– Кто-то мне не верит?
Молчание…
Снимаю с плеча автомат, передергиваю затвор и стреляю в землю – взлетает фонтанчик пыли.
– Он заряжен. Боевыми патронами.
Кладу оружие на землю и отхожу в сторону.
– Вон там – ваши «воспитатели». Уже одного того, что я видел при погрузке, лично для меня хватило бы, чтобы их сильно не полюбить. Но вы – вы их знаете лучше нас. Вам и решать.
Тишина…
Внезапно один из стоящих в строю резко прыгает вперед и подхватывает с земли автомат. Стрелять он, по-видимому, совсем не умеет – длинная очередь косо уходит в небо, лишь немного зацепив одного из «воспитателей».
– А-а-а!
И мимо меня бешеной фурией проносится какая-то девчонка. Разъяренной кошкой прыгает на кого-то из бывших надзирателей. Впивается ногтями и зубами – тот опрокидывается на спину.
Чуть не сбив меня с ног, вперед рванулась уже целая толпа. Да что там… почти никого на месте не осталось!
Лишь несколько человек сидят на земле, обхватив руками головы. Плачут?
Похоже…
Минута-другая – и толпа раздалась в сторону.
Среди бывших блокфюреров уцелел только один мужчина – его не тронули. Даже одежда у него целая и ни одного синяка на лице.
Что ж… им виднее.
А поверх остатков тел валяются сорванные с одежды номера и цветные полосы. Кто-то даже и куртки побросал.
Поднимаю с земли автомат, магазин пуст.
Подхожу к уцелевшему.
– Они вас не тронули, значит, и у нас к вам претензий не имеется. Можете уходить.
– Куда?
– Куда угодно. Люди вашей профессии нам не требуются.
– Я… я бы хотел остаться…
– Тогда вы поедете вместе с ними в одной машине. Не боитесь?
Он обводит взглядом лежащие на земле тела. То еще зрелище, надо сказать, особо досталось женщинам, и, наверное, на то имелись веские причины. Именно девчонки тут и бушевали сильнее всех. Даже не хочу выяснять – почему.
– Пережив такое… Нет, я больше уже ничего не боюсь…
Отступаю в сторону.
– Тогда – не смею вас задерживать.
Их оказалось двести одиннадцать человек. Сто тридцать шесть девушек, остальные парни. Возраст колебался от восьми до пятнадцати лет. И несмотря на это, некоторые девчушки уже успели родить – это «допускалось» с тринадцатилетнего возраста. Доктору было некогда ждать!
А вот их детей мы, увы, вызволить не смогли – их содержали в другом месте. Туда же увозили и забеременевших девочек, где и содержали до окончания кормления ребенка. Но провернуть сразу две аналогичные операции… мы не настолько круты и всемогущи. Да и обосновать срочный перевод малолетних детей в новое место… боюсь, нам попросту не поверили бы. А брать с собой Доктора – глупо. Настолько ему тут никто не верил. При первой же возможности он предаст – в этом никто не сомневался.
Да, думаю, что он где-то предвидел возможность подобной ситуации – оттого и не «клал все яйца в одну корзину». Не дурак, чо…
Порядочки, однако, у них там были еще те: девочек – тех, что посимпатичнее, еще с десятилетнего возраста начинали обучать всем премудростям «работы» в горизонтальном положении. Ибо они предназначались на продажу. По этой же причине всячески пресекалась любая возможность дружбы между детьми. А уж любого рода привязанность искоренялась со всей остервенелостью! Большинство штрафников угодили в свой барак именно по этой причине. Правда, это им ничуть не помогло – содержали их там раздельно.
Участь же тех девочек, кто по какой-то причине был отбракован, была и вовсе незавидной – они были предназначены, чтобы рожать детей. До тех пор, пока были в состоянии это делать. И сразу же их терять – после полугодовалого возраста тех увозили навсегда.
И теперь, зная все это, я более не удивлялся столь жестокой расправе над блокфюрерами – да любой из нас их трижды бы пристрелил! Ибо эти представители рода человеческого (не могу именовать их людьми) давно уже утратили всякое право так себя называть.
А вот наш заведующий учебной частью просто за голову схватился, пролистав всего лишь небольшую часть личных дел. Эти серые папки тоже были нами предусмотрительно вывезены.
– Вот это контингент… – Михалыч запускает пятерню в волосы и ожесточенно их дерет. Это у него признак сильнейшего душевного волнения.
– Ты же сам сетовал на нехватку молодежи для обучения? Тебе разом две сотни подогнали – один фиг ворчишь!
– Да ты их сам-то видел? Блин, кого я спрашиваю?!
– Видел. И парочку сразу же к себе бы и забрал!
– Вот уж хрен! – окрысивается наш завуч. – Без обучения-то? Нет, что ты их стрелять выучишь – это я под сомнение не ставлю! Но учеба только этим не ограничивается! Заберет он, как же…
Все, насколько я его знаю, он теперь никого из них от себя не отпустит. Ну и славно! Что и требовалось…
Этот кирпич с плеч долой!
Дом!
Довольная Василиса, дождавшаяся, наконец, возвращения блудного хозяина. Округлившийся животик ясно указывает, что она тут попусту времени не теряла – скоро по дому забегают маленькие пушистые комочки на дрожащих лапках.
Кстати!
Спасибо тебе, моя теплая киса, ты натолкнула меня на одну полезную мысль!
Поутру, забежав в пару мест, снова навещаю Михалыча в его хозяйстве. Там уже пыль стоит столбом – срочно готовят новый корпус под расселение учеников.
Выслушав меня, он какое-то время соображает.
– А что?! Дело говоришь! Пошли!
Попавшие в непривычную обстановку бывшие воспитанники инстинктивно сгрудились вместе. Тут было слишком много нового и непонятного. Даже ночевали, сбившись в кучку, проигнорировав предложенные комнаты. Стаскивали матрацы в одно помещение – там и спали.
Так что увидев меня, они несколько оживились – все же моя персона для них как-то связана с прекращением прошлого кошмара.
А тут еще и здоровенное серое чудовище, сидевшее около правой ноги… тоже что-то новое и непривычное.
– Кто это? – робко интересуется одна из девчонок.
– Василиса. Можешь ее потрогать – она разрешит. Правда, Василиса? Ты ведь не станешь возражать?
Моя «кошечка» медленно поворачивает голову и смотрит на меня. Умный зверь! И все-то она понимает!
– Вот видишь, она не против.
Девочка присаживается рядом и осторожно протягивает руку. Котища, не торопясь, ее обнюхивает и отворачивается – можешь гладить!
– Какая у нее шерсть…
Василиса издает низкое урчание, и рука тотчас же отдергивается.
– Не бойся – это значит, что ей приятно.
И к осторожной руке присоединяются еще две. Кошка медленно заваливается на бок – теперь ее можно гладить и по животику.
– У нас у многих такие живут.
Тяжелый вздох – т а м детям не полагалось иметь ничего своего. Одежда, спальное место и принадлежности для умывания – тело это товар, и его положено содержать в чистоте! А все прочее – излишне и, стало быть, вредно.
– Хочешь гладить ее почаще?
И в детских глазах сразу же вспыхивает настороженный огонек – н и ч е г о не бывает за просто так.
– Дима!
Подошедший «химик» ставит на пол тяжелую коробку. Приоткрывает крышку, и над краем коробки тотчас же появляется любопытная серая мордочка.
– Бери – это твой! Видишь – он сам к тебе вышел! Коты не ошибаются, выбирая себе хозяев! Но ты должна будешь его кормить и защищать – он пока еще слишком маленький. Это потом, когда он подрастет, то сможет защитить уже и тебя. Но пока ему нужен уход и любовь – кошки очень это чувствуют.
Секунда – и котенок уже прижат к груди. А в больших голубых глазах появляются предательские слезинки.
– Береги его, и он тебя полюбит всем сердцем. Помни – он пока маленький и пугается шума. И не любит многолюдства.
То есть живи с ним в своей комнате, а не в общей казарме. Ну, это так… и без всяких слов понятно…
Стоит ли говорить, что все три коробки с котятами опустели уже через несколько минут?
– А вот за прочих кошек, – говорю я после Михалычу, – ты уже сам и договаривайся! И так наш главный кошковод с меня три шкуры спустил – я ему, видите ли, план срываю!
– Ничего! – хищно оскаливается завуч. – К кому, ты думаешь, он в критические моменты обращается за помощью? А?! То-то же!
А дальше все покатило по накатанной колее. Работа, бодание с упрямыми клиентами… Но это продолжалось всего два дня.
– Ты же ведь в курсе операции по поставке зерна? – озадачивает меня с порога наш Глава.
– Как это писалось ранее в документах – «в части их касающейся». А что?
– Не прибедняйся! График выдвижения «торговых» караванов вместе же составляли!
– Ну, хорошо. А я тут при чем? Это же отдел снабжения тут рулит?
Демидыч кивает.
– Ну, формально он. Но это же не значит, что все прочие могут на лаврах почивать? Вот и для тебя дело нашлось…
Да, настолько срочное, что вечером того же дня я вылетел аж на самолете! Не на каком-нибудь «Боинге», к сожалению – на примитивной «этажерке». Так у нас тут именуют воссозданный практически заново «По-2» – в его осовремененном варианте. И неплохая, кстати, машинка получилась! Малозаметная и негромкая, способная относительно быстро доставить своих пассажиров (на борт можно взять, правда, всего двоих человек, не считая пилота) на расстояние до четырехсот километров! Да и сесть «этажерка» может хоть на заброшенное поле или грунтовку. Серьезный аэродром ей попросту не нужен. Что немаловажно, данная машинка крайне неприхотлива к топливу и жрет его относительно немного.
И начался вояж…
Садились мы, как правило, где-нибудь в сторонке, самолет тотчас же тщательно маскировали, а я отправлялся торговать совлом пред ясные очи местного начальства. Делал вид (а иногда и не делал…), что занимаюсь тщательной инспекцией наших групп, грозно сверкал глазами из-под насупленных бровей и все такое прочее.
И у руководящих товарищей складывалась в уме вполне однозначная картинка. Раз уж именно с ю д а заявилась столь неоднозначная личность, то, скорее всего, именно здесь вскорости что-то такое и произойдет! И подтягивался народ, не желая попасть впросак, приводились в готовность мест