— Скорее всего, да, — кивнул Скрипач. — Девчонки, а что там было… на самом деле?
Ит понял — Скрипач решил проверить сразу несколько вещей, которые его интересовали. Он одобрительно кивнул. Да, правильно. С помощью этого простого вопроса можно понять многое. Спят ли обе девушки, как у них обстоят дела с наблюдательностью, и какие выводы они сумели сделать. Травматично ли это? Безусловно. Но в наших обстоятельствах выбирать не приходится.
— Она лежала в центре отсека, лицом к двери, — сказала Зоя. — Точнее, её голова была повернута к нам, ну… словом, у неё была сломана шея, поэтому… в общем, лицо было повернуто, и перемазано кровью. Тело… оно было передавлено в нескольких местах, живот разорван, кажется, ноги сломаны… поперек…
— В смысле — поперек? — спросил Ит.
— По ним как будто ударили огромной палкой, немного выше коленей, и сломали кости, — Зоя зябко передернула плечами. — Там ведь очень прочные кости, вы понимаете. Никакая дверь так не сумела бы.
— Это мы уже поняли, — кивнул Ит.
Всё верно. Она всё увидела правильно, и всё запомнила в точности. Молодец. Только вряд ли это поможет в данных обстоятельствах.
— И Дима сказал, что это повреждения от двери? — спросил он.
— Да. Он сказал… что её осмотрели, ну, то есть осмотрели то, что от неё осталось, врачи, которые работают в центре, ну, из главных. И это их версия, про дверь. Что ничем, кроме двери, это быть не могло. Якобы она зачем-то открыла шлюз, а он затем резко закрылся, и…
— Стоп, — приказал Ит. — Она открыла, по их мнению, внешний шлюз? Не дверь в сам отсек, а шлюз? Который ведет в камеру для выхода наружу? Без скафандра? Зачем?
— Не знаю. Она открыла, что-то не сработало, или сработало неправильно, её ударило и отбросило. Эта версия названа официальной, скоро будет объявление, они предупредили. Сейчас готовят текст, как я поняла. Да, они именно так сказали. А ещё…
— Что? — спросил Скрипач.
— Они сказали, что её похоронят в пространстве. Завтра. Сделают для неё саван, и выкинут в космос, — Зоя отвернулась. — Я спросила, почему нельзя отвезти её на землю, домой, ведь у неё мама есть, папа, младшие братья, бабушка… Дима ответил, что им её тело без надобности, достаточно будет знать, что дочь погибла, как героиня.
— Концы в воду, — беззвучно произнес Скрипач. — Если они избавятся от тела, доказать что бы то ни было потом станет уже невозможно.
— Ну да, так и есть, — кивнула Зоя.
— И нам никто не поверит, — закончила Варя. — Все будут верить в то, что это была дверь.
— … трагическое событие, унесшее жизнь нашей прекрасной молодой сотрудницы Анны Ветлугиной, — голос, вне всякого сомнения, принадлежал Шестопалову. — Изучение обстоятельств этой трагедии привело к выводу, что скоропостижная смерть настигла Анну Ветлугину из-за неисправности оборудования, которая, вне всякого сомнения, стала следствием аварии и взрыва, разрушившего реактор и двигатель номер четыре…
— Которая чего? Или которая кто? — шепотом спросил Скрипач. — Которая смерть, или которая авария?
Ит незаметно ткнул Скрипача кулаком в бок — заткнись, мол. Скрипач в ответ зло на него глянул, и шепнул:
— Я просто хотел разрядить обстановку.
— Для кого ты этого хотел? Нас тут в каюте только двое. Заткнись, и дай послушать.
— … есть основания полагать, что подобные происшествия могут повторяться, — продолжал Шестопалов. — «Велес» подвергся разрушительному воздействию от взрыва реактора номер четыре, и оборудование начинает постепенно выходить из строя. Происшедшая трагедия тому примером. Руководящий состав «Велеса», под началом нашего уважаемого Никифора Всеславовича Тугаринова, готовится в скором времени огласить единственно верное решение, которое требуется для спасения корабля и команды. В настоящее время проводится дополнительное расследование причины поломки оборудования, о результатах которого будет сообщено отдельно. О похоронах безвременно трагически погибшей Анны Ветлугиной будет сообщено завтра. Вы сможете отдать ей дань уважения, и проводить в последний путь. И пусть её гибель послужит нам предостережением. Не нарушайте правила безопасности, соблюдайте осторожность, придерживайтесь расписания работ, и сохраняйте спокойствие. Судьба корабля находится в надежных руках. Всего наилучшего.
— Шикарно, — заключил Скрипач. — Это просто шикарно. Они подтянули под версию о взрыве это убийство, и картинка у них прекрасным образом сложилась. Ведь не придерешься, ну ни к чему. Вообще.
— Разве что к состоянию тела, — напомнил Ит.
— От которого они завтра избавятся, — развел руками Скрипач. — И у нас на самом деле остается четыре незаинтересованных человека, которые будут знать, что с ней на самом деле случилось.
— И двое из них — мы с тобой, — Ит безнадежно вздохнул. — То есть, по сути, остаются только девчонки. Которых никто не станет даже слушать, и не позволит говорить, потому что рот им закроет тот же Данил. Или мы, просто потому что за них сейчас страшно.
— Именно, — Скрипач покачал головой. — А лихо они это придумали.
— Они — это кто? — спросил Ит. — Руководство? У меня есть подозрение, что ничего другого им не оставалось. Сам посуди. Вышел бы тот же Шестопалов, и сказал правду. Так и так, ребята, у нас тут разгуливает убийца, который расправился с девушкой, и в мы в душе не знаем, кто это, и зачем он это сделал. Результатом такого заявления будет паника. И паранойя. Все и так устали, всем тяжело, а тут еще и фактор страха прибавится. Так что с точки зрения сохранения спокойствия на корабле они поступили правильно. Однако есть ещё момент, о котором они, кажется, не подумали. Или пренебрегли им сознательно.
— Это какой? — спросил Скрипач.
— Она была первой. Но точно не последней, уж кто, а ты это отлично понимаешь, — сказал Ит тихо. — Этот некто будет убивать и дальше. А ещё она знала что-то, точнее, поняла что-то. Она не просто не спала, рыжий, вот клянусь чем хочешь. Был ещё какой-то фактор, я более чем уверен в этом.
— В таком случае надо быстро разобраться, что это такое, — предложил Скрипач. — Будем расследовать, нам с тобой не привыкать к таким делам.
— Давай тогда пробежимся по тому, что нам известно, — предложил Ит. — Первое. Ситуация с аварией, которую выдают за взрыв, которого на самом деле не было. Второе. Отсечка любых попыток прояснить происходящее. Третье. Физическое уничтожение тех, кто может о чем-то догадываться.
— Четвертое. Воздействие, которое произведено на весь экипаж, — напомнил Скрипач. Ит согласно кивнул.
— Пятое. Некий план, который нам пока не озвучили, — продолжил Ит. — Шестое. Непонятная необходимость сохранить корабль и команду, по крайней мере, на данном этапе.
— Салат «оливье», — констатировал Скрипач.
— Самое точное определение, — согласился Ит.
— Ну а как же. Так, с этим понятно. С линией нашего поведения, думаю, тоже понятно, — сказал Скрипач.
— Линия поведения для нас возможна только одна. Соглашаемся со всем, что говорят, и наблюдаем за всеми, за кем получится, — справедливо заметил Ит. — Да, с Данилой и девчонками придется вести себя иначе, но…
— Я за них боюсь, — Скрипач помрачнел. — Как бы они не подставились. И Данил, и девушки точно не спят, ну, по крайней мере, они осознают сам факт обмана, а это, как ты можешь догадаться, опасно. Как бы им тонко намекнуть, чтобы поменьше болтали?
— Данил не дурак, думаю, сам сообразит. Зоя тоже. Вот на счет Вари у меня сомнения, — признался Ит. — И на счет группы, с которой мы ходили к Шестопалову. Я им не верю.
— Аналогично. Будем смотреть, в общем. Ну что, пошли в народ? Потусуемся, и послушаем, что и как?
В коридорах «Велеса» царила странная атмосфера, которую Скрипач назвал «унылое оживление». Всем было понятно, что произошло нечто экстраординарное, но при этом никто не знал настоящей правды, и пытался для себя как-то осмыслить и притянуть к подобию правды то, что было только что озвучено.
Тут, на «Велесе», действительно не было дурков и дур, что верно, то верно. И абсолютное большинство понимало, что версия, которую им только что предложили, не может быть рабочей по определению. Никак. Версия не соотносилась с нормальным логическим построением, она была абсурдна, нелепа, она никак не могла быть настоящей. Ну не может, просто физически не может маленькая кошка за пять минут съесть огромного быка, не может муравьишка растоптать слона, не может незакрытый кран в ванной стать причиной всемирного потопа, не может годовалый младенец поднять груз весом в тонну, не может ни с того, ни с сего загореться лёд, не может из ниоткуда возникнуть материя, и не может тяжелая дверь, лишенная механизма, позволяющего ей мгновенно закрыться, это сделать; этого всего не может быть, потому что не может быть никогда. А сейчас им всем сказали, что именно так и было. Кошка съела быка, младенец поднял тонну, муравьишка растоптал слона, а дверь свихнулась, и захлопнулась, убив на месте их коллегу. Не может, но может. Да, вот так. Им, этим людям, отнюдь не глупым, сейчас предлагалось поверить в невозможное, мало того, им предписывалось принять это невозможное, как данность, и это не подлежало обсуждению. Мы сказали, что это вот так, значит, оно вот так и есть.
Разум склонен сопротивляться подобным вещам, но он не может делать это бесконечно. Нужен какой-то компромисс, потому что если ты вынужден верить вот в такое, в определенный момент разум просто не выдержит, и что будет дальше — никому не известно. Да, возможны обходные пути, когда ты говоришь одно, а думаешь другое, но и это тоже нельзя делать до бесконечности, потому что двоемыслие рано или поздно приведет твою бедную голову к поистине ужасающим последствиям. Иту и Скрипачу сейчас только и оставалось, что мысленно сочувствовать людям, оказавшимся в столь незавидной ситуации.
— Хотя, если вдуматься, — сказал Скрипач, — мы с тобой в точно такой же ситуации, братец. Другой вопрос в том, что мы не индоктринированы, то есть нам эта вера без надобности, она над нами не властна, а ещё мы понимаем, для чего конкретно нам следует молчать о правде.