ать. Даже не разглядеть толком, в какую сторону глядит.
— Давно сел?
— Недавно, — буркнул я, не убирая палец с гашетки автомата. В руках у коротышки по-прежнему ничего нет, но вооружен он до зубов — за спиной такой же, как у меня, огнестрел, на поясе пара запасных обойм и жутковатого вида кривой клинок, явно самодельный. И что-то подсказывает мне, что на то, чтобы воспользоваться любой из этих вещичек, у него уйдет гораздо меньше времени, чем может подумать неискушенный в таких делах новичок.
— Где капсула?
Я мотнул головой на запад.
Узкоглазый задумчиво потер подбородок, приглаживая жиденькую бороденку. В это время его спутник, проехав на заднице последние метры склона, тоже обежал ящера кругом. Реакция его оказалась куда более бурной, чем у коротышки.
— Да здесь же центнера три отличного мяса было! Все запоганил, безмозглая скотина!! Какого хрена надо было гранатой его валить?!
— Тут уж выбирать не приходилось! — огрызнулся я. — Еще немного — и эта тварь бы меня заживо сожрала.
— Кто — панцирник?! Да это самая безобидная зверушка из всех, что здесь водится! Просто халявная добыча. Жалко, их мало осталось в округе… Твою мать, столько мяса… — Темнокожий еще несколько раз обошел тушу, сокрушенно мотая головой.
— Морис прав. Зря гранатой. В глаз надо было, — отрывисто произнес коротышка, не спуская с меня цепкого взгляда. На руки мне он не смотрит, будто не замечает направленный прямо на него автомат. Заглядывает прямо в глаза, словно мысли прочитать хочет. Терпеть не могу подобных штучек!
Темнокожий наконец оторвался от ящера. Подошел вплотную ко мне, чуть ли не упершись животом в ствол автомата. Подобное пренебрежение моей боевой позой уже начинает действовать на нервы. Они что, думают, их пули не берут?
— Убери ты пушку, одноглазый! — неприязненно процедил негр, демонстративно сплюнув мне под ноги. — А то еще выстрелишь с перепугу.
— Могу и выстрелить. И не с перепугу, а потому что ты меня уже начинаешь раздражать.
Коротышка сокрушенно покачал головой, как мамаша в ответ на шалости малолетнего отпрыска.
— Зря, — коротко бросил он. Крайне немногословный тип, как я погляжу.
— Это уж точно, — поддакнул Морис. — Не в том ты положении, чтобы угрожать. Ты новичок, значит — никто. Косо посмотришь на любого из старожилов — и тебя прирежут. Попробуешь сопротивляться — на тебя ополчится вся община. И уж тогда ты пожалеешь, что тебя сразу не прирезали. Так что на твоем месте я бы вел себя потише. Свой гонор надо было оставить там… — он стрельнул глазами на небо.
— Община, говоришь… — пробормотал я, небрежным жестом вскинув автомат на плечо.
— Ну да. В одиночку здесь долго не протянешь. Так что держимся вместе. Наш лагерь к северу отсюда, в пещерах.
— Далеко?
— Часа три ходьбы. Мы с Бао как раз собирались добраться до него к вечеру. И так уже три дня шляемся по этим чертовым горам, и все без толку.
— А что вы здесь забыли?
— Охотимся, — коротко ответил коротышка.
— Да, — вслед за ним кивнул Морис. — Только хреновая охота вышла. Один-единственный панцирник попался, и того ты запоганил.
— Ну уж не обессудь. Не предупредили меня насчет местной живности.
Он хмыкнул.
— Ладно, нечего тут болтать. Двигать пора, если до темноты хотим до лагеря добраться. Ты с нами?
— А что, у меня есть выбор?
— А хрен тебя знает, может, ты здесь собрался оставаться. К тому же здесь в округе несколько лагерей, можешь топать в любой. Везде встретят одинаково, — ощерился темнокожий.
— Ладно, я с вами. Показывай дорогу.
— Пошли.
Оба одновременно развернулись и потопали на север. Я двинулся за ними.
— Фляжку не забудь, — бросил через плечо Морис.
Я обернулся. Действительно, недалеко от туши панцирника валяется одна из моих фляжек — как раз та, в которой еще осталось немного воды. Жажда тут же напомнила о себе, и я устремился к вожделенному контейнеру чуть ли не вприпрыжку. Сразу же свинтил крышку и припал к горлышку пересохшими губами…
Удар пришелся в основном на правую лопатку и шею, лишь скользом пройдя по затылку. Собственно, это меня и спасло, потому что сознания я не потерял, только в глазах потемнело. И не успела накатить волна боли, как внутри меня словно бы что-то взорвалось. Ярость вообще-то нежелательная вещь в моем деле — настоящий профессионал всегда холоден, как сталь. Но в такие моменты плевать я хотел на то, что должен держать себя в руках.
Я развернулся — резко, как распрямившаяся пружина. Врезал, не целясь, даже не кулаком, а всем предплечьем, будто мечом рубанул, вложив в удар весь корпус. Сшиб негра с уже занесенной для второго удара дубиной, как жестяную фигурку в тире. Рухнул на колено, вскинул огнестрел… Палец уже самопроизвольно нажал на гашетку, я лишь в последний момент успел дернуть ствол вверх. Пули просвистели над самой головой коротышки-монголоида, ухнули в скалу за его спиной, высекая фонтаны каменной крошки. Узкоглазый замер, втянув голову в плечи и выпучив свои оказавшиеся светло-серыми зенки.
— Пушку брось!! — рявкнул я.
Бао, словно опомнившись, выпрямился, глаза его снова превратились в узенькие щелочки. Огнестрел его смотрит мне прямо в грудь, осталось только надавить на гашетку — и я труп.
— Даже не думай об этом, гаденыш! — прорычал я. — Брось пушку, я сказал!
Коротышка медленно наклонился, осторожно положил огнестрел на землю, справа от себя. На пару секунд замер, не разгибаясь, буравя меня взглядом. Внутри у меня все бурлит от злости, главным образом на самого себя. Так подставиться! Тоже мне, профи драный! К этим ублюдкам спиной разворачиваться можно, только когда они уже мертвы. Осторожно провел ладонью по затылку. Пальцы оказались красными от крови. Ч-черт…
— Пять шагов назад! — скомандовал я узкоглазому. — Руки! Руки держи так, чтобы я их видел!
Он, немного помедлив, попятился — не спеша, будто делая одолжение. Я мельком глянул в сторону, на распростершегося на камнях темнокожего. Тот не шевелится, похоже, даже не дышит. Из-под головы, медленно растекаясь, выползла темная лужица крови. Видимо, ударился затылком при падении. Дубина — угловатая болванка из металлопластика, насаженная на обрезок железной трубы, — валяется неподалеку.
— Дальше что? — спросил узкоглазый.
Хороший вопрос. Надежнее, конечно, и этого приглушить прямо сейчас, чтобы не оставлять свидетелей. Но без него я вряд ли найду дорогу к их чертовому лагерю до наступления темноты. А проводить ночь на свежем воздухе не очень-то хочется. Тысяча черепогрызов! Все пошло кувырком…
Я поднялся на ноги, двинулся на коротышку, продолжая держать его на прицеле. Он попятился еще на пару шагов, на этот раз более поспешно. Я подобрал его огнестрел, проверил магазин. Всего девять патронов, установлен на «одиночку». Да уж, боеприпасы здесь наверняка на вес золота. Пожалуй, стоит взять с них пример. Впереди явно жаркие денечки.
— Отведешь меня к вашему лагерю. И чтобы по дороге без фокусов. Башку оторву сразу. Понял?
Не ответив, узкоглазый развернулся и пошагал на север. Я тихонько выругался и двинул следом, держась в нескольких шагах позади.
Не сказал бы, что мне нравится такое начало.
12
Этот чернокожий, Морис, говорил, что до лагеря три часа ходу. Но у местных, видно, свои представления о том, с какой скоростью можно двигаться по этим чертовым скалам. Я с трудом поспевал за узкоглазым, то и дело окликал его, пару раз даже пришлось сделать привал. Ушибленное колено давало о себе знать надоедливой зудящей болью. Да и усталость играла свою роль. Что ни говори, но вышел я уже из того возраста, когда мог позволить себе подобные марш-броски.
Поначалу я опасался, что Бао попытается сбежать, но вел он себя довольно смирно. В конце концов, надоело постоянно держать его под прицелом, тем более что временами приходилось карабкаться по почти отвесным скалам. Я забросил огнестрел за спину. Куда этот коротышка денется, тем более безоружный? Ему так и так дорога одна — в лагерь.
Когда до цели осталось около трети пути, дорога заметно улучшилась. На смену бесформенным нагромождениям скал пришел относительно пологий склон, местами даже попадались какие-то тропы. Мы приближались к более или менее обжитым местам. Кого-то это, может быть, и обрадовало бы, но я предпочел бы встретиться с десятком панцирников, чем с кем-нибудь из местных «сапиенс».
Пару раз я украдкой доставал пеленгатор, но маленький дисплей прибора был пуст, хотя до лагеря вроде бы оставалось совсем немного. Хотя, чувствую, при таком ландшафте толку от этого пеленгатора никакого. Пожалуй, я сам засеку девицу раньше, чем эта чертова машинка.
Поллукс окончательно потерялся за плотной завесой свинцово-серых туч. В наступивших сумерках все вокруг стало словно на черно-белом дисплее — серым, блеклым, очертания предметов размываются. В который раз не заметив мелкую расселину, я споткнулся и едва не рухнул мордой вниз на камни. Выругавшись, окликнул узкоглазого.
— Эй, как там тебя… Далеко еще?
— Меня зовут Бао, — ответил тот.
Потом, чуть помедлив:
— Еще немного.
Ну, немного так немного. Переспрашивать не стал — все равно ничего толком не скажет. Каждое слово чуть ли не клещами приходится вытаскивать. Я достал из кармана пеленгатор. Та-ак… Есть! Уже что-то есть… Чуть больше четырех тысяч метров почти строго на север. Значит, девчонка еще жива. Что ж, хоть это радует.
Я в очередной раз споткнулся, на этот раз еще более неудачно — приложившись больным коленом прямо на острый камень. Взвыл так, что эхо откликнулось многоголосыми раскатами. Узкоглазый остановился, взглянул на меня через плечо. Я, шипя от боли, ощупал колено. Сквозь прореху в штанах виднеется лилового оттенка синяк и впечатляющего вида ссадина поверх него. В принципе, раньше бы я и внимания не обратил на подобные царапины, но сейчас, когда рассчитывать приходится только на себя, поневоле начинаешь ценить свое бренное тело.