– Разумно было бы поручить Бальмису разработать свой план экспедиции, как мы поручили Флоресу, а потом сравнить результаты… – предложил один из присутствующих.
Это предложение снискало всеобщее одобрение.
Через несколько дней Бальмис представил свой проект под названием «Регламент и основные этапы быстрейшей доставки истинной вакцины и обеспечения ее успешного распространения в вице-королевствах Америки». Это был документ, состоящий из семи разделов; в основе его лежала идея перевозки группы детей, не имеющих иммунитета, которых надлежало последовательно вакцинировать на протяжении всего пути. Предполагалось, что они будут находиться под постоянным присмотром санитаров, чтобы случайно не повредить везикулы – наполненные жидкостью пузырьки. В состав экспедиции должны входить два или три помощника и руководитель, а именно, сам Бальмис.
Второй ключевой идеей, лежащей в основе проекта, было создание организационной модели, которой на тот момент не существовало даже в самой Испании. Словно развивая положения доклада доктора Флореса, Бальмис предлагал создать советы по вакцинации в каждом округе; возглавить такой совет должен руководитель, желательно врач или фельдшер, также возможно назначить на эту должность чиновника или священника. В их задачу входит ведение журнала учета сделанных прививок, сохранение вакцины и обеспечение распространения практики вакцинации. По замыслу Бальмиса, проект должен был охватить немалую часть земного шара: в списке значились Канарские острова, Пуэрто-Рико, Ла-Гуайра[45], Гавана… а дальше Мехико, откуда отправится новая экспедиция в Санта-Фе-де-Богота, в Лиму, в Сантьяго-де-Чили и Буэнос-Айрес. Предусматривалась и возможность доставить вакцину на Филиппины.
Бальмис рассчитал и количество детей, которые потребуются для проекта, – примерно по двенадцать каждые шесть недель; следовательно, предполагалось отчалить из Ла-Коруньи с двадцатью детьми на борту. По мнению Бальмиса, там будет легче найти быстроходный корабль, например, корвет, так как этот галисийский порт имел регулярное сообщение с Америкой. Помимо того, неподалеку, в Сантьяго, располагался сиротский приют. Со свойственной ему педантичностью Бальмис продумал все до мелочей.
Среди членов Квалификационной комиссии вновь вспыхнули дебаты о жизнеспособности и осуществимости данного проекта, о сомнительной этической стороне идеи использовать детей-сирот и об опасности самого предприятия. Каждый стремился добавить свою ложку дегтя. Высокие чины признали, что с технической точки зрения этот план обоснован. Но, поскольку в прошлом ничего подобного не проводилось, оставались сомнения: действительно ли это новаторская идея или же просто причуда эксцентричного ума? В конце концов, на кону стояла репутация Испанской монархии, здесь нельзя было рубить сплеча. Но Годой знал, что король торопится, следовательно, он сам не мог себе позволить тратить лишнее время на разговоры и решил высказать свое окончательное мнение.
Карл IV моментально понял, что идея Бальмиса не только своевременна, но и весьма изобретательна.
– Не вижу никаких проблем с точки зрения морального аспекта: дети в конечном итоге будут защищены от чудовищной болезни.
– Путешествие опасно само по себе, но этот риск существовал бы в любом случае, – высказался Годой.
– Я вижу в этом прекрасную возможность оказать акт христианского милосердия и совершить благодеяние в отношении моих самых юных и беззащитных подданных.
Король ощущал личную отеческую ответственность за «своих сироток»; многие приюты были созданы при поддержке Короны.
– Они будут способствовать научному прогрессу, и это придаст благородный смысл их существованию, – заключил монарх.
Мадрид, май 1803 года. Годой, прислушавшись к замечанию одного из членов Квалификационной комиссии, сказал Бальмису:
– Доктор Химбернат настаивает, чтобы вы предложили еще две кандидатуры, которые разделили бы с вами руководство экспедицией.
Бальмис помрачнел и скорчил недовольную гримасу. Эта инициатива явно исходила от Флореса, чьим другом был Химбернат. Борьба за власть в чистом виде. Бальмис прочистил горло, несколько раз мигнул, дернул шеей и ответил:
– Полагаю, что это будет ошибкой, сеньор. Я претендую на руководство не из тщеславия или желания покомандовать, – потому что даже у себя дома я позволяю распоряжаться слугам, – а из ревностного стремления организовать экспедицию столь славную, что она станет предметом зависти всех монархий.
– Я вас понимаю, но…
Бальмис не дал ему закончить:
– Разделить командование означает разделить ответственность, а в результате пострадает служение королю.
– А если, к несчастью, упаси Господь, вы заболеете или же по какой-то причине не сможете исполнять свои обязанности? Не считайте это за проявление недоверия, это скорее способ дополнительно обеспечить надежность столь… хм… рискованного предприятия. Нелегко пересечь океан в таком разнородном обществе, с таким количеством детей, да и путь слишком далек.
– Сеньор, – произнес Бальмис весомо, – чтобы целиком взять на себя ответственность за успех или провал экспедиции, я должен обладать всей полнотой власти. Если у экспедиции нет единоличного командира, последствия могут быть катастрофическими.
Годой понял, что это непременное условие и что Бальмис не согласится ни на один предложенный вариант, особенно на кандидатуру коллеги и соперника вроде Флореса. Министр был достаточно умен, чтобы заметить: это филантропическое начинание, поначалу получившее всеобщее одобрение, пробудило зависть и ревнивые опасения среди других врачей, подвизавшихся при мадридском дворе. И замечания доктора Химберната вполне могли объясняться его желанием установить через своего друга Флореса некий контроль над предприятием, которое в случае успеха увенчает лаврами его руководителя и его покровителей.
Годой предложил назначить Бальмису заместителя: тот возьмет на себя командование в случае болезни главы, его неспособности отправлять свои обязанности или в случае, если понадобится разделить экспедицию. Врач нахмурился. Эта идея его тоже не прельщала.
– Одна экспедиция, один корабль, один командир, – промолвил Бальмис, стараясь скрыть недовольство.
Он ощущал неловкость, как всегда, когда приходилось иметь дело с вышестоящими особами. Ни такт, ни дипломатия не были его сильными сторонами. Несмотря на то, что Бальмис далеко продвинулся по карьерной лестнице, он по-прежнему чувствовал угнетенность при мысли, что его угораздило родиться не в тех сферах, где принимаются по-настоящему великие решения.
Годой попытался смягчить свое предложение:
– Это будет заместитель, и он станет безусловно подчиняться вашим приказам.
Бальмис процедил, что любой из его помощников мог бы в случае необходимости взять на себя командование и заменить его. Но ему недоставало серьезных аргументов, чтобы продолжать упорствовать.
– Я искренне полагаю, что как Его Величество, так и Совет лейб-медиков посчитают это необходимым.
В конце концов Бальмис скрепя сердце согласился. Он, конечно, упрям, сказал себе Годой, но в то же время дисциплинирован, авторитарен, настойчив, уверен в себе; эти качества пойдут только на пользу экспедиции. Министра впечатлял заразительный энтузиазм Бальмиса, его реалистичное описание будущих трудностей, а также та обстоятельная и дотошная манера, с какой он наголову разбил аргументы противников. Бальмис обладал отвагой и организаторскими талантами, коих начисто был лишен Флорес. Определенно, этот человек оказался находкой.
Бальмис хотел получить этот пост, но не любой ценой. К тому времени он уже отлично понимал, какими извилистыми и хитрыми путями принимались решения в высших сферах власти; он боялся, что, даже если его и назначат руководителем, то сумеют ограничить свободу действий в организации экспедиции именно в том виде, в каком он ее задумал. Бальмис был профессионалом в медицине, но не в политике. Его опасениям суждено было подтвердиться, когда доктор Рекена – тот врач, который первым надоумил Карла IV отправить вакцину в Америку, – вызвал его для беседы.
– Распределение постов и обязанностей должно проводиться среди волонтеров, – заявил он, едва Бальмис переступил порог.
– Волонтеров? – растерянно переспросил Бальмис.
– Да, специалистов, которые не получают ни платы, ни экономической компенсации. Мы говорим о великой гуманитарной миссии.
Бальмис был осведомлен о трудностях и стесненных обстоятельствах королевского Министерства финансов, но даже с учетом этого подобная идея показалась ему абсурдной.
– При всем моем уважении, доктор, профессиональные качества должны преобладать над филантропическими соображениями.
– Я и говорю о специалистах-волонтерах… Вы представляете себе, насколько вырастет в Европе престиж испанской медицины после этой экспедиции?
– Знаете, наверное, даже при таком положении дел, как сейчас, сложно найти профессионалов, которые захотят войти в состав экспедиции при нынешних способах компенсации… И уж совсем невозможно просить кого-либо взвалить на себя подобный груз на добровольных началах, это будет плохо для самой экспедиции. Как я смогу требовать у людей, чтобы они исполняли свои обязанности, если им не будут платить?
Бальмиса не удивила позиция Рекены; образованные и опытные доктора чувствовали себя вправе высказывать суждения по любому поводу, нередко из чистого желания во всем играть главную роль. Бальмис подумал, что Рекена должен испытывать чудовищную ревность, оказавшись в стороне от предприятия, чья первоначальная идея принадлежала ему. Скорее всего, предложив власть имущим заманчивый способ сберечь деньги, теперь он ищет пути, чтобы примкнуть к экспедиции. Не будучи ни льстецом, ни дипломатом, Бальмис раздраженно отрезал:
– Доктор, я понимаю, что для вас важнее сэкономить, нежели потратить, но ваша идея – чистой воды утопия.