Тонко себе улыбнувшись – приятно сознавать, что ты еще способен увлечь двадцатилетних! – Уоллис закурил и стал наблюдать за австралийцами. Следующие два часа событиями не изобиловали. Чед смотрел очередной эпизод сериала, а Шэрон читала книгу, ходила по комнате, потом приняла душ. В какую-то минуту Уоллис положил ноги на стол, чтобы устроиться поудобнее. Вскоре веки отяжелели, и ему пришлось изо всех сил стараться, чтобы держать их открытыми…
Он резко проснулся, удивившись, что позволил себе задремать. Посмотрел на часы – уже семь вечера! Он увидел, что Шэрон смотрит фильм, а Чед… Чеда в лаборатории сна не было.
Встревожившись, Уоллис сел прямо.
Неужели он ускользнул, пока я спал?
Черт дери!
Он нажал кнопку интеркома.
– Чед? Где вы? Шэрон, куда делся Чед?
– Что такое, дружище? – ответил раздраженный голос. Через секунду голова Чеда появилась над дальним концом кухонной стойки.
Доктор Уоллис успокоился.
– Что вы там делаете? – спросил он.
– Лежу, – пробурчал Чед.
– На полу?
– Вам-то что?
Голова исчезла под стойкой.
Уоллис сделал пометку в ноутбуке, а следующие пятнадцать минут проверял пульс Чеда, чтобы убедиться, не спит ли тот. Потом встал, потянулся, размял спину. Пошел в туалет, но вместо того чтобы вернуться в комнату для наблюдений, решил навестить свой бывший кабинет, вспомнить старые времена.
Поднявшись на четвертый этаж старого бетонного здания, он повернул налево, миновал пустые комнаты, где раньше работали преподаватели и аспиранты, и направился к своему угловому кабинету в конце коридора. Вошел в сумрачное помещение – и на него волной накатила ностальгия. Сейчас здесь смотреть было не на что, но в его сознании кабинет предстал таким, каким был когда-то. Вспомнились студенты, которых он здесь консультировал, преподаватели, с которыми что-то здесь обсуждал или просто общался. Вечера, когда засиживался допоздна, подготавливал лекции, читал курсовые и экзаменационные работы, писал статьи. Эта маленькая комната была его жизнью, а теперь превратилась в бездушную шелуху, ждущую сноса.
Доктор Уоллис подошел к окну, выходящему на северную сторону, провел пальцем, оставив линию в пыли. Посмотрел на мокрую от дождя Херст-авеню. Светофоры влажно блестели. На поверхности луж пятнами отражались лучи заходящего солнца.
– Почему мы стареем? – подумал он вслух. – Почему все должно меняться? Почему мы не можем просто быть?
Внизу по тротуару кто-то шел.
Уоллис подался вперед, уперевшись головой в оконное стекло, но человек свернул к Толман-холлу и пропал из виду.
Он вернулся в коридор, спустился по лестнице на главный этаж. Заглянул в стеклянные двери, выходящие в крытый проход между зданиями. Человека нигде не было.
Был или не был, он или она – какая разница?
Может, с виду кампус и тянет на город-призрак, но заходить сюда никто не запрещал. Зайти сюда и выйти отсюда свободно мог любой, когда заблагорассудится.
Доктор Уоллис вернулся в подвал – к своему продолжающемуся эксперименту.
Пенни и ее друг Джимми Су сидели в чернильных тенях большой сосны, перевернутый конус из сучьев укрывал их от моросящего дождика.
– Еще один! – воскликнула Пенни и веточкой ткнула в жука, пробиравшегося через влажную траву. – Наверное, у них в этом дереве гнездо.
– Это сосна, – уточнил Джимми, – а жуки эти – короеды, так что ты, Шерлок, попала в точку.
Джимми по происхождению был тайваньцем, но в Калифорнии жил с детства и выглядел стопроцентным калифорнийцем – накачанное в спортзале тело, высветленная прядь в черной шевелюре, пирсинг в носу, языке и мочке уха.
Хотя они дружили с самого начала учебы, за это время он ни разу к ней не подкатывал. Пенни подозревала, что он гей, хотя он никогда в этом не признавался, а она не спрашивала – для нее это не имело значения. Ей просто нравилось иметь друга-парня, с которым можно иногда потусоваться.
Но, начав летом подрабатывать помощником арбориста, Джимми стал вести себя немного странно. К примеру, остановится ни с того ни с сего перед деревом, обнимет руками ствол и закроет глаза, словно устанавливает с ним телепатическую связь. Или заваливает ее всякими дурацкими фактами о деревьях. Пять минут назад он сообщил, что укрывшая их от дождя сосна – одна из сотни с лишним разновидностей рода сосновых, которые делятся по типу листьев, шишек и семян и – подумать только! – когда-то были любимой закуской утконосых динозавров.
Естественно, она с нетерпением ждала, когда лето кончится и Джимми снова станет самим собой.
Ткнув жука веточкой, Пенни спросила:
– Откуда ты знаешь, что это сосновый короед? С виду самый обычный жук.
– Сосновый короед, не сомневайся, – заверил ее Джимми.
Она раздавила жука каблуком.
– Эй! Зачем ты его?
– Ненавижу жуков. К тому же они убивают это дерево.
– Не факт. Обычно сосновые жуки гнездятся в мертвых стволах, на худой конец умирающих, и, вполне возможно, дерево уже гниет.
Пенни посмотрела на вздымающуюся над ними сосну.
– Выглядит здоровее некуда.
– С виду не определишь, больна она или нет. Готов спорить, если счистим немного коры, камбий будет коричневый и сухой.
– Господи. – Она хлопнула себя по лбу. – За что мне такое наказание?
Джимми нахмурился.
– Разбираться в деревьях – разве это плохо? Ты же понимаешь, что без них животный мир не проживет?
– Да, да, – согласилась она. – А еще я понимаю, что мне пора завести новых друзей.
– Отлично! Буду за тебя очень рад. Тогда сидеть здесь, дрожать и мокнуть буду не я, а кто-то другой. Что вообще мы здесь делаем?
– Я же сказала. Ждем доктора Уоллиса.
– Ага, хочешь его в койку заманить. Думаешь, преследовать его – лучший способ достичь цели?
– Вовсе я его не преследую! – возмутилась она.
– Сидишь вечером, бухая, и ждешь, когда он, ничего не подозревая, пойдет мимо. По мне, это и есть преследование. А нельзя просто пойти в Толман-холл и встретиться с ним? Вы же работаете вместе.
– Нельзя: вот-вот явится Гуру, заступать на смену.
– И что?
– Не хочу, чтобы он был рядом, когда я сделаю еще одну…
Она осеклась. Собиралась сказать «еще одну попытку», но Джимми не знает, что доктор Уоллис уже отказал ей сегодня утром. Чем здорово ее смутил. От этого щелчка по носу ей весь день было не по себе, вплоть до самого вечера.
Но чем больше она об этом думала, тем яснее понимала, что доктор Уоллис отверг ее по одной простой причине: она его студентка. У него свои нравственные принципы. Но втайне он наверняка ее хочет. Ему сорок один. Из нее бьет ключом молодость. Он ни за что не откажется, если она отбросит прелюдии и просто предложит ему себя, готовая и жаждущая.
Именно поэтому она позвала Джимми к себе – он жил на втором этаже того же дома – пропустить пару стаканчиков. План был такой: якобы она весь вечер гуляла с друзьями, а по дороге домой вдруг решила заглянуть в Толман-холл, просто сказать доктору Уоллису «привет».
Пенни снова приложилась к серебряной фляжке Джимми – водка с апельсиновым соком, – но ее едва не вырвало.
– Эй! – воскликнул Джимми. – Ты как?
Ее глаза заслезились, но она только кивнула, мол, все в норме.
– Вдохни поглубже…
Она сглотнула обжигавшую горло кислоту и сделала глубокий вдох.
– Фу… – она еще раз вздохнула.
– Боюсь, сейчас не самое лучшее время, – усомнился он. – Мы с тобой здорово перебрали. Может, перенесешь на завтра…
– Ш-ш-ш! – Пенни увидела Гуру, тот шел через проходную ко входу в старое здание. – Вон Лысый! Теперь уже недолго!
Когда Гуру вошел в комнату для наблюдений, доктор Уоллис глянул на часы: 21:45. Гуру сверкал лысиной, как все последние дни, зато был одет с иголочки: стильная розовая рубашка на пуговицах, темно-синие джинсы, бордовые кожаные мокасины на босу ногу.
– Ну, парень, ты крут! – похвалил его Уоллис. – Я так одеваюсь, когда у меня выходной.
– Вы мне льстите, профессор, – ответил Гуру искренне. – Своей удачей я обязан вам.
– Удачей? Неужели жену подыскал?
– Нет, нет еще, но уверен – теперь ждать не долго. – Он поднял рюкзак. – Чувствуете запах?
Доктор Уоллис принюхался.
– Чувствую, явно не «Макдоналдс».
– Сегодня – ни за что! Смотрите! – Он поставил рюкзак на стол и извлек бумажный пакет с логотипом «Чипотле». – Представляю вам «Чипотле»! – Название сети ресторанов он произнес «Чи-пол-тил».
– Вообще-то это называется «Чи-пот-ле», Гуру.
– Вы про это слышали?
Уоллис поднял брови.
– Ты серьезно? Это один из самых популярных фастфудов в стране. Ты раньше про «Чипотле» не слышал?
– Нет, никогда. Рестораны – это не по моей части. Но сегодня утром я вышел на прогулку, увидел этот «Чи-пот-ле» и подумал: а ведь профессор Уоллис прав. Мне надо лучше питаться. Зашел, заказал буррито, и, представьте себе, там можно самому выбрать состав!
– Они так и работают, Гуру. Это типа мексиканский «Сабвэй».
– Сабвэй? В каком смысле? А-а, профессор, понял! Конечно, «Сабвэй» я знаю. Но большие американские сэндвичи мне никогда не нравились.
– А большие американские гамбургеры?
– Нет, в «Макдоналдсе» я заказывал только куриные наггетсы.
– Каждый день?
– Да, каждый день. Но теперь я открыл для себя «Чи-пот-ле», и с «Макдоналдсом» покончено.
– Ладно, Гуру, я пойду, пока ты меня окончательно не сбил с толку. – Уоллис поднялся, взял свою сумку. – Чед и Шэрон почти весь день вели себя тихо. Раньше повздорили. Прочитай мои записи. Вроде бы они разногласия как-то уладили. Если что, номер моего телефона у тебя есть.
– Обо мне не беспокойтесь, профессор. Все под контролем.
Осадки кончились, в вечернем воздухе висела влажная прохлада, пахло землей и дождем. Доктор Уоллис пошел в восточном направлении по Байярд-Растин-Уэй и вдруг услышал за спиной цоканье каблуков по тротуару.