Среди присутствующих раздался шепот. Бальмис ответил:
– Они не стали прямой причиной, но это факторы, которые могут привести к фатальным последствиям.
– А то обстоятельство, что вы сделали им прививку, не имеет никакого отношения к этому прискорбному случаю? – Обернувшись к другим врачам, он продолжил: – Может, эти дети и страдали хроническими заболеваниями, но ведь нельзя отрицать связи между ухудшением их здоровья и вакцинацией. – Затем, посмотрев в глаза Бальмису, он спросил: – Или можно, доктор Бальмис?
Ответил доктор Серрано:
– Никоим образом, даже если напрячь воображение, нельзя сделать вывод, что вакцинация привела к смерти детей.
– В Мехико было привито много людей, без каких-либо осложнений, – вступил доктор Арболейя. – Кроме того, среди непривитых больше больных детей, чем среди привитых.
– Если бы дети были здоровы, – добавил Бальмис, – с ними бы ничего не случилось. Вакцина находится в прекрасном состоянии, нам больших трудов стоило поддерживать ее сохранность во время путешествия.
Остальные врачи закивали. Бальмис продолжил:
– Вот что я заметил, как и большинство присутствующих: у всех детей в приюте уже на протяжении какого-то времени наблюдаются кожные высыпания.
– Можно сказать, что ни один этого не избежал, – подтвердил доктор Арболейя.
– Именно так, – добавил еще один врач.
Бальмис развивал свою мысль:
– Что же произошло? Скорее всего, легкая форма оспы, полученная в процессе вакцинации, вызвала задержку внешних высыпаний этой инфекции и, как следствие, водянку; ее первым проявлением стали отеки лица и ног, ускорившие апоплексический удар, который и привел к быстрой смерти.
Гарсия Хове скептически посмотрел на него и промолвил:
– В таком случае уже скончались бы все, у кого были подобные высыпания, иным словами, все вакцинированные. Однако погибли только шестеро.
– Погибли те, у кого здоровье оказалось слабее.
Старый друг Бальмиса доктор Арболейя взял слово:
– Возможно, имела место некоторая спешка в вакцинации детей со слабым здоровьем, но это не должно привести ни к осуждению самой вакцины, ни к осуждению трудов доктора Бальмиса. Его действия носили в высшей степени целесообразный и доказанный характер. Качество вакцинного препарата также не подвергается сомнению. Ревакцинация, в свою очередь, дала необходимый результат, вирус прижился. Итак, кто за то, чтобы полностью реабилитировать доктора Бальмиса и его вакцину, – поднимите руки.
Из пятерых докторов руку подняли четверо.
«Юные галисийцы живут в исключительно жалких и скудных условиях, несмотря на то, что на их содержание из королевской казны ежемесячно выделяется немалая сумма. Их держат впроголодь и обращаются с ними уничижительно», – писал Бальмис министру Кабальеро. После случившегося необходимо было срочно найти решение. Алькальд посоветовал передать детей под опеку архиепископа, а тех, кто постарше, устроить в семинарии. Поскольку король и архиепископ каждый год распределяли множество стипендий, дети смогли бы учиться, не обременяя казну.
– Таким образом они станут полезными слугами для монархии и церкви. Предложите это решение министру.
– Ответа придется ждать недель шесть, а мы не можем задерживаться так надолго.
– Но ведь Корона должна выполнить свои обязательства, – настаивала Исабель.
– Судьба двух десятков сирот – вовсе не приоритетная задача правительства Испании, – устало отвечал Бальмис.
– Заступитесь за них перед вице-королем, прошу вас.
– Мне тошно даже думать о том, чтобы к нему обращаться.
– Я знаю, но иногда приходится наступать себе на горло. Если вы не пойдете, пойду я, – промолвила она, окрыленная своим успехом у епископа Пуэблы.
Бальмис не сводил с нее взгляда. Под глазами Исабель залегли глубокие тени, она выглядела такой же изможденной, как и он сам. Они губили свое здоровье в этом путешествии, богатом на неприятности и скудном на помощь и сотрудничество.
– А что слышно про Кандидо? – поинтересовался Бальмис.
– Ничего.
Стиснув зубы, Бальмис вновь настойчиво обратился к Итурригараю, естественно, в письме, поскольку их отношения настолько обострились, что не могло быть и речи о личной встрече. Как опытный бюрократ, вице-король ответил, что, прежде чем принимать решение, нужно убедиться, действительно ли обучение в приюте не оправдывает надежд короля. «Будто он сам этого не знает!» – подумал Бальмис. Некий чиновник по имени Хосе Антонио де Араухо был назначен для выяснения обстоятельств приютской жизни и составления отчета для вице-короля. В своем докладе чиновник указал, что четырнадцать детей, те, кто старше шести лет, регулярно присутствуют на утренних и вечерних уроках, где получают христианское воспитание, потому что прежде даже креститься не умели. Далее он сообщал, что из этих четырнадцати пятеро – вполне прилежные ученики, а оставшиеся девять – глупы и к занятиям не способны. Шестеро самых маленьких ходили в ясли в женском отделении приюта, куда их определила Исабель. Араухо приводил случай с Кандидо как пример дурного поведения, свойственного всем галисийским детям, и восхвалял усилия преподавателей, добившихся, чтобы дети перестали богохульствовать и сквернословить, чему они научились от моряков во время плавания в Америку. Именно этого и ждал от Араухо вице-король, благо такой отчет давал ему право и пальцем не шевельнуть. Эти зловредные дети находятся там, где им самое место.
Что же делать? Экспедиция не могла продолжать бездействовать в Мехико в ожидании приказа из Испании, чтобы вице-король выполнил свои обязательства по отношению к детям. С другой стороны, Франсиско Пастор с помощниками уже вернулся из поездки в Гватемалу и на юг Мексики, где при активной поддержке местных властей им удалось организовать успешную прививочную кампанию. Они вернулись довольные, несмотря на усталость, и без барабанщика: он предпочел вернуться в Веракрус и там сесть на судно до своей родной Кубы, по которой очень скучал.
Воодушевленный достижениями племянника и своим собственным результатом в Пуэбле, Бальмис решил отправиться в северные провинции Мексики, причем не только для того, чтобы внедрить в обращение вакцину, но и для того, чтобы отобрать детей для следующей вакцинной цепочки, предназначенной для доставки лимфы на Филиппинские острова. В Мехико ему не удалось завербовать ни одного ребенка. Родители наотрез отказывались доверять ему детей, потому что прошел слух о плачевном состоянии галисийских ребятишек, прибывших из Европы, в городском приюте. Единственной надеждой для экспедиции оставалась провинция.
– У меня сердце разрывается, что приходится покидать детей, – говорила Исабель. – А если я останусь с ними?
Бальмис побледнел.
– Вы мне нужны для подготовки… Ваше присутствие здесь ничего не изменит.
Но отъезд пришлось отложить: как прежде сам Бальмис, на сей раз все члены экспедиции – врачи, фельдшеры и санитары – пали добычей очередной болезни. Дом маркизы де Каса Невада походил на госпиталь, где сновали старые друзья и коллеги Бальмиса, принося снадобья по древним рецептам ацтеков. Эти лекарства были собраны в Бадианском травяном манускрипте[73] – огромном иллюстрированном томе, описывающем растения Мексиканской долины. Придворный врач Филиппа II, Франсиско Эрнандес, привез эту книгу в Испанию, и Бальмис стал горячим ее поклонником. Отныне он пылко защищал это «примитивное колдовство» доколумбовых индейцев, навлекая на себя неприкрытое презрение мадридских коллег. Однако у него не оставалось сомнений в том, что ипомея (вьющееся растение, чьи корни используют как слабительное), ипекакуана, сарсапарель, настойка из тараканов и хина против желтой лихорадки – все это народные средства, давно доказавшие свою эффективность. К другим же знахарским рецептам, таким, к примеру, как мясо ящерицы для исцеления от рака, он относился с большим скепсисом.
Исабель, чудом ухитрившись не заболеть, с удовольствием ходила на рынок за продуктами и целебными травами; обычно ее сопровождал кто-то из слуг, в чьи обязанности, помимо доставки покупок, входило задавать вопросы про Кандидо многочисленным индейцам, слонявшимся по площади Сокало. Этот рынок представлял собой исключительное зрелище – горы фруктов, овощей, зелени, мяса и птицы, дичи, лягушек и таких амфибий, как аксолотли, морской и пресноводной рыбы… Если перейти канал, посетитель оказывался на площади Воладор, рядом с которой располагалась пристань, куда причаливали каноэ из лагуны с грузом овощей; по берегу расхаживали торговцы яйцами, протискиваясь между прилавками с молодыми и выдержанными сырами из коровьего и козьего молока, а также местными сладостями. Исабель никогда не доводилось наблюдать такого изобилия товаров, составлявшего резкий контраст с нищетой населения, которое питалось лишь кукурузой, фасолью и перцем чили.
Однажды слуга привел с собой старого метиса, беззубого и кривого на один глаз, как камбала; от него исходил густой запах пульке.
– Этот уачинанго говорит, что знает о белом ребенке, которого прячут в одной хижине.
Здешних бродяг – они время от времени что-то перепродавали, сплетничали и убивали время на рынке, не имея постоянной работы, – жители прозвали «уачинанго».
– Сеньорита… ищет ребенка? – спросил бродяга.
– Да, белый мальчик, испанец, со светлыми глазами… Ты его видел?
– Да, да! Я знаю.
– И где он?
– Спрятался.
Исабель и слуга были уверены, что речь идет о Кандидо.
– Я тебя отведу, а ты мне дашь несколько реалов.
– Я тебе заплачу, когда ты меня отведешь.
– Не-е-ет! – завопил нищий и повернулся спиной.
Исабель не знала, что и думать: а вдруг это правда? Если он действительно знает, где живет Кандидо? В конце концов, не так уж много здесь светловолосых детей с голубыми глазами.
– Ладно, – решилась она и протянула ему несколько монет – Бери. А теперь веди меня к не