— Ой ли? — прищурился Ит. — Рыжий, тут ты не прав. Всё у нас есть, и кошка, и комната. По сути, нам осталось только войти в эту самую комнату, и убедиться в наличии в ней кошки. Вот только доехать мы никак не можем. На счет транспорта я с тобой согласен. А вот на счёт всего остального — нет.
— Сказительница — это элемент системы нашего транспорта, — напомнил Скрипач. — И не более того.
— Рыжий, иди, и послушай то, что она тебе сегодня скажет, — Ит встал. — Я пойду, прогуляюсь, а ты давай, на два часа в «Хоровод», согласно новому регламенту. А потом мы вместе подумаем, и решим, кто из нас сегодня был прав, ты или я.
— Ладно, — покладисто согласился Скрипач. — Подумаем. Приходи через два часа, ужинать вместе пойдем.
— Хорошо, — кивнул Ит. — Вместе так вместе.
Почти час Ит слонялся по коридорам, и размышлял. И чем дольше он думал, тем сильнее убеждался в том, что Скрипач в этот раз не прав, а прав он, Ит, вот только в данный момент он не видит связей, и не понимает, как работает система. Когда они проходили на «Сансете» локации, в которых находилось то, что осталось от умерших полторы сотни лет назад женщин, они заранее знали, что те являются частью системы, но… в тот раз это знание ничем им не помогло. На сигнатуру Слепого Стрелка невозможно повлиять изнутри, вот что они достоверно выяснили в тот раз, так почему же теперь Скрипач спорит и не соглашается с его, Ита, доводами? Самообман? Очень на то похоже. Рыжий устал, равно как он сам. Оба они устали, и очень хочется как-то выйти из череды бесконечных поисков и препятствий, и… и что?
— Я хочу домой, — беззвучно произнес Ит. — Как же я хочу домой…
Сейчас, после «Хоровода», который, по идее, должен был вернуть ему хорошее расположение духа, и немного развлечь, Ит ощущал ещё большую усталость, и ещё большую тревогу. Если раньше сказка, которую ему навязывала система, просто раздражала, не давая выйти в настоящие игровые локации, теперь она начала пугать, потому что Ит сообразил: дальше в этой сказке ничего хорошего не будет, мало того, ему явно пытаются внушить какую-то идею, подвести к какой-то мысли, при этом не проговаривая эту самую мысль напрямую. Как сказал бы Скрипач — словами через рот. Что я должен понять? Ит остановился, нахмурился. Что Тень является преступником, и что правитель убил его справедливо? Ну, хорошо. Допустим. Один преступник убил другого. Такое бывает. В чём смысл, в чём мораль, чему меня пытаются научить? За поступок последовало возмездие? Да, действительно, открытие. Неужели так бывает? Невероятно. Ладно, хватит сарказма. Хотя бы потому что из области «наказание за плохой поступок» мы уже вышли. Мы уже где-то ещё. В области бесполезных жертвоприношений, по всей видимости. Что должно произойти? Чем на самом деле занят правитель? Ищет путь к искуплению? Или, как у Диккенса, в «Рождественской песне», правитель должен пересмотреть приоритеты, просветлеть душой, и стать хорошим?
— Тут это явно так не работает, — покачал головой Ит. Он огляделся. Оказывается, задумавшись, он снова добрёл до очереди в спортзал. Собственно, почему бы и нет.
— Игорь, ты чего такой хмурый? — спросил Глеб, подходя поближе. — Я за тобой буду, ладно?
— Конечно, — кивнул Ит. — Становись. А хмурый… не понимаю я эту сказку, провалиться бы ей. Ну вот не понимаю, и всё.
— Что, у тебя тоже певичку утопили? — усмехнулся Глеб.
— Ну да, — кивнул Ит. — Пытаюсь понять, к чему это вообще может быть.
— Я так подумал. Скорее всего, эта жертва для Тени не подошла, — ответил Глеб. — Он уж точно хотел чего-то большего, а от него попробовали отделаться девкой. Понятно, почему ничего не получилось. Помнишь, она сказала, что Тень хотел диктовать какие-то условия?
— Помню, — кивнул Ит.
— Вот. А ему взамен девицу подсунули, — Глеб усмехнулся. — Я бы тоже обиделся, наверное, если бы вместо власти мне сказали — вот тебе девчонка, и гуляй.
— Там вроде бы про власть ничего не было, — напомнил Ит.
— Зато про условия было, — парировал Глеб. — Чем это тебе не власть?
— Не знаю, — покачал головой Ит. — Вон, Любаша нам запросто условия диктует, а она не власть вроде бы.
— Она-то? — Глеб прищурился. — Вообще, да. Она скорее та певичка. Одни утопить её хотят, другие… — он усмехнулся. — Да и не диктует она ничего, так, ерепенится.
— Может, ты и прав, — Ит пожал плечами. — Но всё равно, я не понимаю. Если всё так, как ты сказал, что правителю-то делать? Дать Тени диктовать условия, что ли?
— Понятия не имею, — после полуминутного раздумья ответил Глеб. — Это вряд ли. Тень-то помер.
— Ну так и я про что! Выходит, от него вообще отделаться нельзя, так получается? — спросил Ит. Глеб пожал плечами.
— Может, и нельзя. Вот же подонок он, тень этот…
— С чего ты взял, что он плохой? — с интересом спросил Ит.
— Так эта, в маске, так сказала, — Глеб с удивлением посмотрел на Ита. — Ты не понял, что ли? Или не спрашивал? Я спросил — за что правитель наказал Тень смертью? Знаешь, что она ответила?
— И что же?..
— За череду поступков, — ответил Глеб. — Череду, понимаешь? Не будет нормальный правитель убивать кого-то просто так, не за дело. А Тень прикончил, значит, было за что.
— Я не спрашивал, — покачал головой Ит. — Вот, значит, как. Ясно. Ну, тогда понятно, что всё становится ещё сложнее. Если Тень такой, каким он у тебя сейчас получается, от него отделаться будет вообще невозможно. Так?
— Думаю, что возможно, — ответил Глеб. — Было бы невозможно, никакой сказки бы не получилось. Раз есть сказка, значит, есть и финал. Правитель освободится, и всё будет хорошо.
— То есть ты в этой сказке за правителя, получается? — спросил Ит с интересом.
— Ну да, — пожал плечами Глеб. — За кого ещё? А ты разве нет?
— Я пока не понял, — осторожно произнес Ит. — Может статься, что так же, как ты. Но мне не очень понравилось, что они убили девушку.
— С одной стороны да, это неприятно, — согласился Глеб. — Но с другой… сам подумай. Стране нужен правитель, у которого нет проблем, который сильный, собранный, ни на что не отвлекается. От правителя многое зависит. Разве это не так?
— Конечно, так, — согласился Ит.
— Вот, — удовлетворенно кивнул Глеб. — И если смерть одного человека сможет помочь правителю, то почему бы и нет? Это же на благо.
— Одного? — переспросил Ит. — Кажется, уже двух. И вообще…
Он не договорил, успел остановиться вовремя.
— Или двух, — тут же поправился Глеб. — Тени и певички. Всё равно правитель важнее и нужнее. И для его спокойствия можно.
Грань, подумалось Иту. Где для Глеба находится грань? На какой цифре? Один, два, десять, сто, тысяча, миллион? Кажется, становится понятно, что будет дальше в этой сказке, но… не нужно торопить события. Это тоже может оказаться ошибочной версией. Посмотрим, то будет дальше.
— Наверное, ты прав, — кивнул Ит. — Это всё логично. Если для спокойствия, то можно. Наверное.
— Ну и вот, — удовлетворенно кивнул Глеб. — О, гляди, наша очередь подходит. Сейчас разомнемся. А то засиделся я с этими отчетами.
Ночью Иту, впервые за долгие годы, приснился сон, причем такой, какого он, Ит, увидеть вовсе не ожидал, и не надеялся. Ему приснился Фэб, и не только Фэб, причем картинка, которую он видел, оказалась неожиданно яркой и настолько достоверной, что возникли сомнения — а сон ли это был?
…Комната. Какая-то незнакомая комната средних размеров, казенная, больше всего напоминающая рабочий кабинет. Темные стены, стеллажи с рядами гель-блоков; подле окна, высокого, от пола до потолка, находится рабочая база старого образца, впрочем, на этой базе ничего нет, и, скорее всего, давно уже не было. У окна, спиной к двери, стоит Фэб, и почему-то сразу стало ясно, что это Фэб, хотя в первую секунду это был просто тёмный силуэт на светлом фоне.
Раздался тихий щелчок — открылась дверь, а потом знакомый голос произнес:
— Что ты тут делаешь?
— Смотрю. Видишь? «Либерти» уходит. Снова.
Кир — а в комнату вошел именно он — подошел к Фэбу, и остановился рядом с ним. Тоже посмотрел в окно, кивнул.
— Да, — согласился он. — «Либерти» уходит в осень…
Они говорили на лаэнгше, причем форма языка была именно той, которую они использовали дома. Давно устаревший диалект, с кучей интонационных нюансов, со смягченным, чуть грассирующим «р», и с подъемом во втором слове фразы. Именно чтобы избежать подъема, Фэб говорил сейчас односложно, потому что такая односложность часто использовалась для того, чтобы подчеркнуть негативный либо печальный посыл того, о чём шла речь.
Картинка стала больше, и Ит смог разглядеть, что там, за окном, можно было видеть море, действительно осеннее, неспокойное; море, над которым бежали гонимые ветром облака, и по которому, всё отдаляясь от берега, двигался сейчас парус, то попадая в области солнечных бликов, то уходя в облачную тень.
— Как всегда, — произнес Кир. — В это время года они всегда это делают.
— Ищут шторм, — кивнул Фэб. — Рэд говорит, что это красиво.
— Да, это красиво, — эхом отозвался Кир. — Когда-то это было красиво. Но теперь наши шторма давно позади. Мы можем только смотреть.
— Ты прав, — согласился Фэб. — Всё давно в прошлом.
Картинка стала постепенно отдаляться и темнеть, и в этот момент Фэб, наконец, отвернулся от окна — постаревшее, усталое лицо, седые виски, спокойный, словно бы отрешенный взгляд.
— Верно, — покивал Кир. — В прошлом, которого не вернуть.
Сердце колотилось так, что темнело в глазах — уже вторую минуту он сидел на койке, пытаясь прийти в себя, но всё никак не получалось, свет ночника расплывался, гас, а руки дрожали. Удивительно, но Скрипач не проснулся, он продолжал спокойно спать на своей койке, которая находилась напротив.
— Что это было, — одними губами произнес Ит. — Господи, что это было?
Настолько реально… словно сам он, Ит, стоял в углу этой комнаты, и видел всю картину достоверно, в мельчайших деталях, в подробностях, осознавать которые начал только сейчас. Например, тонкий слой пыли на рабочем блоке. Очень тонкий, едва различимый, но он был, а это означало, что кабинетом, в котором происходил разговор, не пользовались больше года, в нём никто не включал очистку, потому что никто в него не заходил. Или окно, и свет, который был за ним. Тингл, вот что понял Ит. Это же Тингл, значит, они на Тингле, не дома, а если по морю… нет, по океану Тингла идёт «Либерти», тримаран Рэда, это значит, что на Тингле находится вся семья, по сей день.