— Я буду защищать людей, — наконец ответил он, задрав подбородок, но тут же задал следующий вопрос: — А я получу свой чародин? Коготь говорит, что у всех воев дружины будет такое оружие.
«Будет и не только такое, — подумал я, — остались сущие пустяки — где-то взять компоненты для массовой милитаризации. Но сдается мне, что с неба они не свалятся».
— Такое оружие нужно заслужить, — с наигранной серьезностью заявил я. — Вот вернусь — и узнаю у Когтя, кто из воев заслужил чародин в мое отсутствие.
— Я заслужу! — выпалил Никфор с горящими глазами.
Но, видимо, остаться ни с чем он не мог и решил получить хоть что-то.
— А пульку дашь? — Затем спохватился и добавил: — А лучше две!
— Зачем тебе пули? — оторвался я от своей сумы.
— Вот вернешься — увидишь, — бросил он и по-хозяйски протянул руку.
Важность из него просто сочилась, и, не выдержав такого напора, я хмыкнул и, нащупав в мешочке на поясе два цилиндрика, вложил их в детскую ладонь:
— Держи!
Не успел я сказать еще что-либо, как Никфор просто испарился, вылетев из палатки, как те самые пули в его руках. Но когда он оказался снаружи, я услышал женское: «Ой!», а через мгновение со стороны входа донеслось:
— Дозволь войти, Дамитар. Княже.
Конечно же, я узнал голос, и от этого мое сердцебиение участилось, а волосы на затылке встали дыбом. Я постарался придать себе как можно более невозмутимый вид и, повернувшись, сказал:
— Проходи, Аньяра.
Девушка сделал всего пару шагов и, остановившись, обвела внутреннее убранство взглядом, а затем посмотрела на меня. Всмотревшись в ее глаза, я на мгновение забыл, как дышать, а все проблемы как-то улетучились сами собой. Затем увидел, как ее, такие притягательные, губы шевелятся, и единственное, что разобрал, было мое имя.
— Прости, что ты сказала? — переспросил я после встряски головой.
Девушка прекрасно поняла мою реакцию, поэтому мило улыбнулась и повторила:
— Я так и не поблагодарила тебя, Дамитар, за спасение от огнегривов. Да и вчера — от железодеев.
От волнения мгновенно почувствовал, как у меня горят уши, и, почесав затылок, начал говорить с идиотской улыбкой на лице. О том, что любой на моем месте поступил бы так же, что как я мог пройти мимо, да и вообще я никакой не герой. Почему-то рассказал о велосипеде, которого боялся в детстве.
В общем, нес всякую несвязную чушь. А потом случайно посмотрел на кривую, ухмыляющуюся рожу Воледара, который наблюдал всю эту картину. И на Вараню, прячущую улыбку за видом бурной деятельности. Благо ее помощницы Надеи не было, видимо, убежала на встречу с Когтем. «Да ну вас всех», — мысленно махнул рукой и, словно прыгнув в активную зону реактора, сказал:
— Аньяра, не хочешь прогуляться?
И сразу же прикусил губу, так как понял, что за столько времени так и не удосужился узнать о местных нравах. Вдруг мое предложение расценят не так, как я ожидаю? Но, к моему облегчению, небеса не разверзлись, и Аньяра с улыбкой ответила:
— С радостью, княже.
Бросив взгляд на свои вещи, я подумал, что за час прогулки ничего не случится. И с такой мыслью направился на выход, увлекая за собой Аньяру.
Снаружи уже было темно, а вокруг ни единого огонька, только небольшой луч света пробивался через полог палатки. Но и за пределами единственного убежища все прекрасно видно, благодаря этому сказочному небу с его причудливой яркой паутиной.
Большинство уже видело десятый сон. То там, то тут виднелись небольшие группы — люди улеглись спать прямо на земле, прислонившись друг к другу. Видимо, так теплее, хотя температура вполне себе комфортная. Но и одинокие силуэты также имелись. А еще доносились приглушенные голоса тех, у кого пока оставались силы на разговоры.
Немного отойдя от лагеря, мы оказались в самой что ни на есть романтической атмосфере. Но, не имея опыта тесного общения с девушками, кроме как учебного дискурса об устройстве двигателей космических кораблей, я сильно волновался. Поэтому болтал — болтал много, обо всем и ни о чем, рассказывая все, с момента, как повстречал Васимира. Хорошо, хоть смог умолчать о событиях до моего появления на этой планете. Аньяра же только уточняла детали и периодически смеялась над моими поступками или мыслями.
Не знаю, понравилась ли беседа Аньяре, а точнее мой монолог, но мне в ее компании было хорошо, и я хотя бы на час позабыл обо всех этих ужасах предыдущих месяцев.
Уже возвращаясь обратно, на краю этого сонного царства я тихо попросил:
— Аньяра, не называй меня князем, я для тебя Дамитар.
— Я дочь купца, Дамитар, и знаю цену происхождения, — после непродолжительных раздумий ответила она. — И твой титул ласкает мне слух.
Вот после этого впервые почувствовал воодушевление, что я князь.
На следующее утро я, Кирим и еще четверо парней Когтя получали последние напутствия чуть ли не от каждого человека в лагере. Люди толпились вокруг нас, хлопали по плечам, и от этого складывалось впечатление, что нас провожают в последний путь, а не на три дня. Хотя кто знает, как там все обернется.
Неожиданно рядом появилась моя вчерашняя спутница. Она резко схватила меня за руку и, дернув за нее, с тревогой выпалила:
— Возвращайся живым, Дамитар, слышишь, живым!
И тут же скрылась в толпе, оставив меня гадать: «Что это было?» Даже обернулся к Кириму за ответом, но, встретив его взгляд с прищуром, проглотил невысказанный вопрос. «Ладно, потом разберемся, когда вернусь», — подумал я. И крикнул:
— Все, нам пора!
Потрепав на дорожку Никфора по волосам, перекинулся парой слов с Когтем и Вараней, после чего развернулся и зашагал в сторону границы обитания йортов. По мере моего движения толпа расходилась в стороны, пока, наконец, я не вышел на простор. Но и тут меня ждал сюрприз в виде одиноко стоящей фигуры священника.
Проходя мимо, я немного замедлился, всматриваясь в его изувеченное лицо, ожидая, что он что-то скажет. Но он молчал, и его единственный глаз, казалось, прожигал меня насквозь. Под этим суровом и вкрадчивым взглядом я ощущал себя букашкой. И чего я ему такого сделал, что он так на меня смотрит?
Можно, конечно, предположить, что он знает, кто я, но тогда почему он не пошел против меня? Влияния на людей у него предостаточно. А если не знает, тогда почему так смотрит, как будто я ему что-то должен и не отдаю который год? Можно сказать, что его вытащили из Тиховодья только благодаря мне, и по идее он должен быть благодарен. Но его взгляд говорил об обратном.
Некоторое время я так и продолжал чувствовать его взгляд у себя на затылке, а внутри было скверное чувство, что за спиной остался враг. Единственная надежда на то, что все это мне только кажется, иначе зачем он помог организовать людей со сбором еды? Размышляя об этом, я догнал своих спутников, ушедших вперед, и обернулся. Отец Верилий стоял там же и размашисто осенял нас крестом, наверняка и молитву читал, но с такого расстояния не разобрать.
Как бы там ни было, оставленный нами лагерь удалялся, а через двадцать минут и вовсе пропал из виду. Граница обитания йортов, наоборот, приближалась, и это было видно по увеличивавшейся полоске растительности, видневшейся на горизонте. По словам Воледара и Кирима, нейтральная полоса шириной всего-навсего около десяти километров, поэтому до границы час, не больше.
Шли мы молча, Кирим находился в своих думах, а четверка моих воев изображала бдительность, зыркая по сторонам в поисках угрозы. Похоже, Коготь провел с ними длительную политбеседу — другого объяснения такого рвения у меня не было.
Мне же казалось, что я нахожусь на перепутье, и этот перекресток нейтральной зоны словно олицетворял это ощущение. Мысль о ящике Пандоры не покидала меня со вчерашнего дня, и сейчас решение продать йортам что-нибудь из своих изделий уже не казалось таким хорошим. Но, продолжая размышлять об этом, я понял, что уже продал столько товара, что рано или поздно какой-нибудь зонт окажется в чужих землях. И тогда все узнают о возможности моих чаровых предметов работать без привязки к территории. А значит, ящик Пандоры открылся еще тогда, когда я собрал радиопередатчик.
Пока мы двигались вперед, я постоянно ощущал нарастающую тяжесть в теле, а со временем начало закладывать уши. Но я списывал это на усталость и перенесенные травмы, поэтому за своими мыслями не обращал ни на что внимания. Но когда появилась первая чужая растительность в виде одиноких кустарников с объемными, а не плоскими листьями, мне стало совсем хреново. К тому же еще и задыхаться начал.
Перед глазами все плыло, а воздух казался густым, как кисель.
— Дамитар, что с тобой⁈ — крикнул Кирим, когда я упал на одно колено.
Я не мог ничего ответить из-за отдышки и жжения в горле, и появилась мысль, что сейчас сдохну. Но вот мои спутники выглядели вполне себе бодро. Они суетились вокруг меня, не понимая, что делать, а мое состояние с каждой секундой ухудшалось. Я больше не мог себя удерживать и, свалившись на землю, перевернулся на спину.
Мне казалось, что меня сдавливает прессом, пропали звуки, а жжение в горле и легких стало таким невыносимым, что хотелось разорвать себе шею и грудь, чтобы добраться до источника раздражения. Я, наверное, даже пытался, но кто-то силой прижал мои руки к земле. Мне было очень плохо, и в очередной раз я приготовился умирать. Только в момент, когда в глазах потемнело и я готов был выплюнуть легкие, в моей голове проскочила мысль: «Идиот, у каждой цивилизации свои условия обитания».
Следом наступила тьма, но я почему-то остался в сознании и слышал едва разборчивое, приглушенное бормотание:
— Синхронизация невозможна. Отсутствует адаптация по рождению. Нет устойчивой связи с потоком.
Наступила тишина, но вскоре послышался другой голос:
— Активируй аварийный протокол, до получения приобретенной адаптации.
Я резко открыл глаза и зашелся страшным кашлем, но постепенно мне становилось легче, и я почувствовал, как нормально дышу. Протерев рукавом глаза от выступивших слез, я, наконец, смог оглядеться. Я лежал на спине и на меня смотрели пять испуганных пар глаз.