. В точку, где стоял он.
Земляне, скрытые за тяжёлыми шлемами, всё ещё целились в разбегающихся жителей, но их пальцы застыли на спусковых крючках. Огонь в горящих руинах больше не колебался, пепел, что поднимался в воздух, замедлился, завис в пространстве, словно время, доселе необратимое, теперь потеряло свой смысл.
Иван не двигался, но внутри него всё стремительно менялось. Что-то раскрылось. Что-то древнее, неуловимое, мощное. Он чувствовал это каждой клеткой тела. Оно не имело формы, не имело границ, но он знал – ЭТО принадлежит ему.
Где-то вдалеке, вне физического мира, за пределами этой умирающей реальности, раздавался гул. Не звуковой, не материальный. Он походил на далёкий прибой, на эхо миллионов голосов, звучащих в унисон.
Эти голоса были в нём. Они звали его. Они не требовали, не умоляли. Они просто говорили: «Ты здесь. Ты среди нас. Ты наш создатель».
Этот мир уже существовал. Он был соткан из мыслей, из ощущений, из самой сути его разума. Он не был далёкой мечтой или иллюзией. Он ждал. Он знал, что придёт этот момент.