Кажется, караван потом снова двигался дальше, хотя в этом Ростик был уже не слишком уверен. Вполне возможно, что его самого как бы раскачивало, а все крики, рев животных, чьи-то команды он воспринимал просто потому, что у него обострился слух.
И все-таки... Все-таки он проснулся, и, хотя был так слаб, что не смог бы нокаутировать и только что вылупившегося цыпленка, чувствовалось, что кризис миновал. Теперь имелась уверенность — он пошел на поправку.
Даже солнышко сквозь брезентовый потолок светило как-то весело, по-февральски. И над ним стояла Лада. Она улыбалась и выглядела просто прекрасной, какой ухаживающая женщина бывает сразу после болезни. Рядышком с ней немного деловито, вернее, неподвижно, словно стесняясь чего-то, возвышалась и Василиса. Но она заметила его взгляд и отступила назад, выпав из поля зрения. А Лада говорила что-то, шевеля губами. Рост прислушался, заставил себя понять ее.
— Ростик, милый, за ночь не было ни одного нападения... Неужели мы прошли? Как думаешь?
От полноты чувств Ладка, вредная девчонка, наклонилась и крепко, хотя и без страсти, поцеловала его в губы. Ведь знала же, видела, что он слабый, что малейшее прикосновение доставляет ему боль... Или почти боль, а все равно — целует. Да и грязный он был после болезни, от засохшего на коже пота его самого чуть не тошнило...
— Неужели — все? — снова спросила она, вглядываясь в него, выдыхая воздух у самого его лица.
И вот тогда Ростик сделал штуку, которую и сам от себя не ожидал. Он пожал плечами. Говорить и объяснять что-то еще не хотелось, или он не мог внятно что-либо объяснить, но определенно знал — теперь-то главное и начнется.
Например, сумеют ли они заложить город? Как поведут себя местные ящеры? Как отреагируют на весь поход пурпурные, после стольких-то потерь? Ведь они-то подчинялись только потому, что им деваться было некуда... А что будет теперь, когда относительная свобода действий для них возникнет неизбежно?
Да, определенно, главные трудности только начинались. Но чтобы в них вникнуть, следовало выздороветь. Чем Ростик и занялся, закрыв глаза, чтобы уснуть. Или хотя бы попытаться.
Глава 24
Они стояли на опушке нового, как все говорили — Другого леса уже дня три. Люди отдыхали. Рост как-то незаметно отошел от командования караваном, хотя совершенно обособиться не удалось, то и дело к нему приходил кто-то из пурпурных со своими делами, иногда жалобами. Рост их принимал, но с приказами уже не лез, просто советовал Смаге, что и как сделать. Тот ворчал, но при этом стал заметно добрее.
Вообще, в караване теперь многое изменилось. Пурпурные стали какими-то менее пугливыми, Смага научился отдавать даже прямые приказы тоном совета, и в них можно было, по словам Василисы, разобрать интонации Роста, Изыльметьев поправился настолько, что пробовал ходить без поддержки волосатиков, Ромка рылся с командой из дюжины пурпурных, которых он понимал, наверное, лучше других, в степи, то ли выискивал почвы, совместимые, по его мнению, с пресловутой ихной, то ли просто разведывал местность. Лада с Манаушем висела над опушкой, стерегла прозрачных китов, как она говорила, но, может, ничего она там и не делала особенного, тем не менее киты почему-то не появлялись.
А Рост колдовал над картами. Он вообще, когда очухался после своего внезапного нервного срыва, или даже болезни, какой ни с кем больше в караване не приключилось, много думал о природе того междулесья, которое они преодолели. Ну и готовился, конечно, к тому, что должно было произойти, без чего они тут не смогли бы обосноваться ни за какие коврижки.
На деле он ждал, хотя понимал, что мог бы этого, кажется, не делать. Сидел, заставляя сидеть других. Тем более что активно никто не протестовал, просто восприняли эту передышку как отдых от главного перехода по опасным и тяжелым землям.
На третий день Лада пришла к нему перед обедом, одна, подтянутая и веселая, словно только что съела мисочку отличных сливок. Присела к Ростикову столу, подождала, пока он поднимет голову.
— Здорово, — восхитилась она, — ты даже меня заметил. А я подумала, что меня теперь за мебель держат или за бакумуршу, с которой и поговорить не о чем.
— Что? — спросил Ростик.
— А более развернуто невозможно, да? Например, не случилось ли, глубокоуважаемая Лада, чего-то необычного в нашем королевстве?
Ростик ждал.
— Ладно. — Она примирилась. — В лесу какое-то шевеление. Манауш только что вернулся оттуда. — «Интересно, — подумал Ростик, — а где тогда ты сама была?» — И сообщил, что там возник какой-то шест с красной тряпочкой. Что бы это значило?
Правильно, решил Рост. Тут все по-зимнему серое и белое, и вообще, кажется, он где-то читал, может, еще на Земле, что в лесу больше всего привлекает внимание красный цвет. Ну, за исключением, конечно, костра. Но к огню двары не благосклонны, поэтому выбрали другой, более подконтрольный и безопасный для деревьев способ.
Рост потянулся за своей курткой, отыскал унты, на всякий случай поддел теплые носки, кто знает, сколько времени там придется ждать. Василиса, молодчага, понимала без слов, просто подносила то, что было нужно, а после одежды — ружье и даже заряженную ракетницу отыскала в его горой сваленной амуниции.
Лада смотрела на эту суету несколько скептически. Наконец поинтересовалась:
— Это то, чего ты ждал?
— Дорогу к этому шесту Манауш тебе сообщил?
— Я все окрестности теперь, как свою ладонь знаю.
В палатку ввалилась целая компания. Смага, неизменный теперь при нем Катериничев, Футболист-Израилев, которого Рост после нападения на Изыльметьева примечал отдельно, Ромка и даже Яха Якобсон. Возможно, как второй пилот, замена для Израилева, хотя бы на время.
— Мне уже доложили, — зачастил Смага, он так торопился, что даже немного запыхался. Ну, не умеет человек рассчитывать, не понимает, что лучше бы Роста встретить у летающих лодок, а не тут. — Ты лучше вот что... Возьми не маленькую лодочку, а солидный, вооруженный антиграв. Вдруг...
— Типун тебе на язык, — отчетливо проговорила Лада.
— Ну, я же за тебя отвечаю, — «нашелся» Смага. Ростик окинул его глубокомысленным взглядом,
Смага отступил на полшага, даже он понял, что мог бы сказать Ростик. А сказать он мог бы многое, потому что, когда он предложил идти к этому лесу всем вместе, всем караваном, так сказать, показать местным дварам, кто они, сколько их, и даже предположительно обозначить их возможности, Смага взвился под потолок. Он даже пытался кричать, слегка брызгая слюнями.
Его аргумент сводился к тому, что прежде-то Ростик хотел направиться к лесу отдельным, почти безопасным для остального каравана посольством. А потом, когда они находились уже на кромке плато, разведанного во время памятного полета с Ладой, он вдруг понял, это может быть ошибкой, не слишком значимой, но все-таки... И предложил идти всем лагерем под лес.
А впрочем, возможно, Ростик был тут не слишком... справедлив. Крик поднимали все, кто только мог, и высказывалась гора сомнений пополам с аргументами — дельными и не слишком, — но все-таки он одолел всех, даже не доказал, а просто настоял на своем.
Вот теперь-то они тут и стояли в ожидании. Вернее, уже дождались.
Рост проверил свою пушку, вставил новые, не слишком отсыревшие патроны, которые в этих зимних туманах оказывались не очень-то надежными, похлопал Василису по плечу в знак благодарности. Смага следил за ними хмуро, потом почему-то проговорил:
— Гринев, взгляд у тебя стал... Ты так на дваров не смотри, а то пальнут.
Ого, он даже шутить пытается. Или это была не шутка? Странно, что остальные не воспринимали всякие Ростиковы «выражения» лица, а этот... Стоп, он же просто повторяет чьи-то слова. Да, так и есть. Ну а то, что они его обсуждают как командира — обычное дело, ничего страшного в этом нет.
То, как легко Ростик об этом догадался, показало, что он будет в отличной форме, когда дело дойдет до переговоров. Может, даже приступ всезнания у него возникнет или еще что-нибудь столь же ценное. Только бы прежде времени не случилось, тогда можно и испортить все дело.
— Со мной Лада и Яха. На пушке — Футболист.
— Загребных я, пожалуй, двух возьму, — медленно проговорила Лада. — Микрала и Чераку, — она повернулась к Ростику, — ты с ним не летал, кажется, а он выносливый, как буйвол.
— Не летал, — отозвался Рост, — но знаю.
Черак был п'током, одним из тех, кого присоветовал использовать Манауш, знающий всех, кто когда-то имел отношение к антигравам. Причина была понятна, летать приходилось много, иногда очень много, вот штатные загребные и не справлялись. К счастью, среди пурпурных было немало п'токов, которых раньше уже использовали в таком качестве, а на полетную норму питания перейти из них были согласны почти все. Даже Манауш приобрел себе замену, как бы собственного второго пилота, такого же, как и сам, мускулистого и внешне невыразительного г'мета. Но в воздухе этот самый парень, которого почему-то среди людей прозвали Кучером, работал совершенно невероятным образом, у него даже Лада пробовала учиться. И как-то под вечер выразилась в том смысле, что жалко, что Кима тут нет, он бы мог повторить эти трюки. Подразумевая при этом, что остальные пилоты на это повторение не способны.
— Может, вместо меня Кучера возьмете? — спросил Яха. — А то я ведь с бортовых пушек стрелять почти не умею.
— Я умею, — буркнула Лада.
— А если...
— Все, — вмешался Ростик. — Тут важно будет не стрелять, а доложить потом, что произошло, если произойдет... Поэтому — ты.
Рост уже давно понял, что Яха, несмотря на желание всегда держаться сзади, в тени, на третьих ролях, непревзойденный наблюдатель.
Они взлетели с назначенным экипажем. Рост сидел на мешках с топливными таблетками в корме, придерживал свое ружьецо, даже не думал ни о чем, что тоже было неплохо, потому что это подразумевало возможность собраться позже. Когда будет нужно и наилучшим образом.