Так кто же он, этот Дамитар Воеводин: хороший правитель, искусный чародей или все же слуга дьявола⁈
С этой мыслью священник слегка наклонился, потянул полог палатки и сразу же услышал:
— Входи, отец Верилий.
Священник пригнул голову и не торопясь зашел в палатку, прикрыв за собой полог. Внутри горел чаровый светильник, вокруг которого стояли пять уже виденных Верилием кресел, на которых восседали князь, перевязанный Воледар, купец Кирим и ротный Коготь. Все четверо пристально смотрели на вошедшего гостя.
— Проходи, садись, — указал князь на свободное кресло.
Через десяток секунд священник уселся на предложенное место и уставился на князя своим единственным глазом. И все как будто только этого и ждали, тут же обратив свое внимание на Воеводина. Тот не заставил себя долго ждать. Поочередно всматриваясь каждому в глаза, он произнес:
— Я хочу, чтобы вы уяснили вот что. Железодеи очень сильны и быстро взяли города и сельбища. И после гибели Святого Воинства им некому противостоять. И вопрос только во времени, когда они захватят все Беловодье, если уже этого не сделали.
— Не богохульничай, княже! — возмутился Верилий. — Не бывать такому.
Воеводин подпер подбородок кулаком и уставился на священника.
— Интересно, и кто же им помешает это сделать? — спросил он с искренним любопытством.
— Господь не допустит, — буркнул Верилий.
— Конечно же, Господь не допустит, отец Верилий, — проговорил князь. — Исход сражения, без сомнений, зависит от Всевышнего, но еще и от количества воев, их экипировки и наличия припасов. Или я не прав?
Воеводин наклонился вперед, опершись локтем о подлокотник кресла, и пристально посмотрел сначала в глаза Воледару, а потом Верилию, ожидая, что те что-то возразят. Но в палатке стояла тишина, и он продолжил:
— Но дело не в этом. — Князь откинулся на спинку, приняв расслабленную позу. — Представьте, что я прав и все Беловодье теперь под железодеями. — Он резко вскинул руку, останавливая вскинувшегося было священника. — Мы обязательно это проверим, но сейчас представьте, что так и произошло или произойдет. Что из этого следует?
Воеводин снова обводил взглядом присутствующих, ожидая ответа. И поначалу все молчали, но внезапно лицо Верилия из хмурого вдруг стало испуганным, и он с тревогой в голосе озвучил правильный вывод:
— Это значит, что мы — последние люди в этом мире.
Князь резко ударил по подлокотнику кулаком и тут же указал пальцем на Верилия.
— Точно! — выкрикнул он.
Вот тут проняло всех, и реакция последовала незамедлительно.
— Господь Всемогущий! — осенил себя крестом Кирим.
То же повторили Воледар и Верилий, разве что Коготь не изменился в лице, а лишь расфокусировал взгляд, уйдя в себя. А князь нахмурился, и его палец описал круг.
— Я хочу, чтобы каждый из вас запомнил это. И, пока не будет доказано обратное, думал об этом всякий раз, когда возникает подобное тому, что я наблюдал при возвращении. Сейчас жизнь любого человека, будь то женщина, мужчина, подросток, ребенок или старик, бесценна. И я не допущу убийства или увечий человека, какими бы благими намерениями это ни оправдывалось. Даже если этого требует вера. — Князь посмотрел на священника и добавил: — Тебе это ясно, отец Верилий?
— Но эта девушка — ведьма! — попытался оправдаться священник. — Она читает намерения и эмоции всего живого.
Верилий, конечно, умолчал, что ведомники иногда используют подобных ручных ведьм для допроса. Но они находятся в заточении, под присмотром, и дни напролет замаливают свои грехи. А ведьму на воле церковь допустить не может.
— Я здесь князь! — Воеводин снова стукнул кулаком о подлокотник, да так неожиданно, что Кирим дернулся. — И я есть закон! — После непродолжительной паузы и игры с Верилием в «Кто первый моргнет?» он уже спокойно продолжил: — Донесите это до каждого. За нарушение закона я буду карать нещадно. Не смертью, конечно, но я могу придумать массу увлекательных занятий, приносящих пользу всем, кроме провинившегося. Если кому такой порядок не нравится, может уйти. Или уйду я.
Резкое изменение в поведении Дамитара напугало Кирима. За все время работы с ним он никогда не слышал от него угроз и тем более такого тона. И чего ждать от этих перемен, Кирим не знал. Зато он хорошо представлял ту картину, которую описал Дамитар, и в такой ситуации находиться близко к власти куда лучше, чем наоборот. А все остальное можно потерпеть, а там кто знает, как оно обернется.
Поэтому Кирим сидел и изображал саму покорность, чего не скажешь о Воледаре, который просто сиял. Его часто посещали мысли, что он присягнул слабому князю. Самокопание и откровенный страх Дамитара перед властью иногда раздражали Воледара до такой степени, что он едва сдерживался, чтобы не дать подзатыльник. Но сейчас он видел настоящего, властного князя, не боящегося принимать решения, и от этого радовался.
Когтю и вовсе было все равно, сейчас его мысли были за пределами палатки, рядом с той, которую он защищал. А в остальном как князь скажет, так он и сделает, тут нечего и думать.
Единственный, кто не мог принять ультиматум Воеводина, был отец Верилий. Он с детства рос в мире, где церковь выше любой власти, а как иначе может быть? Именно вера в Господа и церковь освободила людей от заточения в своих сельбищах и городах, когда в Беловодье появились твари из самой преисподней.
Именно церковь столетиями поддерживала порядок и не давала людям скатиться в пучину непрекращающихся междоусобных войн. Церковь хранила и давала знания. Она контролировала буквально все грани жизни христиан. А теперь этот наглец ставит себя выше дома Господня, выше Священных Писаний и даже выше веры!
Но что, если князь прав и, кроме них, больше не осталось людей? Тогда пойти против него означает неминуемую гибель всех христиан. Потому что вернуться обратно — верная смерть, а остаться здесь без чаровых предметов — самоубийство.
— Воля твоя, княже, — слегка поклонился Верилий, решив пока подождать.
— Ну вот и хорошо, — улыбнулся Дамитар и, поерзав в кресле, продолжил: — Ну а теперь истинная причина, почему я вас собрал. — Князь немного подобрался и уверенно заявил: — Я хочу построить в нейтральной полосе базу.
— Чаво-о? — протянул Воледар. — Какой такой базу́? — спросил он с ударением на последний слог.
— Да не «базу́», — повторил за ним князь, — а ба́зу, — сказал он, правильно ставя ударение, и добавил: — Поселение, сельбище, город, как хотите, так и называйте. Но я все никак не могу придумать название. Есть у кого какие мысли?
Пока Кирим, Воледар и Верилий переглядывались, не зная, как реагировать на данную идею князя, вдруг решил высказаться Коготь.
— Последний Оплот, — с придыханием выговорил он.
Все четверо посмотрели на Когтя, а через десяток секунд князь улыбнулся.
— Последний Оплот, — попробовал он языком название. — А что? Мне нравится. Звучит эпично.
— Чаво-о? — вновь протянул Воледар.
— А-а, — скривился князь и махнул рукой в сторону святорока.
Семь дней спустя. Временный лагерь на нейтральной полосе.
— Давай, давай, тяни! — кричал один из мужиков, тянущий веревку.
Край длинной жерди, на которую была натянута ткань, неохотно приподнялся, а затем резко пошел вверх.
— Держи! Да держи же ты! — снова заорал все тот же человек, когда жердь слегка накренилась, будто собираясь упасть. — Закрепляй!
Послышался стук десятка топоров, обухами которых вбивались колья в землю. Вскоре стук прекратился, и получилась заготовка под большую палатку для производственного цеха.
— Здрав будь, княже, — снял шапку и поклонился все тот же горластый мужик, когда я проходил мимо.
Остальные работники повторили тот же жест, и я в ответ кивнул. Потеряв ко мне интерес, мужичок повернулся к нехитрому творению инженерной мысли и прокричал:
— Ребяты, айда вторую поднимать!
Я же пошел дальше обходить строящийся лагерь. Отовсюду слышался стук топоров, выкрики команд местечковых прорабов, скрип доски и негромкие разговоры. Работа кипела, и народ, соскучившийся по созидательной работе, с большим энтузиазмом возводил временный лагерь из тех материалов, что доставили из йортовской провинции Хори. Да, это не похоже на ту базу, которую я задумал, но людям-то жить где-то надо.
В моем коротком путешествии в земли йортов я понял, что в этом мире быть чародеем — значит быть богатым. Конечно, я понимал это еще в Тиховодье, но насколько уникальны мои поделки — я понял только там, на реке.
После принципиального согласия Тах’ри К’рух’ат, или младшего князя К’рух’ат, чтобы это ни значило, стать посредником в торговле между мной и йортами в дело вступил Кирим, который приблизительно ориентировался в ценах. Вот тогда мне и стало ясно, что я смогу позволить себе несколько больше, чем пара телег еды.
Сразу возникли мысли взять материалов для изготовления чаровых предметов, чтобы нормально оснастить свою дружину, да и осуществить некоторые задумки. Но все это пришлось бы проделывать на ходу, двигаясь по нейтральной полосе к северным землям Беловодья.
На тот момент идея такого путешествия уже казалась мне слегка поблекшей. Я не представлял, что я буду делать, когда мы дойдем, особенно в свете того, что присягнул людям как князь, а они — мне. Местная элита меня точно не примет, в этом я уверен, да и церковь тоже. Так зачем же туда идти? Чтобы снова зарыться в какую-то нору и ждать, когда за мной придут ведомники?
И это в том случае, если там кто-то остался в живых, а иначе идти на север вообще нет никакого смысла. Поэтому я размышлял, как наладить производство чаровых предметов, беспрепятственно сбывать их, как спокойно заниматься новыми разработками, как создавать вооружение. И сделать это нужно быстро, — элемийский ИскИн не спит. Но ключевое во всем этом — чтобы мне не мешали. А в Беловодье мне покоя не дадут.
Вот я и пришел к выводу, что лучшее место для исполнения этих планов — нейтральная полоса. На ней меня никто не сможет достать. Здесь все живущие на этой планете цивилизации лишены чар, а вот я — наоборот. По нейтральной полосе могу добраться до любой зоны обитания, не нарушая чьих-либо границ. Это место словно создано для меня.