Эстер сочувственно посмотрела на Джонни и погладила его по волосам.
– Любишь… Любишь… – передразнила его Эстер. – Ты так легко используешь это чувство в корыстных целях. Что такое любовь, по-твоему?
– Любовь – это когда ты даже не задумываешься, а любовь ли это, – с уверенностью произнес Джонни. – Ты любишь и готов на все ради своей любви.
– Похоже на юношеский максимализм, – улыбнулась Эстер.
Джонни нервно отдернул свою руку от руки Эстер и упрямо замотал головой.
– Только не превращайся в циничную суку. Не раздражай меня.
– Нет, Джонни, это не цинизм. Любовь – это способность брать на себя ответственность, – постаралась растолковать ему Эстер. – Когда у нас будет ребенок, ему будет плевать на твою романтику, ему нужна будет еда, школа, а затем университет. И это все не про ту любовь, о которой ты говоришь. Иногда это даже не про любовь. Слышал о такой? Любовь, которая не про любовь? – спросила Эстер, наблюдая за лицом Джонни.
– Нет такой любви.
– Есть, – возразила Эстер. – Иногда мне казалось, что я не люблю Джека. Иногда я думала, что наш брак был ошибкой.
– Он и был ошибкой!
– Нет, Джонни. Я очень в этом сомневаюсь.
Джонни посмотрел вперед: на проезжающие мимо машины, на поднимающуюся из-под колес пыль, на белые полосы, разделяющие две половины дороги. Джонни хотелось сказать многое. Хотелось спросить, когда она вдруг стала прагматичной реалисткой, лишенной романтических грез? Были ли ее чувства искренними по отношению к нему? Говорила ли она правду все это время? Или только подыгрывала, чтобы окунуться в его образ жизни, а потом, когда наиграется, снова вернуться в комфортные условия? Джонни хотел спросить многое, но решил промолчать. Промолчать, чтобы не знать правды. Чтобы оставить хоть небольшую толику сомнений. Он не станет верить в то, что Эстер, как и все другие женщины, предпочтет материальные блага, предсказуемость и пресловутый быт искренним чувствам. Нет, она особенная. Они с ней особенные.
Джонни завел машину и, не сказав ни слова, двинулся к госпиталю.
В больнице оказалось не так много народа, и Эстер без промедления смогла пройти к стойке регистрации. Женщина за окном, услышав имя девушки, тут же позвонила врачу. Буквально через мгновение за Эстер вышла медсестра и проводила ее в тот же кабинет, в котором она впервые услышала о диагнозе.
Джонни пошел вместе с Эстер – решил, что посидит на скамейке рядом с кабинетом. Медсестра настороженно оглядела его, но Джонни заверил ее, что он в полном порядке.
– Вы только не переживайте, – постаралась успокоить Эстер медсестра, которая вела растерянную девушку по лабиринтам клиники. – Доктор Браун – хороший специалист. Он случайно обнаружил путаницу в анализах.
– И что там? – терпеливо, но с явным недовольством спросил Джонни.
Медсестра бросила на Джонни снисходительный взгляд, но ничего не ответила.
– Проходите. Он уже ждет, – сказала медсестра, как только довела Эстер до заветной двери.
В кабинете Эстер ожидал обеспокоенный доктор Мейсон Браун. Как только Эстер вошла в дверь, он суетливо подскочил со стула, на котором сидел, и пожал руку девушке. Доктору Брауну была поручена ответственная миссия – объявить пациентам о ходе эксперимента и проследить за их последующей реакцией: если станет необходимо, предложить пациентам восстанавливающий курс и оказать психологическую помощь, благо в Лос-Анджелесе испытуемых оказалось не так много. Эстер была пятой и предпоследней пациенткой, с которой собирался провести беседу доктор Браун.
– Садитесь сюда, да, вот так, – сказал доктор, помогая Эстер удобно расположиться в белом кожаном кресле, покрытом одноразовой голубой пеленкой. Лицо его выражало участие и озабоченность. – Эстер Эванс, верно?
Эстер натянула скептическое выражение на лицо и с подозрением стала наблюдать за врачом, который сосредоточенно уставился в планшет.
– Да. Эстер Эванс, – коротко подтвердила девушка.
Доктор Браун облокотился о стол, находящийся в углу кабинета. Скрестив ноги и прижав планшет к груди, он еще раз украдкой посмотрел на Эстер, а потом заговорил:
– Вам, наверное, сказали по телефону о том, что ваши анализы могли перепутать? – посерьезнев, спросил доктор.
– Да, сказали, – Эстер вдогонку еще раз кивнула, подтверждая известный факт.
Доктор удовлетворенно кивнул:
– Так вот, это может оказаться удивительным. Я сразу скажу вам о положительной стороне эксперимента – вы ничем не больны. Анализ крови, подтвердивший ваше заболевание, на самом деле принадлежал не вам.
Эстер нахмурилась в недоумении, пытаясь постигнуть смысл слова «эксперимент», прозвучавшего в предложении доктора.
– Не мне? – тупо переспросила Эстер, часто моргая.
– Все верно, не вам, – подтвердил доктор Браун, внимательно наблюдая за состоянием пациентки.
Эстер приложила руку ко лбу и растерянно посмотрела по сторонам. На странного доктора, утверждающего, что полгода своей жизни она могла прожить иначе, на его планшет, в котором сухо был указан ее диагноз, поставленный ради некоего эксперимента, на носы своих туфель. Туфли показались Эстер особенно притягательными. Она никак не могла оторвать от них взгляда. Доктор Браун продолжал терпеливо ждать, когда Эстер сможет выйти из оцепенения и продолжить диалог.
– Понимаете, – продолжил доктор, стараясь разрядить обстановку, – коллегия врачей под руководством Карла Уотсона решила поставить эксперимент на ста испытуемых. Суть эксперимента состояла в том, чтобы понять, насколько счастливы будут люди, когда исполнят естественные для них желания. То есть сделают то, чего давно хотели, но боялись. Экстремальная обстановка и близость предстоящей смерти должны были принудить людей поступить иррациональным образом.
Доктор прервался, потому что Эстер подняла на него разгневанный взгляд и готова была сделать нечто необдуманное здесь и сейчас.
– Что вы несете? – спросила она, силясь подавить в себе дрожь. – Эксперимент? Эксперимент, вы сказали? Я полгода думала, что умру! Полгода моей жизни прошли как в бреду! Я каждый вечер представляла, что меня не станет, – Эстер сорвалась на крик, граничащий с истерикой.
Доктор Браун вытащил из нагрудного кармана заготовленный заранее шприц с успокоительным и быстрыми шагами направился к Эстер. Эстер, как запуганный зверек, вдавилась в спинку кресла как можно плотнее.
– Не смейте меня трогать. Я засужу вас, – дрожащим голосом сказала она.
– Не переживайте. Это легкое успокоительное. Вы останетесь в сознании, но укол подавит вспышки беспокойства, – сочувственно сказал доктор Браун. – Мы можем не делать этого, но как профессионал я бы вам рекомендовал. Вы пережили большой стресс.
Эстер испуганно уставилась на маленький шприц с неизвестной жидкостью и, не отдавая себе полностью отчета в том, что делает, добровольно протянула руку доктору. Нервная система Эстер была действительно истощена, ей подумалось, что от какого-то укола хуже ситуация явно не станет.
Доктор Браун протер руку Эстер спиртовой салфеткой и, надавив легким движением на поршень, впрыснул все успокоительное из шприца. Потом доктор сел за компьютерный стол и какое-то время вбивал информацию в базу данных госпиталя.
– Несколько минут, миссис Эванс. Скоро мы вернемся к нашей беседе, – сказал доктор, наблюдая, как на лице Эстер разглаживаются морщины беспокойства. Взгляд ее приобрел отрешенное выражение. Успокоительное стало действовать.
Когда прошло достаточно времени, доктор Браун пощелкал пальцами перед лицом Эстер, чтобы проверить скорость реакции. Эстер отрешенно откликалась на звук, реакции организма не были подавлены целиком. Процесс шел, как предписывала процедура исследования. Доктор впервые за время приема улыбнулся.
– Хорошо, миссис Эванс, – сказал доктор, снова взяв в руки планшет. – Вы готовы ответить мне на некоторые вопросы?
Эстер кивнула.
– Отлично! – доброжелательно одобрил доктор. – Скажите, что вы сделали после того, как узнали о диагнозе? Меня интересуют все подробности вашей личной жизни, – уточнил доктор.
Эстер откинулась на спинку кресла и постаралась восстановить цепь событий.
– Я испугалась, расстроилась, постаралась отвергнуть факт заболевания, потом смирилась, – без тени эмоции ответила Эстер.
– Отлично, – сказал доктор и сделал какие-то пометки. – Хорошо, а как поменялась после этого ваша личная жизнь? Может быть, вы сказали об этом родителям или другим родственникам? Что вы сделали после того, как узнали о заболевании?
Эстер старательно собирала мысли в кучу, но они, как рой, перемещались с одного места на другое, и она никак не могла зацепиться за стройную лаконичную мысль.
– Я ушла от мужа, – с трудом выговорила Эстер.
– Угу, – кивнул доктор. – Вы давно хотели это сделать? Еще до того, как вам стало известно о диагнозе?
– Может быть, раньше, – задумчиво отозвалась Эстер. – Я вышла за него, потому что знала, что с Джеком жизнь будет стабильной и спокойной.
Доктор Браун не задал следующих вопросов, так как ждал, что Эстер продолжит рассказ сама, и не ошибся.
– Я ушла от Джека к Джонни. Джонни энергичный, настоящий – полная противоположность моего мужа, – Эстер задумчиво помолчала. – Мы провели прекрасное время вместе, пока я не поняла, что жить с ним невозможно.
– Почему? – тут же заинтересовался доктор.
– У него нестабильная психика. Он непредсказуем. Джонни живет сегодняшним днем и не думает о завтрашнем. Он опустошает людей. Отнимает все жизненные силы.
– Что это значит?
– Это значит, что я абсолютно опустошена. У меня едва хватает сил, чтобы отвечать вам на эти глупые вопросы, – Эстер устало посмотрела на доктора. – Жить «на грани» постоянно невозможно. Психика не может находиться в вечном напряжении. Я выгорела эмоционально.
– И теперь вы хотите восстановить силы?
– Конечно.
– Каким образом?
– Я решила вернуться к мужу, – отрешенно ответила Эстер.
– Зачем?