— Чего удумал на этот раз, Дамитар?
— Сейчас все увидишь, — положил ему руку на плечо и прошел дальше.
Когтя здесь не было, так как он находился со своими людьми, особняком стоявшими рядом с этим пока еще сбродом. И вот они имели вид куда более подходящий для дружины. Одетые в хоть и бесполезную, но кожаную броню, причем почти единообразного кроя, с чародинами наперевес. А главное то, что часть из них уже имела боевой опыт, и сейчас бывшие голыши были образцом для всех остальных, даже несмотря на свой возраст.
У стоявшего в конце Кирима в руках была небольшая деревянная коробочка, а по его лицу гуляла легкая улыбка. Он единственный знал, что я задумал, так как без него ничего бы не получилось. Я также хлопнул его по плечу, направился ближе к правому краю строя и медленно пошел вдоль него.
— Питяй, что там? — послышалось где-то из глубины стоявших людей.
— Да князь там, — ответил другой голос.
— Да ну!
— «Да ну, да ну», — покривлялся кто-то. — Говорю тебе, князь! Вон, смотри.
Я слегка улыбнулся и медленно пошел дальше, заглядывая в лица передней шеренги. Пройдя так метров десять, выудил маленький листок из кармана и, мельком взглянув на него, крикнул:
— Баремий, сын Акинфия! Выйти из строя!
Через пару секунд названное мной имя тихо прокатилось среди людей, и та часть строя, которую я прошел, зашевелилась. Вскоре из него вышел мужчина лет тридцати пяти, худощавой комплекции, зато бородка была укорочена, чего здесь обычно не делают. Он испуганно оглянулся на своих товарищей, не получил от них, естественно, никаких разъяснений и столь же испуганно уставился на меня.
Бросив на него мимолетный взгляд, я продолжил медленно идти вдоль строя. Через секунду вновь заглянул в листок и крикнул:
— Евдим, сын Проха! Выйти из строя!
На этот раз из строя вылез парень двадцати лет, шире меня в плечах чуть ли не в два раза, ну и комплекции соответствующей. В той моей жизни таких с руками и ногами забирали в планетарный десант. Хотя, как я позже узнал, это всего лишь традиция, сохранившаяся еще с тех времен, когда этот род войск был воздушным десантом, из которого и преобразовался. Потому что при наличии ББС с экзоскелетом уже не имеет никакого значения, какой ты комплекции.
Я продолжал вызывать людей, пока, наконец, не дошел до противоположного края, после чего вышел на середину перед строем и крикнул:
— Ротный Коготь!
Не прошло и пяти секунд, как он оказался рядом:
— Да, княже.
— Коготь, построй людей, — кивнул я на тех, кого вызвал.
Тот сорвался, и через пару минут перед строем стояла отдельная шеренга из двадцати человек. Я подошел к первому, кого вызвал, и встал прямо перед ним.
— Кирим, — повернув голову, бросил я себе за спину.
Купец встал рядом, а я повернулся к коробочке, которую он все еще держал в руках, и снял крышку. Взяв необходимое, я снова повернулся к первому человеку и торжественно начал:
— Властью, данной мне народом и с позволения Господа нашего, присваиваю тебе звание лейтенанта княжеской дружины.
С этими словами я сделал шаг вперед и приколол ему на грудь то, что держал в руках. После чего отошел назад.
— Лейтенант Баремий! Служи верно и с верой! — стукнул я себя в грудь.
Новоиспеченный лейтенант ошарашенно повторил жест, а затем перевел взгляд вниз. На его груди красовался прямоугольник из черной ткани, расположенный вертикально. На нем с небольшим отступом от краев была вышита белой нитью рамка с толщиной линии миллиметра два. Сверху, внутри рамки, также белой нитью вышит православный крест, а в самом низу — круг или кольцо, диаметром около десяти миллиметров. А что, неплохо получилось, именно так, как я и заказывал Кириму, когда тот отправлялся к нелюдям с очередным караваном.
Пока остальные в строю пытались вытянуть шеи, чтобы увидеть, чего это там лейтенант поглаживает рукой, я вернулся к коробке и взял следующий погон.
Со званиями я не стал мудрить и взял за основу знакомую мне градацию рангов, правда, немного упрощенную. Все-таки мне писать уставы, еще запутаюсь. В итоге у меня получилось всего восемь рангов: рядовой, сержант, старшина, лейтенант, капитан, майор, полковник и воевода. И сейчас я присваивал звание лейтенанта первым двадцати, что смогли себя показать и пользовались авторитетом среди подчиненных.
Боевые единицы, такие как отделение, взвод, рота, батальон, полк и так далее, тоже решил оставить привычные мне.
Закончив с лейтенантами, я вернулся к Когтю, который стоял в начале, и, предварительно пошарив в коробке, сказал:
— Властью, данной мне народом и с позволения Господа нашего, присваиваю тебе звание капитана княжеской дружины.
На груди Когтя оказался погон с двумя кольцами. Когда я его прикрепил, то положил ему руку на плечо и с улыбкой сказал:
— Служи верно и с верой, капитан. — А затем вложил ему в руку еще один погон с двумя лычками и тихо добавил: — Присвой Никфору сержанта.
Коготь кивнул, а я снова отошел на середину и окинул взглядом новоиспеченных офицеров. Эмоции на их лица говорили о многом. Например, о том, что, будучи крестьянином или мастеровым, но точно не принадлежа к военному сословию, вот так вот стать лейтенантом — это чудо какое-то. Вон как все грудь выпятили и плечи расправили от гордости!
Ну что ж, начало положено, но нужно их немного спустить на землю. Набрав побольше воздуха, я крикнул:
— Вы стали офицерами авансом. — Спохватившись, что меня не поймут, добавил: — Наперед.
— Неужто мы не понимаем, княже! — не выдержал один из лейтенантов.
И это словно прорвало плотину:
— Ты не сомневайся, княже, все сделаем!
— Да мы теперь…
Я несколько секунд слушал эту разноголосицу, а потом поднял руку, заставив всех замолчать.
— Офицер — это, прежде всего, ответственность, не только передо мной, но и перед вашими воями. Вы должны быть примером и постигать воинскую науку, не жалея сил. И того же требовать от тех, кто пойдет за вами. От этого будет зависеть исход боя — останетесь в живых или поляжете все до единого.
Произнося эти слова, я больше склонялся к тому, что все поляжем. Потому что знал, хоть и теоретически, тактику ведения боя пехотных подразделений с тем вооружением, которое имелось у Земной Федерации, но здесь этого ничего нет. Да и я всего лишь третий лейтенант и управлять такими крупными силами в бою не обучен, еще и не профильной специализации.
И даже если люди в совершенстве освоят ту тактику, которую я придумаю на ходу, то ее придется проверять в бою, и без крови тут явно не обойдется.
— Вы должны понять, — я повысил голос, чтобы меня услышали и остальные, — вы все должны понять, что здесь мы изгои. Никому не нужны, кроме самих себя, и помощи ждать не откуда. А сейчас там, — я указал в сторону Беловодья, — отчаянно сражаются люди и гибнут, чтобы дать вам время получить знания и навыки. Потому что рано или поздно, но нам придется вышвыривать этих дьявольских отродий с этой земли, иначе они придут к нам.
— Да какие из них сотники, тьфу ты, лейтенанты⁈ — распалялся Воледар, размахивая руками.
— А других у меня нету! — набычился я в ответ.
— Да они только вчера ушли с полей и даже путают лево с право! Ну какие из них вои?
— Так научи! — хлопнул я по столу рукой.
Проблемы с новоиспеченными лейтенантами начались уже на следующее утро. Официально принятые в дружину, да еще и в офицерских званиях, бывшие крестьяне чересчур возгордились этим фактом, и их самомнение взлетело до небес. Ну еще бы, в их прежнем мире стать воем означает подняться на одну ступень выше в социальной лестнице. А сделать это в офицерском звании — значит вообще приравняться к служивой знати.
Поэтому некоторые задрали нос, выпятили губу и начали всячески показывать вчерашним друзьям, какие они теперь важные. Дело дошло даже до мордобоя с увечьями — и это тогда, когда каждый человек на счету! Правда, случилось это не со всеми, а только с парой самых важных. Хотя, наверное, случилось бы и с другими, если бы я не вмешался и не наказал всех участников конфликта.
В итоге почти два десятка из новых воев сидят сейчас в холодной и будут там сидеть еще неделю. Офицеров, которые, по сути, и оказались причиной конфликта, прилюдно разжаловал в рядовые, с демонстративным срыванием погон. После чего отправил их к Варане подлечиться. А две роты, в которых произошел инцидент, сейчас сдают марафон под присмотром моей гвардии. В общем, раздал всем, воспитывая как личную ответственность, так и коллективную.
А что мне оставалось делать? Накажи я рядовых за то, что подняли руку на офицера, эти двое вознеслись бы еще выше. Только офицеров наказать — так тогда им будут бить морды по поводу и без повода. Может, оно, конечно, и хорошо, только правильность приказов не всегда будет совпадать с мнением подчиненных. И получим анархию: «Здесь выполняю, а здесь не хочу». Но есть у меня одна мысль по этому поводу. Может, офицеры и станут уважительнее относится к своим воям.
Ну а роты наказал за то, что не разняли и наблюдали, как толпа бьет одного. Да и вообще для профилактики. И поэтому на совещании обычно спокойный Воледар начал высказывать мне все, что он думает о моей затее. И сейчас мы, оба раскрасневшиеся от криков, смотрели друг на друга немигающим взглядом. Ну не понравилась ему моя идея, и я даже понимаю почему.
Он всю свою жизнь шел к тому, чтобы стать святороком, мне даже трудно представить, через что он прошел. А тут одним махом в офицеры, без долгих лет изнурительного служения. И, если честно, после инцидентов мне тоже идея показалась не очень. Но не видел я другого варианта ускорить процесс становления армейской структуры. Хотя, возможно, он и есть.
— Я думаю, что нужно успокоиться. — Отец Верилий положил свою израненную руку на руку Воледара и вкрадчиво посмотрел на меня: — Негоже князю распекать своего советника за его мысли. — Теперь он посмотрел на Воледара: — А советнику спорить со своим князем.