‑3° [‑19 °C]. Барометр слегка поднимается. Надеюсь, можно будет завтра утром отправиться дальше, но боюсь, что такой атмосферный переполох может продлиться дольше местных бурь.
Я не нахвалюсь своими товарищами. Каждый исполняет свой долг по отношению к другим. Уилсон, прежде всего как врач, постоянно настороже, чтобы облегчить и исцелять небольшие недомогания и боли, неизбежные при нашей работе; затем как повар, искусный, заботливый, вечно придумывает что‑нибудь, что может скрасить лагерную жизнь, и, наконец, крепкий, как сталь, в работе. Он не слабеет от начала до конца каждого перехода.
Э. Эванс — работник‑богатырь, одаренный поистине замечательной головой. Теперь только я уясняю себе, как много мы обязаны ему. Лыжи и обувь на шипах были для нас положительной необходимостью, и если первоначальная мысль принадлежала не ему, то ему и только ему мы обязаны разработкой подробностей и прекрасной отделкой.
Каждые сани и каждое к ним приспособление, палатки, спальные мешки, сбруя — все это дело его рук. И когда при этом нельзя припомнить ни единого слова, выдающего неудовольствие или нетерпение, то станет ясно, какой он ценный помощник. В настоящее время Э. Эванс наблюдает не только за установкой палатки, но и упаковкой. Удивительно, как ловко все у него укладывается на санях таким образом, что все нужное всегда под рукой, как заботливо оберегается поворотливость и легкость движений саней. На Барьере, до того как были убиты лошади, Э. Эванс беспрестанно вертелся около саней, исправляя ошибки в погрузке.
Маленький Боуэрс — чудо природы. Он всегда в хорошем настроении. Всю продовольственную часть я предоставил ему, и он в любую минуту знает в точности, сколько у нас чего и что следует выдавать каждой возвращающейся партии. Перераспределение припасов, происходившее в разное время в связи с изменениями в общей организации, — сложная задача, но Боуэрс не допустил ни одной ошибки. Сверх заведования припасами он ведет обстоятельнейший и добросовестнейший метеорологический журнал. Теперь ко всему этому он еще взял на себя обязанности фотографа и ведение астрономических наблюдений. Ничем он не тяготится, никакой работой. Трудно заманить его в палатку. О холоде он как будто забывает и, лежа в своем мешке, пишет или разрабатывает свои наблюдения, когда другие давным‑давно спят.
Приятно думать, что из этих трех человек каждый не только особенно хорошо может справляться со своей работой, но он мог бы выполнять работу других так же хорошо. Каждый в своей области неоценим. Отс был незаменим при лошадях. Теперь он неутомим на ногах, исполняет свою долю лагерной работы и не хуже всех нас переносит труды и лишения. Я не хотел бы остаться без него. Таким образом, лучшего подбора людей не придумать.
Вторник, 9 января. Лагерь 61. Южн. шир. 88°25. Высота 10 270 футов. Барометр, кажется, поднялся. Температура ‑4° [‑20 °C]. Утром, до завтрака, ветер все еще дул и развевал снег, но потом как будто ослабел и постепенно перешел с S на ESE. После второго завтрака нам удалось выступить при плохом освещении, но по хорошей дороге. Остальной день мы шли безостановочно и прошли 6,5 географической мили. Мы достигли 88°25 южной широты. Это дальше, чем дошел Шеклтон. Отныне все ново для нас. После пурги барометр поднялся. Мы, кажется, находимся на ровном плоскогорье и больше подниматься не должны бы.
Вост. долг. 159°17 45 '. Магнитное слонение 179°55′W. Минимальная температура ‑7,2° [‑22 °C]. Любопытно, что после шторма температура продолжала подниматься, и теперь совсем тепло: ‑4° [‑20 °C]. Солнце весь день было мутное, но теперь засияло ярче. Облака все еще несутся с востока. Идти ужасно однообразно, но роптать не приходится, если только удастся пройти положенное расстояние. И я думаю, что удастся, если мы устроим еще склад.
Случилась очень досадная вещь: часы Боуэрса вдруг отстали на 26 минут. Может быть, они остановились от мороза, когда он вынимал их из кармана, или же Боуэрс нечаянно коснулся стрелок. Во всяком случае, после этого задумаешься оставлять припасы на этой необозримой равнине, тем более что пурга отчасти замела наши следы. Когда мы выступили, мы едва могли рассмотреть вчерашние следы. Впрочем, это произошло и потому, что освещение было очень плохое.
Среда, 10 января. Лагерь 62. Температура ‑11° [‑25 °C]. Широта склада 88°29′S; магнитное склонение 180°. Утром было ужасно тяжело идти; прошли всего 5,1 географической мили. Решил заложить склад на привале, где завтракали. [102] Воздвигли ледяной гурий, оставили провианта на неделю и кое‑какую одежду. Себе взяли только самое необходимое. Берем с собой провианта всего на 18 дней. Вчера я еще сказал бы, что мы, наверно, дойдем, но теперь дорога из рук вон плоха. Если так продолжится, нам будет очень трудно выдержать нужное число дней.
Путь весь покрыт снегом, сыпучим, как песок, и, когда солнце на него бьет, получается нечто ужасное.
Вскоре после полудня стало пасмурно. Мы бойко повезли свои облегченные сани, но в течение последних двух часов солнце снова начало бросать тени и стало донельзя утомительно. Прошли всего 10,8 географической мили.
Всего 85 миль до полюса, но, как видно, чтобы дойти туда и оттуда, потребуется отчаянное напряжение сил. Все же мы подвигаемся. Это уже хорошо. Сегодня к вечеру небо заволокло. Температура ‑11° [‑24 °C] — много выше, чем я ожидал. Трудно представить себе, что творится с погодой.
Заструги более и более спутаны, идут от юга к востоку. Очень трудно держать курс при неверном освещении от быстро несущихся облаков. Облака эти идут неизвестно откуда, собираются и рассеиваются без видимой причины. Метеорологические условия как будто указывают на существование области переменчивых легких ветров. Эти условия будут ухудшаться по мере того, как мы подвигаемся вперед.
Четверг, 11 января. Завтрак. Высота 10 540 футов. Температура ‑16,3° [‑27 °C]. Сегодня в первые 2,5 ч пути было тяжело, хотя все же сани можно было двигать, но потом вышло солнце (до этого было пасмурно и при легком юго‑восточном ветре шел снег), и остальной день был мучителен донельзя.
Никогда не испытывал я ничего подобного. Сани все время скребут полозьями и скрипят. Прошли 6 миль, но с огромной тратой сил.
Ночной лагерь 63. Высота 10530 футов. Температура ‑16,3° [‑27 °C], минимальная температура ‑25,8° [‑32 °C]. Такое же мучение, как и днем, а прибавилось всего 5 миль. До полюса около 74 миль. Выдержим ли мы еще семь дней? Изводимся вконец. Из нас никто никогда не испытывал такой каторги. Облака весь день снуют то сюда, то туда, беспрестанно меняя формы. Все время шел снег сухими кристаллами. Сначала был легонький южный ветер, но скоро замер. Солнце вечером яркое и жаркое, и почти не верится, чтобы мог быть мороз. По мере нашего продвижения снег делается как будто мягче. Заструги, иной раз высокие и снизу подточенные, не особенно тверды, на них нет ледяной корки и только один раз вчера поверхность проломилась под ногами, как бывало на Барьере. Постоянного ветра здесь положительно не бывает. Мы все еще имеем шансы на успех, только бы нам осилить эту работу, а вообще переживаем ужасные дни.
Пятница, 12 января. Лагерь 64. Температура 0° [‑17,5 °C]. Шир. 88°57. Еще такой же тяжелый переход по снегу, с каждым часом размягчающемуся. Солнце сначала светило очень ярко; ветра не было.
Первые два часа двигались из рук вон медленно. До завтрака, за 4=/4 ч, прошли 5,6 географической мили. Завтракали на шир. 88°52. После завтрака шли 4 часа, сделали 5,1 мили, а всего с утра 10,7 мили.
После завтрака дело пошло как будто лучше. С запада потянулись облака при легком, прохладном ветре. В течение нескольких кратких минут мы наслаждались приятным ощущением, которое бывает, когда сани свободно идут. Увы! Спустя всего несколько минут пошло хуже прежнего, несмотря на то что солнце скрылось. Однако этот краткий отдых послужил нам на пользу. Дело в том, что я было испугался, подумав, не изменяют ли нам силы. Эти несколько минут доказали, что дай нам только порядочную дорогу, и у нас все пойдет по‑прежнему. При такой же, как эта, ужасно приедается монотонность. Захандрив, легко воображаешь себя вконец изнуренным. Можно бы совсем упасть духом, если не то, что на дневных и ночных стоянках мгновенно забываешь все невзгоды и собираешься с духом на новые усилия. А усилия требуются немалые, чтобы день за днем одолевать нужное число миль. Однако если выдержим еще четыре таких перехода, как последний, должны, кажется, достичь цели, но и только, в обрез.
В ночном лагере сегодня все перезябли. Мы думали, что нагрянул большой мороз, но, к удивлению, температура оказалась выше вчерашней, при которой мы грелись на солнце! Непонятно, почему было так холодно. Может быть, от чрезмерной усталости или от большой степени влажности воздуха. Удивительный человек Боуэрс! Невзирая на все мои убеждения, он настоял на своем — делал наблюдения после того, как мы устроились на ночь. И это, пройдя весь день по мягкому снегу на собственных ногах, тогда как нам на лыжах было сравнительно легко.
Ночные наблюдения: южн. шир. 88°57 25 '; вост. долг. 160°21, магнитное склонение 179°49′W. Минимальная температура воздуха ‑23,5° [‑31 °C]. Ночуем сегодня всего в 63 географических милях от полюса. Должны дойти, но ах! Если бы только нам дорогу получше! Вполне очевидно, что мы вступили в полосу безветрия. Заструг немного, расположены они редко и все мягкие. Полагаю, что с SE иногда налетают пурги, впрочем не свирепые. Мы оставляем глубокие следы в снегу, глубоком и рыхлом.
Суббота, 13 января. За завтраком. Высота 10 390 футов. Барометр стоит низко (?). Шир. 89°3 18". Мягкий снег. Сани тащить очень тяжело. Шли медленно. Думали, что так продолжится и дальше, но, к нашему удивлению, после двух часов пути попали в целое море застругов. Все они вытянуты в направлении от S до E, преимущественно в ESE. Дул холодный ветерок с SE и SSE, оттуда, где небо покрыто облаками. Прошли 5,6 мили и миновали 89