— Добро пожаловать в Последний Оплот!
Ярхип тут же сфокусировался на оравшем вое.
— Вы находитесь на территории военного поселения, а это значит, что и порядки здесь гарнизонные. Поэтому слушайте и запоминайте!
И Ярхип слушал и запоминал, что можно, а что нельзя и что полагается, если кто нарушит правила. Но где же это видано, чтобы людей вот так, как скот, загоняли в стойло⁈ Сидеть нельзя, ходить нельзя, поверху гулять нельзя, еда в строго отведенное время, даже по нужде сходить требуется разрешение. «А дети, дети-то как?» — подумал Ярхип и окинул взглядом детвору, которая жалась к хоть и не родным, но уже знакомым взрослым.
У Ярхипа все больше складывалось впечатление, что это не поселение христиан, а лагерь пленников.
— Нужно бежать, Ярхип, — встал рядом брат.
— Как бежать? — не оборачиваясь прошептал кузнец. — Вон заборы какие стоят, да и оружные кругом. Да и куда мы убежим-то, без еды и воды? В лапы железодеям?
Вой вдруг перестал орать и спокойно, но так, чтобы слышали все, сказал что-то странное:
— Вы проведете здесь семь дней, за которые узнаете, как мы здесь живем и зачем. А после, если захотите остаться, получите кров, еду, работу и принесете присягу князю Воеводину. Ну а кто захочет уйти, получит кое-какие инструменты, одежду и припасы на две недели. — Снова повысив голос, вой добавил: — И скатертью дорога, держать не будем. Последний Оплот не для слабаков.
Почти точь-в-точь доносилось и от соседних вагонов, что немного сбивало с мысли, и Ярхип сильно напрягал мозги, чтобы вникнуть в сказанное. А вой тем временем с нажимом продолжал:
— Но это касается только взрослых с семьями и тех, кому исполнилось шестнадцать лет. — Вой как-то стушевался и с горечью в голосе сказал: — А те, кто еще не вступил в этот возраст и лишился кормильцев, останутся здесь.
В этот момент позади Ярхипа послышалось какое-то хлюпанье, а потом и тихий плач.
— Чего творят ироды? Детей-то за что? — тихо возмутился Ярхип, покачивая головой.
— А сейчас, — вой снова повысил голос, — вас разделят на группы и назначат старшего. Вы должны слушаться его во всем.
В этот момент за спиной воев два пролета забора исчезли и внутрь ограждения стали заходить совсем юные вои, среди которых были — это ж надо такое! — девицы. Именно они подошли первыми и под ласковые уговоры начали уводить с собой малышей. Кого за ручку, а кого и на руках. Впрочем, совсем уж маленьких детей без родителей было не так уж много. Сами они убежать от железодеев не могли, сердца пары десятков женщин не выдержали и, помимо своих чад, спасли и чужих. Хотя какие они теперь чужие?
А те, кто из сирот сам спасся, были возрастом от десяти до шестнадцати. Они просто смогли бежать наравне со взрослыми, а то и быстрее. Из них первыми увели девочек, а затем вои вклинились в сгрудившуюся ребятню и стали отбирать себе парней, по пять человек максимум, следуя только им известному порядку. И в этот момент Ярхип понял, зачем всех так старательно расспрашивали, как зовут, откуда и кто родня.
Практически все, кого уводили, оглядывались на Ярхипа, а он стоял и сжимал кулаки. Потому что ничего не мог поделать, разве что броситься на воев, чтобы сгинуть на месте, так ничего и не добившись. Но, с другой стороны, тут всяко лучше, чем там, в поле, без еды и воды, и уж точно лучше, чем в лесу с железодеями. А там поглядим, что к чему. Пока за семь дней можно отдохнуть и набраться сил, если дадут, конечно.
Ярхипа вдруг кто-то дернул за рукав, и он от неожиданности аж подпрыгнул, разворачиваясь на месте. Но, разглядев перед собой Никфора, кузнец облегченно выдохнул.
— Дядька Ярхип, вы не бойтесь, это они специально жути нагоняют. — Малец указал на стоящую тройку воев. — Так легче приучить вас к дисциплине и порядку в первые дни. А то разбежитесь во все стороны, потом беды не оберешься. С первыми беженцами ой как трудно пришлось.
Ярхип чисто машинально кивнул, не очень-то поверив в слова Никфора. Уж больно все по-настоящему выглядело. А малец, глядя в перепуганное лицо Ярхипа, улыбнулся:
— Ладно, дядька Ярхип, пойду я. Мне еще поезд осмотреть.
Кузнец снова кивнул и проводил Никфора задумчивым взглядом. А тот, более не задерживаясь, бросился к вагону и, согнувшись в поясе, пошел вдоль него, периодически становясь на колено и заглядывая под днище. И тут Ярхип разглядел над крышей вагонов небольшой сияющий крест, и на душе стало тепло. Сделав пару шагов назад, он заметил вдали купол небольшой церквушки, можно сказать часовенки, грубо сколоченной из бревен, но все же. И как он сразу не заметил ее?
Но если есть церковь, значит, здесь точно не чураются Господа и поступать не по-христиански не будут. Ярхип посмотрел на крест и зажмурился, а затем размашисто перекрестился и прошептал:
— Господи, спаси и сохрани!
Но неожиданно за спиной громко прозвучало:
— Кузнец Ярхип!
И его сердце ушло в пятки.
— Ты старший среди них?
Молодой вой кивнул за спину Ярхипу, и тот обернулся к все еще сгрудившимся у вагона людям. Кузнец прошелся взглядом по своей жене, детям, братьям, не забыв и об остальных, даже тех, кто стоял возле других вагонов. Затем снова повернулся к вою и степенно кивнул.
— Вот что, отец, — начал вой, — быть тебе старшим и дальше. Все эти семь дней. Так что, если чего, спрос с тебя. Понял?
Будь этот юнец крестьянином или молодым подмастерье, то Ярхип точно дал бы ему оплеуху, чтобы знал, как со взрослыми разговаривать. Все же кузнец был старше стоявшего перед ним раза в два. Но то, что этот безусый юнец — вой, возносило его на куда бо́льшую ступень иерархии, чем сам Ярхип. Вои — это княжьи люди, и поднять руку на одного из них означает поднять руку на князя. Поэтому кузнец не испытывал ущемление своего достоинства из-за того, что ему приказывает юнец, и после непродолжительного раздумья снова кивнул.
— Вот и ладно, — ощерился вой и добавил: — Тогда, отец, собирай своих людей здесь. — Он указал на место перед собой. — А… а… — Он запнулся, обернулся через правое плечо, затем через левое и даже заглянул за спину Ярхипу, а затем крикнул: — Рядовой Никфор! — Пару секунд ничего не происходило, и вой повторил: — Рядовой Никфор!
— Я здесь, сержант, — послышался мальчишеский голос.
И вой снова заозирался, обнаружив искомый объект справа от себя. Некоторое время смотрел на него с немым вопросом на лице: «Как ты здесь оказался, только что же не было⁈» Ярхип же в очередной раз подивился принятым здесь порядкам, а вой, придя к каким-то своим выводам, перевел взгляд на кузнеца.
— Вот рядовой Никфор, он проводит вас в ваши жилища и расскажет, что тут к чему. — Вой повернулся к Никфору и, протянув тому клочок бумаги, произнес что-то странное: — Четырнадцатый посад, ячейки с тридцать первой по сорок седьмую. — И небрежно махнул вою, стоявшему слева: — Пыря проводи.
Ярхип недоуменно воззрился на улыбающегося знакомца. Еще бы, их доверили какому-то мальцу, — а вдруг сбежим? И, наверное, так бы и стоял, если бы не услышал:
— Отец. Не задерживай, собирай людей.
— Это я сейчас, — буркнул отмерший Ярхип и бросился обратно к своим.
Никфор уверенно шел впереди. За ним, держась за ограждение и периодически зажмуриваясь, перебирал ногами Ярхип. И все потому, что Ярхип боялся, — боялся до дрожи в коленках. Сколько он себя помнил, церковь всегда запрещала спускаться в небесные кузни, а в том, что они именно туда и направляются, Ярхип не сомневался.
Когда кузнец собрал людей и велел идти за ним, Никфор махнул рукой и уверенно направился как раз к той пирамиде с воротами. А через десять минут, пройдя ворота, Ярхип и его люди оказались в штольне, уходящей вниз под небольшим углом. Кузнец однажды видел нечто похожее на руднике, правда, здесь ширина штольни была не меньше десяти метров.
Сделав еще один неуверенный шаг, Ярхип перевел взгляд вверх. Потолка у этой штольни не было. Точнее потолком служили бревна, которые были уложены где-то на уровне поверхности, видимо засыпанные той землей, что достали при вырывании котлована. Стенки и пол тоже оказались закрыты бревнами, чтобы земля не осыпалась. Но больше всего Ярхипа удивлял свет, которого здесь было чуть ли не больше, чем снаружи.
— Не бойся, дядька Ярхип, — на мгновение обернулся Никфор. — Мы давно уже живем в небесных кузнях. Вон Коготь с детства тут обитает — и ничего. А наш князь лично разобрал свод тоннеля, когда до него докопались, чтобы доказать, что это не опасно.
Ярхип не знал, кто такой Коготь, но упоминание князя слегка притушило страх, но только слегка. Кузнец задумался: «Что же это за князь такой?» Ему даже представлялся эдакий великан, непременно в сияющей брони.
Тем временем Никфор продолжал:
— Сейчас спустимся на платформу, а там полегче будет, по ровному пойдем. Ты, главное, меня держись, дядька Ярхип, и своим скажи, чтобы не потерялись.
Кузнец бросил взгляд через плечо, где за ним шла вереница людей, и заметил, как в конце мелькает голубое свечение оружия второго воя. «Значит, пока никто не отстал», — подумал Ярхип. А когда повернулся обратно, то неожиданно над головой появился потолок, а впереди открывался вид на огромное вытянутое помещение из камня с арочным сводом, покрытым священными символами.
Он открыл рот от такого чуда, но по ушам тут же ударил звук десятка голосов, лязганье металла и поскрипывание, а света здесь оказалось еще больше, и кузнец даже прищурился, закрывая глаза рукой. А через мгновение Ярхип ступил на деревянный помост, который возвышался на метр от пола у правой стены. На противоположной стороне заметил такой же, только гораздо шире, вдоль которого стоял уже знакомый ему поезд.
Сейчас у части вагонов отсутствовали чаровые барьеры, и можно было наблюдать, как на них грузят какие-то ящики. Некоторые из тех людей, что занимались погрузкой, остановились, пристально вглядываясь на вновь прибывших, а затем также спокойно вернулись к работе. Но один из них вдруг крикнул: