Еще со школы помню, что первые мембраны для динамиков делали из шелка, пропитанного воском, для закрытия пор в ткани и придания ей необходимой жесткости и эластичности. Вот и искал нечто подобное. Из всего, что приволок мне Кирим, больше всего на шелк похож материал под названием «рийчу», взятый у октанитов. И галм — мягкая масса, похожая по свойствам на воск, — тоже оттуда.
Динамик я уже изготовил по такому принципу, только гораздо большего размера, чем микрофон. И вот когда я взял в руки пинцет, чтобы продолжить прошивать мембрану микрофона, то услышал за спиной:
— Здрав будь, Дамитар.
Это было так неожиданно, что я чуть не свалился со стула, когда оборачивался на голос.
— Здрав будь, Аньяра, — расплылся я в улыбке.
Девушка окинула мою мастерскую любопытным взглядом. Хотя и смотреть тут особо нечего. Просторное помещение, размером тридцать на десять метров, один край которого заставлен столами, а остальные стены увешаны полками, крючками, на которых висят и лежат заготовки для будущих чаровых вещей. У самой дальней стены стоит пара шкафов. А по центру, на свободной площадке, — габаритные изделия, например, двигательная система от того же поезда. В общем, ничего такого, что могло бы заинтересовать Аньяру. По крайней мере, я так думал.
— Ты обещал мне показать свою мастерскую, но я так и не дождалась. Вот пришла сама, — обворожительно улыбнулась девушка.
Я проглотил комок, застрявший в горле, и, как всегда, ляпнул не подумав:
— Дел много.
Аньяра обреченно выдохнула, всем своим видом будто говоря: «Дурак ты неотесанный, но деваться некуда, все равно уже пришла». И я это практически услышал, но продолжал поедать ее взглядом с полным отсутствием мыслей в голове.
Наши с Аньярой отношения протекают ровно — вот прямее не бывает. Потому что дальше прогулок под открытым небом и разговоров дело не двигается. Она знает, что нравится мне, и вроде как я ей тоже, но рядом с ней я чувствую себя мальчишкой. Я бы даже сказал, что, когда нахожусь с ней, то едва касаюсь земли. И мне так нестерпимо хочется прижать ее к себе, поцеловать чувственные губы. Но делать этого категорически нельзя. С этим здесь все довольно строго, и если я это сделаю, то беды не оберешься. Или Аньяру заклеймят, мягко говоря, гулящей, или мне придется брать ее замуж.
Может быть, я даже и не против жениться, да и Кирим постоянно намекает на это, говоря, что его дочка уже засиделась в девках. Но какая женитьба во время войны? Если я погибну, то она может остаться одна на всю жизнь. Вдов тут редко берут замуж. Вот и ходим мы вокруг да около и вроде случайно касаемся рук друг друга.
— Аньяра, подойди, — наконец отойдя от ее появления, приглашающе махнул рукой, — я тебе кое-что покажу.
Девушка встала слева, а я снова принялся прошивать и натягивать мембрану.
— Шьешь не хуже меня, — с озорством сказала Аньяра и спросила: — Что это?
— Погоди немного, сейчас все увидишь.
Сделав последние стежки, я подвинул микрофон ближе, а динамик подвинул девушке. После проверил схему и замкнул контакт. Засветились чаровые символы, и я приблизился к микрофону:
— Раз, раз. Меня слышно?
Аньяра, до этого не обращавшая внимания на динамик, округлила глаза и медленно повернулась к нему. А я расплылся в улыбке, — наконец-то у меня будет связь, хоть и проводная, а не то убожество из визуальных символов, что действует сейчас. Голос, конечно, звучал искаженным, да и громкость была такая же, с которой я говорю, но это уже ерунда.
— Раз, два, три. Меня слышно?
Девушка даже приложила ухо к динамику, чтобы убедиться, что звук идет оттуда.
— Что это?
— Это такой… эм… глас. Я говорю вот сюда, — указал я на микрофон, — а слышно там.
— Как Глас Господень?
Я чуть не поперхнулся от такой заявки на мою божественность и замахал руками:
— Нет, нет! Просто глас. — И, глядя в ее восторженные глаза, спросил: — Хочешь попробовать?
Аньяра кивнула, и дальше минут десять мы менялись местами, чтобы что-то сказать в микрофон, и откровенно веселились. Но я вдруг вспомнил, что хотел с этим сделать.
— Погоди. Сейчас будет еще веселее.
Демонтировав часть схемы дистанционного управления с предыдущего образца, я быстро установил ее в разрыв схемы микрофон-динамик. Запустил и проделал уже отработанную операцию по разъединению элементов питания. Затем положил динамик с его чаровой частью в невысокую коробку и отдал ее Аньяре.
— Иди туда, — указал я ей на другой конец комнаты и, когда она остановилась у шкафов, тихо, но не шепотом сказал: — Я Дамитар Воеводин, князь княжества Кровень. Дурак неотесанный.
Девушка залилась краской и так мило захохотала, что у меня перехватило дыхание. Следующие полчаса мы бегали по всей комнате, меняясь местами у микрофона, и откровенно дурачились, как дети. Наконец, когда уже не осталось сил смеяться, она указала на громоздкую конструкцию посреди комнаты:
— А это что?
— Это? — Я подошел к конструкции и замкнул контакты. — Гаубица.
В то же мгновение на деревянном лафете засветился двухметровый ствол, задранный кверху. Закономерное развитие чародина, только увеличенный в размерах, с диаметром ствола около ста миллиметров.
— Вот не знаю, как испытать и пристрелять. Снаряд летит очень далеко, не наездишься, чтобы посмотреть куда он упал.
Я замер от пришедшей мне мысли, посмотрел на стоящий на столе микрофон и медленно произнес:
— Хотя теперь, пожалуй, можно и пострелять.
— Выстрел! — прокричал вой, что орудовал вокруг чаровой пушки.
Отец Верилий, весь сжался, и в это мгновение раздался грохот, заставив его дернуться. Из ствола пушки, или, как говорит князь, гаубицы, вырвался сноп огня длиной около двух метров. А земля вокруг нее будто вздрогнула, подняв пыль. М-да, действительно, «Кувалда» — подходящее название этой пушки.
— Заряжай! — вновь заорал тот же вой.
Стоявший в метрах пятнадцати дружинник взял с земли обеими руками заостренный металлический цилиндр, хотя тот был больше похож на большую иглу. Прижав ношу к себе, вой как мог помчался к пушке. Возле самого орудия он наклонился и выпустил иглу из рук, она тут же повисла в воздухе, направленная острием к стволу.
Верилий обернулся и окинул взглядом собравшийся люд. Почитай, вся третья смена пришла посмотреть на чудо-пушку. Особенно много было воев из новоиспеченных дружинников. Но все как один смотрели на это страшное оружие как завороженные.
Священник обернулся в другую сторону, где вокруг небольшого столика нарезал круги сам князь. За столом сидел Воледар и хмурился, провожая поворотом головы бегающего Дамитара.
— Да сядь ты уже! — возмутился Воледар. — Сам знаешь, что больше минуты летит.
Князь лишь бросил мимолетный взгляд на святорока и продолжил свой маршрут. А через минуту из стоящей на столе коробочки донеслось:
— Перелет, сто.
Князь бросился к столу и начал что-то записывать, а затем также быстро помчался к пушке и стал крутить одно из двух торчащих колес. Несколько секунд вглядывался в металлическую пластину, закрепленную на деревянном основании пушки, коротко кивнул и снова отбежал к столу.
— Огонь! — скомандовал он.
В то же мгновение от уже знакомого воя последовало предупредительное:
— Выстрел!
Грохот и отец Верилий снова дернулся, а затем покачал головой. Вот так уже целый час происходит непрерывная пальба, без всякого толку. Верилий опять покачал головой и, развернувшись, не спеша зашагал в сторону церквушки, еще не раз содрогнувшись по пути от оглушительного грома.
Он шел и думал о князе, а точнее, пытался прийти к внутреннему соглашению: кто же все-таки этот человек, а может, и не человек вовсе? Действует он, как и любой властитель своих земель, который только что получил всю полноту власти. Меняет порядки, как ему хочется, что-то строит, о чем-то мечтает. В общем, вводит раздрай в жизнь своих людей. Только со временем все становится на круги своя и люди продолжают жить так, как привыкли, и как жили их родители. Подобное наблюдается всегда, когда княжич становится князем. Но здесь совсем иное.
То, что этот Дамитар никакой не князь, Верилий знал уже давно, — не было у князя Воеводина детей, что бы там ни говорила кухарка Вараня, он это знал точно. А находки ведомников в лесу возле Ручейково, незадолго до появления Дамитара, вызывали однозначные вопросы о его происхождении. Конечно, ему не чужды человеческие эмоции, забота о своих людях, страх и ошибки он совершает вполне соответствующие его юному возрасту. Даже верует в Бога. Но что, если все это лишь ширма?
Дьявол хитер и способен принять любую личину, пойти на обман, только бы завладеть душами христиан. И все эти нововведения и легкость, с которой Дамитар их делает, только подтверждают это. Уклад людей настолько изменился, что неизвестно, смогут ли они вернуться к прежнему. Будут ли также молиться Господу за спасение своих душ, как раньше?
И хотя все по-прежнему посещают церковь, но на исповедях Верилий стал замечать, что людей начали больше тревожить мирские проблемы, нежели духовные. И даже просьба князя о капелланах уже не смотрелась такой здравой, как вначале. Хорошо обученный священник способен поднять дух и принести покой в душу, необученный же, наоборот, может навредить и отвернуть людей от веры. Может, Дамитар именно этого и добивается?
У самой двери Верилий снова дернулся от грохота и, взявшись за ручку, обернулся. Ну вот откуда, спрашивается, у человека могут быть такие познания в чародействе? Все чародеи у церкви под присмотром, и ни один из них не обладает и толикой могущества, которым обладает Дамитар. Не мог он скрываться столько лет от ведомников в Беловодье, да и у нелюдей тоже. Нет там чаровых вещей, что сделал Дамитар. И даже похожих нет во всех нелюдских землях. Эмиссары церкви далеко хаживали.
А чего стоит его дружина со всем тем оружием, которое изготавливается в мастерских? Если бы до нападения железодеев в одном из княжеств появилась такая дружина, то церкви пришлось бы приводить его к смирению с помощью святороков или святого воинства. Главенство церкви должно быть незыблемым, а такая сила подрывает это главенство. Как можно склонить князя к воле собора, если он может бросить вызов даже святому воинству? Да что уж теперь, от былого величия церкви поди ничего не осталось.