Он обозначил кивок, и я через пару секунд направился на выход. Снаружи меня встретила рота Когтя, выстроившаяся метрах в десяти от палатки. Они стояли в колоннах, разделенные по взводам. Впереди старшие и к хвосту по нисходящей, до самых маленьких. В одном из взводов я встретился взглядом с Никфором, который скорчил, по его мнению, серьезную гримасу.
Еще бы, он же самый настоящий вой, а не какой-нибудь голыш, хотя недавно хотел быть чародеем. Улыбнувшись, я подмигнул ему, в ответ Никфор на мгновение потерял свой невозмутимый вид и снова стал тем ребенком, которого я знал, но лишь на мгновение. Похоже, муштра Когтя не проходит бесследно — и где только набрался этого?
Пятачок, где сейчас выстроилась моя дружина и стоит палатка, окружала толпа. Люди приподнимались на носочках, качались из стороны в сторону, чтобы разглядеть, что происходит, и вся эта масса издавала непрерывный гул из голосов.
Сделав один оборот вокруг оси, я снова остановился лицом к строю и поднял руку. Понадобилось секунд тридцать, прежде чем наступила тишина, только слышалось хлопанье полога палатки от нестихающего ветра.
У меня не было нормального выпуска из училища, со всеми построениями, речами и вручением погон. Все это прошло мимо меня, когда я валялся в медотсеке, и об этом я сильно жалел. Вот и подумал: «Раз я был лишен всего этого официоза, то почему бы его не устроить сейчас?» Тем более повод подходящий: все же в моей голове с сегодняшнего дня я официально князь, как бы странно это ни звучало.
Поэтому всю ночь я сочинял речь, а точнее клятву, которую содрал с присяги Земной Федерации. Правда, пришлось все переработать до неузнаваемости под местные реалии, и сейчас настал момент проверить, насколько я хорош в этом деле. Собравшись с духом, начал, громко выговаривая каждое слово и снова медленно поворачиваясь на месте:
— Я, Дамитар, князь, из рода Воеводиных,
Перед Господом нашим и предками
Клянусь служить своему народу верно и без колебаний
И земле нашей, что кормит и бережет нас.
По мере произнесения клятвы все движение в толпе остановилось. Люди замерли, и по их лицам было видно, как внимательно они слушают.
— Обещаю:
В радости и горе, в битве и мире,
Стоять буду, как стена против врагов,
Не страшась ни тьмы, ни клинков чужеземных.
Клянусь:
Честь рода моего — не запятнать трусостью,
Народ свой — защищать, как братьев,
Землю нашу — беречь, как мать родную,
Да покарает меня Господь,
Да сгинет имя мое в веках,
Если клятву свою преступлю.
Видимо, произнесенные мною слова произвели должное впечатление, так как, когда я закончил, никто не издал ни звука, а на лицах людей читалось удивление. Но вот один мужчина с грубоватыми чертами лица торопливо перекрестился и выпалил.
— Господь свидетель. Клянусь служить тебе, княже. Вот те крест. — И он снова размашисто осенил себя.
После этого плотину прорвало и все вразнобой стали повторять эти же слова, затем слышались пожелания здоровья и уже в конце хвастовство друг перед другом, какой у них князь. Не знаю, дают ли местные князья клятвы, но, судя по реакции, моя удалась. Но я еще не закончил, — как говорится, если официоз, то до конца. И, выждав около минуты, снова поднял руку.
В наступившей тишине я вытянулся по стойке смирно и громко приказал:
— Ротный Коготь, три шага вперед!
Парень, не ожидавший такого, непонимающе посмотрел по сторонам, словно ища поддержки среди своих, а затем неуверенно выполнил команду. Я тоже сделал несколько шагов вперед, чтобы оказаться в метре перед ним, и так же громко продолжил.
— За умелое командование и проявленную смелость в бою ротный Коготь награждается именным оружием! — Я снял с плеча свой многозарядный чародин и протянул ему: — Владей и бей врага не колеблясь!
Я так увлекся, что и не заметил, как почти забытым жестом отдал честь, и, спохватившись, опустил руку. Но кажется мне, что скоро я увижу повсеместное прикладывание руки к голове.
— Встать в строй! — приказал я.
Коготь, конечно, меня не понял, и пришлось тихо сказать, чтобы он вернулся на место. Когда тот исполнил приказ, то выглядел как кот, нализавшийся сметаны. Но еще я заметил его хвастливый взгляд, брошенный куда-то в сторону. И, проследив за ним, я увидел в толпе налившуюся пунцовым Надею, которая не находила себе места. Снова взглянув на Когтя, я пробормотал себе под нос:
— А не рано тебе, парень?
Хотя я не интересовался, в каком возрасте здесь женятся. Пообещав себе узнать, я мимолетом перевел взгляд на чародин, который сжимал в руках Коготь, и от пришедшей мысли у меня перехватило дыхание.
Веками сотни цивилизаций жили на этой планете в своих, можно сказать, резервациях, будучи уверенными, что соседи никогда не заявятся на их территорию. А теперь я создал то, что сотрет любые границы в этом мире и изменит его до неузнаваемости. Похоже, сам того не зная, я открыл ящик Пандоры.
Все эти торжественные мероприятия, конечно, замечательны: разряжают обстановку и поднимают боевой дух, но грех не воспользоваться передышкой, которую нам предоставило это место, и определиться с планами. Поэтому, как обещал Воледару, сразу же после вручения награды я вернулся в палатку, прихватив с собой Когтя.
Ткань палатки была настолько плотная, что свет попадал внутрь только через вход, и то когда полог сдвинут в сторону. А привычных чародейских светильников, или хотя бы камней, не было, да и не работают они здесь. Вот тут очень пригодилась моя лампа, которую я с довольным видом поставил на пол перед лежаком Воледара. И разлившийся вокруг мягкий и теплый свет смог добавить немного уюта в эту аскетичную обстановку.
Из солидарности к Воледару я не стал активировать чаровый стул, а уселся на землю и долго пытался найти удобное положение. В итоге плюнул и, подтянув к себе походную суму, запустил в нее руки. И, пока я копошился, моему примеру последовал Коготь, опустившийся рядом. Участвовать в совещаниях для него не впервой — будучи вожаком ватаги, он и сам их устраивал немало. Но вот совещание с князем совсем другое дело. Тем более когда я сам его позвал, а значит, повысил статус в глазах его людей. Поэтому он заметно нервничал.
Воледар, напротив, был спокоен, как скала, и лежал тюленем, наблюдая, как я в суме сдвигаю из стороны в сторону голову великана. А вот Вараня проявила отличное понимание ситуации.
— А ну, ребятки! — обратилась она к двум раненым парням, все еще находящимся здесь, и, уперев руки в бока, почти приказала: — Давайте-ка, идите на свежий воздух. Хватит валяться, а то еще не хватало пролежни вам лечить.
И ребята безропотно поднялись и, слегка прихрамывая, вышли наружу. Вараня также направилась за ними и надменно заявила у самого выхода:
— У вас час, пока мы не вернемся.
— Скверная баба, — привычно буркнул Воледар, провожая ее взглядом, и затем снова уткнулся в мою суму.
— Да где же они? — с раздражением произнес я, лишь краем сознания улавливая происходящее вокруг.
Наконец отыскав пару листков и письменные принадлежности, я уложил их на дощечку чарового щита и в очередной раз обещал себе сделать стол.
— Нарисуешь карту этой местности? — протянул я карандаш Воледару. — Как помнишь.
Тот с кряхтением перевернулся набок и, взяв карандаш, начал рисовать. Коряво, конечно, и с объемными изображениями местности на интерактивных столах не идет ни в какое сравнение, но общее понимание о территории дает.
В общем выходило, что на западе княжество Грамовичи, как и говорил Воледар, граничило с двумя зонами обитания нелюдей. На юго-западе — йорты, на северо-западе — октаниты, а между зонами тянулись извилистые дорожки нейтральной полосы, создавая трехлучевую фигуру. Не знаю, насколько изгибы линий соответствовали действительности, но это сейчас не важно, главное то, что, по заверению Воледара, мы находимся точно на перекрестке нейтральных полос.
Неожиданно полог палатки отодвинулся в сторону и внутрь ворвался дневной свет. Коготь, как заправский телохранитель, дернулся за чародином, но моя рука, опустившаяся ему на плечо, заставила его остановиться.
— Звал, Дамитар? — с обреченностью в голосе спросил купец.
Я знаю, что его дочь жива, да и все работники тоже, поэтому такое его состояние может быть обусловлено только потерей имущества, которое пришлось бросить в лесу, убегая от железодеев.
— Да, Кирим. Заходи. Мне нужен твой совет, — пригласил я его и жестом указал место на земле.
Привычный к путешествиям Кирим сел, скрестив под себя ноги, и непонимающе уставился на меня.
— Значит так… — Я хотел сказать «господа», но вовремя остановился и снова повторил: — Значит так. Я сейчас обрисую наше положение, а вы меня поправите, если что-то упущу.
Но сделать это я не успел, так как на входе в палатку появился тот, кого я никак не ожидал.
— Дозволь, княже, войти? — спросил священник.
В принципе он пока ничего мне не сделал, только странно смотрел. Поэтому моя негативная реакция связана лишь с восприятием этого человека, да и принадлежностью его к той структуре, которая только спит и видит, как бы заполучить меня на допрос. Но не гнать же единственного здесь представителя церкви на глазах у всех? Поэтому, пожав плечами, я все же сказал:
— Проходи, отец Верилий.
Выглядел он, конечно, страшно, с покрывшимся коркой лицом, я уже не говорю об ожогах по всему телу. Даже не могу себе представить, что он ощущает при движении, поэтому я не стал приглашать его присесть на землю, а положил брусочек дерева и активировал стул.
— Садись, — указал я на него.
Тот словно видел подобную мебель много раз, без опаски сел и превратился в статую, только один его уцелевший глаз вкрадчиво всматривался во всех присутствующих. Картина «Я властелин, а вы все плебеи у подножья моего трона».