— Как сам думаешь, чем поторговать нужно? — спросил Игорь у Владимира.
Солдат уже придумал, что можно будет продать эллинам, размышлял над этим вопросом, но еще одно мнение могло натолкнуть на еще одно оригинальное решение.
— Я не знаток истории, но точно знаю, что железо продавать нельзя. Ни-ка-ко-го, — выделил по слогам последнее слово Большой. — Шариковую ручку им продай за корабль. И еще, людям нужна разрядка, как по мне так праздник и напиться. Я не железный, а как детям-студентам, вообще не представляю. Купи вина, чтобы свое в бутылках не открывать.
Вот вроде бы опять шутка и кажущаяся глупость, но мысль то дельная. Ручка, спички, зажигалки, которые были в продаже в магазине — при удаче можно было обменять на что-то полезное. А еще серебряные монеты, доставшиеся от Снора, пока не выглядели всеобщим эквивалентом и в понятии Игоряй почти бесполезны. Были еще ковры в деревенских домах, мало имеющие практичности, но могущие сильно заинтересовать греков, стекло и даже немного хрусталя, вазы, да те же тарелки вроде как фарфоровые и стеклянные в превеликом количестве и в домах и в школьной столовой, на складе в магазине, в принципе, большой спектр вероятных товаров.
А что нужно поселению? С этим вопросом Игорь шел к Катерине, как главному и единственному завхозу поселения. Было важно еще спросить, что можно у торговцев купить для кузни.
С этими мыслями Игорь и подошел к столовой на свежем воздухе, хотя какой еще может быть воздух в этом времени.
— Ковры? — переспросила Катерина. — То есть все, что у меня дома, уже общественное?
— Как и все, что есть вокруг, — спокойно ответил Солдат.
— Так возьми в доме у Римы, там много ковров на стене, — пыталась выкрутиться рачительная домохозяйка Катерина, но встретилась в непониманием своих буржуазно-собственнических чувств.
В итоге, когда делегация из греков, выделяющихся даже не столько одеждами, сколько носами и иссини черными волосами, в сопровождении бородачей и воинственного вида бойцов с бритыми головами и залихватскими усами, при бритых и бородах, подходила к подножию горы, навстречу гостям вышел Игорь, одетый по моде варягов. Одежды у поверженных воинов было не много, но среди ее выделялся цветной раскраской наряд, видимо, самого Снора. Пришлось одеть и шейную гривну, чтобы подчеркнуть статус.
— Гой еси, истынь! — произнес один из греков. — Аз есмь Леонидос.
— Ленька, значит, — тихо, за спиной Игоря прошептал Большой.
— Гой еси! Аз есмь Солдат, — ответил Игорь, напустив на себя маску повелителя, дальше показал рукой, куда двигаться, и вся процессия пошла за парнем.
Солдат уже позже понял, что торг — это очень опасное дело. Языка древнерусского он не знает, пусть некоторые слова уже и спокойно воспринимал, мог что-то сделать не так, не соблюсти обычаи, обидеть. Нет, парень хотел передать право торговли Горыни или проповеднику Андрею, который и одной веры был с эллинами и знал их язык, но те резко запротестовали, утверждая, что именно он, правитель поселения должен был начинать торг, иначе обида может быть, или потеря авторитета.
Вот и выходило, что на «гой еси», пришлось ответить так же, по принципу «привет, — сам привет!». Кто такой истынь, Игорь понял позже, когда слово прозвучало раз пять в разных моментах. Так грек обратился к Солдату, не зная его имя, в нейтральном значении «друг, приятель» или ближе для советского человека «товарищ».
По протоколу торговли нужно было что-то предложить главному выпить. Какого-нибудь взвара — компота. Ничего лучшего не придумав, Катерина принесла в хрустальном бокале крепленого вина. Тут уже не выдержал Леонидос и стал что-то восклицать, показывая на бокал, давая попробовать вино своим соплеменникам.
Может греки думали, что никто в поселении не сможет разобрать греческий язык, но хитрый Рыгор придумал взять в делегацию Андрея и наказать тому, чтобы пошпионил не отсвечивая, одевшись в варяжское. Пусть проповедник и сопротивлялся, испытывая пиетет перед эллинами, но на маленькую хитрость пошел, тихонько переводя с греческого, как и объясняя некоторые телодвижения торговых эллинов.
Андрей же еще стал одним из первых, кто в большинстве уже воспринимал современный Игорю язык и мог лучше объяснить, что говорят и греки, и другие их сопровождающие. Те же суровые воины-охранники, которые оценивающим и одновременно недоуменным взглядом рассматривали все вокруг, говорили вообще на непонятной тарабарщине с использованием и славянских и греческих и еще каких-то слов.
Купцы крутили головой так, что слышался хруст шейных позвонков, при том, что коммерсантов привели в место с минимальным обзором на дома и школу. Те же остеклённые окна могли вызвать бурю ненужных вопросов.
— Глаголят эллины, что диковинный сей кубок. Такого и у василевса нет, — шепнул на ухо Игорю Андрей, а Солдат мысленно потер руки и с показным сожалением посмотрел на Катерину, стоявшую в стороне, она только что лишилась как минимум одного бокала.
— Что желаешь, за кубок? — спросил Леонид.
— Мне треба олия, соль, овцы, — начал перечислять Игорь, но был перебит Андреем.
— Овны, — сказал проповедник.
— Толстина, узцина, тончицы, — перечислял виды тканей Игорь, заранее поинтересовавшись у Горыни о названиях такого товара. При этом глаза парня закатывались, как у вспоминающего следующую строчку стиха ученика. — Черную земляную воду еще треба.
Как именно называют в этом времени нефть, не знал ни Умник, ни Горыня, поэтому оставалось только приблизительно обозначить название требуемого товара для купцов.
Напрягающегося Игоря спас Горыня, который перехватил процесс торговли и уже пошел более дельный разговор, к которому присоединился и проповедник Андрей. Важно торг начать главе поселения, уважить гостей, а потом можно и делегировать хоть кому полномочия, уважение и намерения были проявлены. При торгах также присутствовали Горыня с Враном, Бранко, Большой, Рогов, Степан, Умник, Павел и Рыгор. Ну и Катерина, которую, только чтобы она не слышала, выбрали в свиту, потому что была некрасива, по современным купцам канонам, да и волосы были короткие. Неподалеку же ходили кругами парни с оружием. Даже те, которые были неспособны к бою, для массовости бродили и пытались делать грозный вид. Посчитали, что демонстрация многочисленности вооруженных мужчин будет некой гарантией от глупостей гостей.
— Треба рабы-трелли? — спросил подошедший к Игорю Горыня.
Игорь, чтобы не мешать и не мешаться, отошел в сторону. Товары были разложены, уже демонстрировались грекам, торг шел, зачем было там присутствовать. Но вопрос о рабах был не однозначный. Задорого покупать человеческие жизни Игорь не собирался, он не мессия, спасать всех и вся не намерен, да и не получилось бы, кроме как увеличить предложение и сюда стали бы свозить рабов сотнями. Так можно было и переориентировать рынок рабов на их поселение. Однако, сильные мужчины, могущие стоять на лопате, да и охотники или бывшие бойцы, поселению не помешали бы. Пять, шесть человек можно было ассимилировать без особых трудностей. Насчет же женщин, так их и так было больше половины.
— Коли ремесло ведают, или вои, то можно, — ответил Игорь и Горыня быстро вернулся к торгу. — Стрелы еще нужны, Горыня!
— Ты, Дионис? — услышал Солдат голос Большого, причем немного подвыпивший, тот обращался к одному из греческой делегации. — Пошли еще вина выпьем.
Игорь, было дело, хотел рвануть в сторону Большого, чтобы тот чего не натворил и не сорвал сделку, но остановился, когда Владимир моргнул парню.
— Завистно! Аще кущ! — спорили Леонид и Горыня.
Что такое «завистно», что такое «кущ»? Игорь не понял, но торговались люди неистово, без агрессии, но эмоционально. То вставали и ходили, присаживались и просили еще вина принести крепленого, что и делала Катерина.
Парень же успокоился, напряжение сошло, и он немного ушел в себя. После торга Солдат хотел поговорить с Викой, собирается ли та замуж, уже за руку по поселению с Бушуем ходят, а аборигены смотрят с непониманием на эти прогулки. Ну и нужно решить вопрос со Степаном, себя не забыть. Вот и будет тот самый праздник, о котором говорил Большой. Нужно сплотить людей не только общим горем и проблемами, но и радостными эмоциями. Наконец, сделать Витька-гитариста вновь веселым. Он, после атаки туманных волков, так больше и не брал гитару в руки, да и ведет себя слишком тихо, работает за двоих, да и в битве участвовал, но угрюмый и молчаливый, некогда балагур еще больше наводит уныния на всех, кто был знаком с прежним Витьком.
— Они спорят и хотят решить спор дракой, — это уже обратился к Игорю Рогов, который оказался еще тем полиглотом и уже лучше всех, может только за исключением Шоца и Миши Штейна, разбирался в местных говорах.
— Хреново, эти волкодавы серьезные противники. Что предлагаешь, валить наглухо? — спросил Солдат, надеясь на отрицательный ответ.
— Ты перегрелся на солнце? — удивленно ответил Рогов, он то видел и слышал торговые споры.
Леонидос предложил, скорее, спортивный поединок, и было видно, что таким хитрым ходом, коварный византиец пользуется часто. В его свите был крупный, но скорее плотный, чем полный, соотечественник, вот его и предлагал «для подраться» купец. На кону ставил две амфоры с оливковым маслом, два мешка соли, рулон какой-то бесцветной, но плотной ткани. Просил же, в случае победы своего бойца, в чем грек не сомневался, три бутылки бывшего полусладкого молдавского вина, которое попробовал, ковер, хрустальный бокал, пятьдесят монет и одну из палаток, которую и назвал «кущ», выкрикивая «Мало, давай еще и палатку».
— И кого я поставлю? Себя, да с удовольствием, но плечо еще тянет, Большой уже вина подпил, да и он больше качок, но не техничный боец? — пытался принять решение Игорь, но Рогов понял это по-своему.
— Да понял я, что мне идти. Давай свое согласие, они ждут, — сказал Рогов и стал разминаться.
Грек улыбнулся, как будто все необычные товары с этого поселения, что он выбрал для торга, достаются ему бесплатно.