Их броня, некогда неуязвимая, начала трескаться. Первый разрыв прошёл по суставам. Когти, способные прорезать бетон, вдруг осыпались, как глина.
Первыми разрушились конечности. Они разламывались, теряли сцепление, падали на землю, разлетаясь облаком серого пепла. Затем пошли трещины по хитиновым корпусам. Их ослеплённые глаза схлапывались, втягиваясь в мёртвые прорези. Внутренние механизмы, сращённые с живой плотью, теперь сворачивались внутрь, буквально съедались, уничтожая сами себя.
Они не издавали звуков, ведь у них не было голосов, чтобы кричать, но их безмолвие, наполненное осознанием неминуемого конца, было громче любого вопля. Пауки, созданные для охоты, убийства и подчинения, теперь осыпались пылью, словно иллюзия, разрушенная прикосновением реальности. Их конечности рассыпались первыми, затем трещины прошли по хитиновым панцирям, и следом исчезли головы с потухшими глазами. Их существование оказалось мимолётной тенью, вычеркнутой из новой реальности. Этот мир отверг их, не оставив и следа.
Система тревоги огласила флагман «Гелиос» пронзительным воем, заставляя офицеров на мостике замереть, а затем судорожно всматриваться в мониторы, где красные индикаторы вспыхивали один за другим, словно огонь, пожирающий их боевой порядок. Величественный корабль, некогда вершина инженерной мощи Земли, теперь напоминал загнанного зверя, мечущегося в ловушке, из которой невозможно выбраться.
Офицеры обменивались встревоженными взглядами, а их пальцы лихорадочно скользили по панелям управления, пытаясь найти хоть какую-то опору в происходящем хаосе. Но тактические экраны больше не передавали картину поля боя – вместо густой сетки данных, отмечающей расположение наземных подразделений, на дисплеях чернела пустота.
– Генерал, контакт с наземными войсками утерян! – голос оператора дрожал, пальцы беспомощно стучали по сенсорной панели, но перед ним оставалась лишь немигающая пустота.
– Они… пропадают! – другой офицер, побледнев, судорожно прокручивал тактический дисплей, безуспешно пытаясь восстановить связь: – Их просто больше нет!
Голос его срывался, почти переходил в крик, но застывший генерал Хэйден даже не моргнул.
На экране, где ещё секунду назад отображались тысячи меток земных войск, теперь простиралось белое пятно, лишённое любых признаков жизни, словно сама реальность стёрла всё, что находилось внизу. Информация не обновлялась, системы не могли вычислить координаты – потому что обновлять было нечего. Земляне не отступали, не погибали в бою, не отправляли отчаянные сигналы бедствия. Они просто исчезали, будто их никогда не существовало.
Генерал Хэйден медленно выпрямился. Его лицо, всегда жёсткое и непроницаемое, теперь превратилось в окаменевшую маску. Челюсти сжались, но руки, сцепленные за спиной, остались неподвижными. В его взгляде не было паники, не было даже гнева – лишь холодное осознание того, что он потерпел полное поражение.
– Поднять все доступные корабли в космос! Немедленно!
Его голос, подобно раскатистому грому, пробил оцепенение офицеров, возвращая их в реальность, которая медленно рушилась вокруг них. Словно ледяная бритва, приказ рассёк тишину командного центра, приводя в действие последние оставшиеся силы.
На поверхности Севантора спасательные челноки один за другим активировали двигатели. Их огненные шлейфы прорезали небо, оставляя следы в сгущающейся новой реальности, которая больше не желала принимать их присутствие. Земляне, ещё недавно уверенные в своей победе, теперь бежали, покидая планету, которая безмолвно отвергла их.
Они бросали оружие, технику, покидали укрепления, где должны были удерживать контроль над территорией. Всё, что было воздвигнуто с такой уверенностью, превращалось в никчёмные обломки. Солдаты пробирались к зонам старта: кто-то хватался за взлётные платформы, цеплялся за борта челноков, пытаясь уцепиться за спасение. Некоторые успевали. Их корабли, сотрясаясь от перегрузок, взмывали в небо, забирая тех, кто добрался до них первым.
Но далеко не все находились в зоне спасения.
Часть флота, расположенная слишком глубоко в новой ткани мира Ивана, уже не могла существовать. Законы физики, знакомые землянам, больше не применялись здесь. Металл кораблей терял форму, размягчался, словно тёплый воск, а затем становился текучим, как ртуть. Панели приборов вспыхивали, выдавая хаотические данные, а затем гасли, когда даже сама электронная структура переставала существовать.
Пилоты пытались вывести свои корабли из опасной зоны, отчаянно вводили команды, но рули не реагировали, панели рассыпались под пальцами, кабины наполнялись призрачным свечением, исходящим из стен. Они осознавали, что что-то идёт не так, но не могли понять, что именно, пока их корабли, которые ещё секунду назад были твёрдыми, не начали разлагаться.
Огромные боевые фрегаты, грозные машины войны, медленно теряли очертания. Их броня покрывалась рябью, словно ткань реальности, из которой они были сотканы, размывалась, их корпуса дрожали, как отражение в воде, прежде чем окончательно раствориться. Металл растекался по воздуху, превращаясь в полупрозрачный светящийся туман, который вскоре исчезал бесследно.
На мостике «Гелиоса» царила жуткая тишина, которую нарушали лишь срывающиеся с частот крики пилотов, беспомощно наблюдающих, как их корабли исчезают один за другим.
– Не может быть… – прошептал кто-то, глядя на экраны, где ещё секунду назад было целое боевое соединение, а теперь оставались лишь пустота и мерцающие точки исчезающих объектов.
Но это было реальностью.
Тишину нельзя было назвать обычной – это была не просто пауза после шума боя, не привычный промежуток между выстрелами. Это была другая тишина, наполненная смыслом, тяжёлая, живая. Иван стоял среди преобразившегося мира и чувствовал, как пространство вокруг него дышит по-новому. Там, где ещё мгновение назад бушевала война, не осталось ничего от прежнего хаоса – ни следов разрушений, ни напоминаний о чужом вторжении.
Новая реальность сомкнулась над Севантором, окончательно вытеснив старую.
Летари и Орд-Нок больше не были просто городами – их стены, улицы, площади теперь не только отражали историю их народа, но и окончательно вплелись в саму ткань нового мира. Они изменились, но не исчезли. Их строение больше не подчинялось старым законам архитектуры – теперь эти города были не статичными объектами, а полностью живыми структурами, которые могли адаптироваться, меняться, подстраиваться под своих жителей. Каждый камень, каждая башня, каждая улица теперь были частью большего замысла, встроенного в реальность, которую создал он.
Воздух здесь был насыщен энергией, но не грозовой, не разрушительной – это была сила жизни, а не смерти.
Выжившие колонисты медленно выходили из укрытий.
Они двигались осторожно, словно боялись, что всё это – лишь обманчивое затишье, что стоит сделать неверный шаг, и кошмар войны вернётся. Многие ждали увидеть пепелище, остатки своих городов, руины своей цивилизации, но перед ними была другая картина. Всё изменилось, но они были живы.
Их дома не исчезли, хотя стали иными, их улицы не превратились в пыль, а обрели новую, незнакомую гармонию. Жители чувствовали этот мир.
Кто-то протянул руку, провёл пальцами по гладкой поверхности стены, которая ещё час назад была покрыта трещинами, кто-то ступил на мостовую, ожидая, что она провалится под ним, но она лишь мягко отозвалась на шаг. Люди осматривались, пытаясь понять, что же произошло, пытаясь осознать, почему они не только выжили, но и оказались в чём-то лучшем, чем прежде.
Вдалеке ещё слышалось приглушённое эхо падения последних разрушенных объектов, но это уже не имело значения. Мир перестроился, и он принимал их, словно давал второй шанс.
Лиана стояла рядом с Иваном, но не смотрела на преобразившиеся улицы, не наблюдала за тем, как осторожно выходят из убежищ выжившие. Её взгляд был прикован только к нему.
– Ты… Ты это сделал?
Голос её был тихим, но в нём звучало недоумение, неуверенность, страх перед осознанием. Она не сомневалась в том, что произошло – она видела, чувствовала, знала, но всё же ждала ответа.
Иван не ответил сразу, а лишь медленно поднял взгляд к небу.
Там, в вышине, серебристые точки земного флота отдалялись, покидая планету, которая больше не принадлежала им. Они уходили не потому, что кто-то их прогнал, не потому что их побеждённые солдаты больше не могли сражаться.
Они уходили, потому что не могли оставаться. Этот мир отверг их, их законы, их оружие, их технологии – здесь не осталось места для тех, кто хотел подчинить себе чужую реальность. Враг исчезал.
Иван смотрел на них, и в его глазах не было ни ликования, ни триумфа. Только осознание того, что всё теперь изменилось окончательно.
На борту «Гелиоса» царило оцепенение.
Мостик, ещё недавно наполненный лихорадочной работой офицеров, следивших за ходом вторжения, теперь утопал в тягучей тишине. Красные индикаторы тревоги продолжали мигать, но никто не обращал на них внимания. Дисплеи больше не передавали данных с поверхности, их экраны заполнились статическими помехами, словно даже машины осознавали, что с этой планетой больше нет связи.
Генерал Хэйден стоял, сцепив руки за спиной, а его мрачный взгляд был прикован к центральному тактическому монитору. Там, где ещё несколько часов назад отображался Севантор со всеми его городами, укреплёнными позициями и сеткой военных объектов, теперь виднелось нечто другое. Это была планета, но уже не та, на которую они высаживались. Всё изменилось, словно кто-то переписал саму её суть, перестроил законы её существования.
Он молчал, но его пальцы медленно сжались так, что костяшки побелели. Хэйден не знал, что именно произошло, не понимал механизмов этого преобразования, но видел главное – Земля потеряла контроль:
– Мы не можем позволить этому существу существовать.
Его голос был ровным, без всплесков эмоций, но в нём звучала безапелляционная уверенность. Он не задавал вопросов, не допускал колебаний. Они проиграли сражение, но война не окончена.