Остальных лошадей мы провели в обход дальше к западу. Благополучно доставив их на лед, покормили и отправили назад за вьюками. Тем временем наделали хлопот собаки. Очутившись на твердом льду с легким грузом, они неудержимо понеслись, ничего не разбирая. Удивительно, как мы все в целости попали на лед. Уилсон и я управляем одной упряжкой, лейтенант Эванс и Мирз — другой. Я воздерживаюсь высказывать мнение о собаках, так как сильно сомневаюсь, насколько они окажутся полезными, зато лошади, наверно, будут большим подспорьем. Они ведут себя замечательно солидно, ступают бодро, даже весело, гуськом, одна по следам другой. Одно нехорошо — это легкость, с которой их ноги уходят в рыхлый снег. Случается это беспрестанно в таких местах, на которых ноги людей едва оставляют след. Провалившись, лошади храбро выкарабкиваются, но жалко смотреть на них. На сани сверх груза пришлось прибавить еще по кипе сена (105 фунтов). Мы сделали привал в шести милях от глетчера и в двух милях от мыса Хижины. Холодный восточный ветер. Температура 19° [‑7 °C].
В среду, 25 января 1911 г., отправляется с 8 лошадьми и 26 собаками осенняя вспомогательная партия в составе 12 человек: Скотт, Боуэрс, Отс, Черри‑Гаррард, Гран, Аткинсон и Крин (последние двое были оставлены в лагере, прозванном «Безопасным»), матросы Эванс, Форд и Кэохэйн (13 февраля они возвратились с наиболее слабыми лошадьми), Мирз и Уилсон с собаками и санями. Первый транспорт, включающий провизию и топливо на 14 недель, около 5385 ф., свезен в склад № 1.
Четверг, 26 января. Вчера я пошел на судно, взял с собой сани, запряженные собаками. Все шло хорошо до той минуты, пока они не увидели в 30‑футовой трещине кита и не кинулись к нему. Едва удалось остановить их прежде, чем они добежали до воды.
Провел день в писании писем и в распоряжениях относительно судна. К ночи поднялся свежий северный ветер. Судно билось о глетчер до тех пор, пока не подошли плавучие льды и не защитили его от прибоя. Лошади и собаки пришли около часа дня, а в 5 ч мы все окончательно собрались в путь.
Незадолго перед тем Пеннел созвал людей. Я поблагодарил их за усердие и превосходное поведение. Никогда я не плавал с лучшей, на подбор, командой. Душу радовали их сердечные проводы. Понтинг продержал экспедицию еще полчаса, фотографируя нас, лошадей и запряженных в сани собак. Надеюсь, что у него получилось хорошо. Было немного грустно прощаться с этими молодцами — с Кэмпбелом и его людьми. От всей души надеюсь, что им будет сопутствовать успех, ибо их самоотверженность и благородный дух поистине достойны награды.
Итак, мы готовы со всей нашей кладью. Чем‑то все это кончится? Понадобится не меньше трех дней, чтобы перевезти грузы на совершенно безопасное место. Морской лед не должен бы вскрыться раньше. Ветер дует опять с юго‑востока.
Пятница, 27января. Лагерь № 2. Поднялись в 9 ч 30 м, перевезли груз фуража на 33/4 мили к югу. Возвратились в лагерь позавтракать, потом перенесли лагерь и припасы на другое место. Припасы мы разделили на три части: две части — корм для лошадей, одна — провизия для людей, с прибавлением некоторой доли корма. Работа медленная, но приходится медленно и осторожно уходить от возможности быть унесенными морским льдом.
Мы стоим в миле к югу от мыса Армитедж. Разбив лагерь, я прошелся к востоку на разведку. У мыса Армитедж лед опасно тонкий. Во избежание этой опасности, очевидно, придется сделать значительный обход. Другие все отправились к нашему старому дому, поставленному экспедицией на «Дискавери», посмотреть, насколько возможно его откопать. Как я и ожидал, надежды мало. Нанесенный внутрь дома снег смерзся очень крепко, его не вырубить и за несколько недель. Видели там большое количество сухарей, немного коровьего масла, какао и пр., так что мы не останемся без съестных припасов, если бы вышла задержка, при возвращении на мыс Эванса.
Собаки сегодня очень устали. Управление второй упряжкой я окончательно передал Уилсону. Ему этого очень хотелось, и я уверен, что он справится, но уверен и в том, что собаки больших тяжестей не потянут. Сегодня 500 фунтов оказались убийственной тяжестью для 11 собак — насилу дотащили. Мирз рассчитывал давать им по 2/3 фунта сухарей в день, но я сразу подумал, что этого будет мало.
Лошади зато работают прекрасно: груз в 800–900 фунтов им нипочем. Отс говорит, что они сегодня могли бы пройти и дальше.
Суббота, 28 января. Лагерь № 2. Лошади возвратились в лагерь № 1 за остатками груза, а я пошел к югу искать путь к большой выдвинутой давлением ледяной гряде. Морской лед к югу покрыт хаотически перемешанными, неправильными застругами, памятными нам со времен плавания на «Дискавери». Гряда ломаного льда новая. Она кончалась к востоку от того места, к которому я подошел. На действие давления указывала только громадная смерзшаяся волна торосов, образующая нечто вроде грота со сводом или куполом. Этот грот был окружен несметным количеством тюленей, из которых иные лежали, спали, другие резвились в мелкой воде. Полагаю, что старый лед в этом гроте остался под водой, а над ним у тюленей своя особая лужа, в которой вода в солнечный день, может быть, не так холодна.
Лошадей, очевидно, можно было провести этой дорогой. Когда я вернулся к своим, меня встретили известием, что одна из лошадей (Кэохэйна) захромала. Похоже на растяжение сухожилия, но это не совсем еще верно. Отс от природы не оптимист и смотрел на это дело очень мрачно.
У Боуэрса лошадь тоже слаба на передние ноги, но мы об этом знали и раньше. Весь вопрос в том, долго ли продержится. Жаль ее, это вообще славное, сильное животное.
Аткинсон весь день пролежал с больной пяткой. Его лошадь была привязана сзади к другим саням и шла хорошо. Это добрый знак.
После полудня я провел лошадей на 2=/4 мили к югу до перехода через гряду, затем на 1⅓ мили по восточному направлению, к краю Барьера, и взобрался на него. Пройдя полмили от края, мы разгрузили сани. Как раз перед тем лошади глубоко провалились. Эта рыхлость как будто произошла от местного подъема в поверхности.
Возле Барьера, в четверти мили к северу от нас, мы заметили какой‑то темный предмет. Я пошел туда и увидел, что это верхи двух более чем наполовину засыпанных снегом палаток, оставленных, вероятно, Шеклтоном. Между ними спал линявший императорский пингвин. Парусина одной палатки была невредима, но с другой наполовину сорвана.
Лошади сегодня тащили великолепно, собаки тоже, но мы решили и тех и других отныне нагружать полегче, очень не подгонять их и вообще по возможности беречь их силы. Нам еще многому остается поучиться, чтобы приноровиться к их работоспособности.
Кэохэйн уговаривает свою лошадь: «Бодрись, голубчик, к полюсу пойдешь!», как бы думая подбодрить ее этим. Все веселы. Таких молодцов поискать.
Воскресенье, 29 января. Лагерь № 2. После завтрака читал молитвы. День прекрасный. Семь здоровых лошадей два раза сходили к Барьеру, проделав всего 18 географических миль, [51] из них девять — с порядочными грузами, и ни одна даже не запыхалась. Лошадь Отса, нервная, с норовом, воспользовалась минутою, когда ее не держали под уздцы, и ускакала. Кончилось тем, что ее сани ударились в другие, валек сломался и лошадь помчалась по лагерю, бешено лягая болтавшуюся постромку. Отс пошел за нею, когда она поуспокоилась. Оказалось, что ничего не пострадало, кроме валька.
Гран пробовал бежать на лыжах со своей лошадью. Все было хорошо, пока он бежал рядом; когда же он побежал сзади, шуршание лыж по снегу испугало лошадь. Следовательно, лошадь с грузом бежала быстрее норвежского лыжника.
Вообще дело у Грана спорится, хотя лошадь у него ленивая. Ему стоит большого труда поднять ее с места, но он всегда в духе и весел.
Собаки с каждым днем поправляются и приучаются к работе. С первым грузом они пробежали на 1200 ярдов дальше запасов, оставленных на Барьере, — к месту, выбранному для Безопасного лагеря — главного продовольственного склада.
Не думаю, чтобы тронулась какая‑либо часть Барьера, но лучше быть готовым ко всему. Нужно, чтобы лагерь наш оправдывал свое название Безопасного.
Днем собаки свезли еще груз на то же место, сделав всего 24 мили — вполне достаточно для одного дня.
Эванс и я пешком перетащили один груз через ледяную гряду. Остается доставить еще один груз на Барьер. Если мы доберемся до Безопасного лагеря, то можем пробыть там, сколько пожелаем, прежде чем начнем наше путешествие. Только начав его, надо будет спешить.
День был по большей части пасмурный, но к вечеру прояснилось. Ветра очень мало. Температура все эти дни колебалась между +9° ночью и +24° днем [соответственно ‑12° и ‑4 °C]. Условия для езды на санях весьма благоприятные.
Понедельник, 30 января. Лагерь № 3 (Безопасный). Шир. 77°55, мыс Армитедж N64; Верблюжий Горб Голубого ледника слева; Касл‑Рок N40. Поднял всех в 7 ч 30 м утра; окончательно ушли с лошадьми в 11 ч 30 м. Много дела, потому и задержки. Придется подтянуться. Аткинсону прорезали нарыв на пятке. Дня через два он будет совсем здоров.
Я вел хромую лошадь. Нога у нее не распухла, но боюсь, что испорчена навсегда: есть признаки повреждения кости и расколото копыто.
Когда мы проходили мимо сложенного корма, направляясь к этому лагерю, случилась большая неприятность. Лошади проваливались очень глубоко, с большим трудом довезли свои грузы, причем сильно разгорячились. Расстояние всего 1,5 мили, но они умаялись больше, чем от всего остального перехода. Пришлось сделать привал и после завтрака собраться на военный совет. Я изложил свой план, состоящий в том, чтобы идти дальше, взяв с собой на пять недель провианту для людей и животных, после 12–13 дней пути сложить двухнедельный запас и возвратиться сюда. Грузы рассчитаны на 600 фунтов с небольшим для каждой лошади и на 700 — для каждой упряжки собак. Для лошадей это немного, если поверхность льда будет хороша. Они смогут свободно идти, что, впрочем, сомнительно. Собакам, вероятно, придется несколько облегчить грузы. Лучшего ничего не придумать.