ладонь. Свободной рукой он зажал ей ноздри. Ее глаза выпучились. Она судорожно задергалась, выгнула бедра, замотала головой из стороны в сторону, кусая его руку.
Уоллис не стал смотреть, как она умирает. Он не был маньяком. Но им всегда двигало честолюбие, и он не мог позволить, чтобы кто-то сорвал главную работу всей его жизни. Еще чуть-чуть – и истина о состоянии человека будет раскрыта.
Поэтому он прильнул губами к ее уху и успокаивающим тоном прошептал, что страдания скоро закончатся, боль прекратится и она обретет покой.
Уоллис продолжал уверять в этом Пенни Пак еще минуту после того, как она перестала двигаться.
В девять тридцать вечера доктор Рой Уоллис вышел из комнаты наблюдений и у входа в Толман-холл стал ждать Гуру, чья смена начиналась в десять. Набухшие грозовые тучи лишили ночное небо луны и звезд. Дождь моросил не переставая, а пронизывающий ветер шелестел мокрыми листьями в ближайших деревьях. Доктор Уоллис курил одну сигарету за другой, стараясь не думать о Пенни, от тела которой ему еще предстояло как-то избавиться. Заметив в темноте приближающегося Гуру, он раздавил каблуком сигарету и встретил индуса на середине прохода.
– Профессор? – Гуру удивился, увидев его снаружи. – Что вы здесь делаете?
– Хорошая ночь, правда? – сказал Уоллис. – Мне нравится, когда идет дождь. Все становится чистым и свежим.
– Я тоже люблю дождь, но лучше под ним не ходить.
– По крайней мере, шевелюру он тебе не испортит, можешь не беспокоиться.
– Это правда, профессор. Я продолжаю пожинать плоды своего преображения.
– Машины у тебя нет?
– Даже водительских прав. Может, зайдем внутрь? Тут прохладно.
– Вот в чем дело, – сказал Уоллис, поглаживая бороду. – Не знаю, как лучше тебе об этом сказать, приятель, поэтому говорю напрямую. Эксперимент S окончен.
Брови Гуру изогнулись дугой.
– Окончен? Что-то случилось…
– Австралийцы в порядке. Но после твоей последней смены их состояние заметно ухудшилось, и я решил, чтобы не причинить вреда здоровью, снять их с газа.
Плечи Гуру опустились, он переваривал эту информацию. Походил на потерявшегося щенка, которого пнули в бок.
– Этого можно было ожидать. Их состояние ухудшалось уже несколько дней. Они начали восстанавливаться?
– Пока они еще в подвале. Как только я выключил газ и воздух в лаборатории сна стал примерно таким, как воздух в здании, они быстро уснули в своих кроватях. Подозреваю, когда они проснутся завтра, симптомы заметно ослабнут, а то и вовсе исчезнут.
Гуру вздохнул.
– Обидно. Мне очень нравилось помогать вам в этом эксперименте. Жаль, что он закончился досрочно.
– Дорогой, взгляни на эту историю по-другому. Эксперимент длился одиннадцать дней. Мы повторили рекорд книги Гиннесса. Это уже повод для радости. – Доктор Уоллис похлопал его по плечу. – Ты внес в работу очень ценный вклад. Наслаждайся остатком лета. Конечно, ты получишь плату за полный двадцать один день, об этом не беспокойся. Пришли мне свои банковские реквизиты, завтра я переведу деньги.
– Вы так щедры, профессор. – Гуру неловко протянул руку. – Спасибо, что позволили мне приобрести бесценный опыт. Я его никогда не забуду.
Доктор Уоллис пожал руку индуса.
– Надеюсь, увидимся на моих занятиях в следующем семестре.
Гуру нахмурился, заметив компрессионную повязку вокруг правой руки Уоллиса – она скрывала следы зубов на ладони.
– Пролил горячий кофе, – объяснил Уоллис. – Ерунда. Удачи тебе.
День 12
Пятница, 8 июня
Следующие несколько часов доктор Рой Уоллис наблюдал за австралийцами и, как обычно, вел записи.
Заточить себя в маленькой комнате для круглосуточных наблюдений на обозримое будущее – вариант далеко не идеальный, но во имя своего исследования придется терпеть неудобства. Он купит надувной матрас, потому что без сна не обойтись, а питаться будет в кафе и ресторанах неподалеку, в центре Беркли. Будет заезжать домой, чтобы принять душ и побриться, но это не вызовет проблем. Австралийцы не проявляли никакого желания покидать лабораторию сна. Все будет в порядке.
В два часа ночи сквозь промозглую ночь Уоллис дошел до своей машины и припарковал ее перед Толман-холлом. Потом вернулся в пустую подвальную комнату, куда убрал тело Пенни, под покровом темноты отнес его к своей машине и положил на узенькое заднее сиденье.
Сев за руль, нажал на кнопку зажигания, некоторое время вводил в навигатор пункт назначения. Он уже собрался включить передачу, но вздрогнул от неожиданности – кто-то стукнул в окно. Он повернул голову – это был круглолицый Роджер Хенн, полицейский кампуса. Он улыбался под своими вощеными усами, как у бизнесмена из «Монополии», и доктор Уоллис понял, что тела Пенни он не заметил. Кроме того, машина была двухдверной, и увидеть заднее сиденье в треугольнички задних боковых окон было совсем не просто. Но Уоллис решил перестраховаться и вышел из машины.
– Родж, старина.
Он достал из кармана сигареты и отвел здоровяка подальше от машины.
– Как дела, док? – спросил Роджер Хенн. Бейсболка с надписью «Полиция, Калифорнийский университет» была низко надвинута на лоб, и козырек затенял его ярко-голубые глаза. Румяные щеки, нос бывалого выпивохи, сильный запах мятной жвачки.
– Все в порядке, дружище. Застукал в кустах целующуюся парочку?
– Спрыснул перцовым баллончиком, только их и видели.
Они рассмеялись. Уоллис зажег сигарету.
– Как твой эксперимент? – спросил Роджер Хенн. – В чем там суть?
– Обычное дело, как у всех ученых. Гоняю крыс по лабиринтам и вожусь с шипящими пробирками.
– При этом злобно гогоча и принимая устрашающие позы.
– Именно. – Изображая Джина Уайлдера в фильме «Молодой Франкенштейн», Уоллис вскинул руки и воскликнул: – «Оно живое!»
Они снова рассмеялись.
– А как сам, Родж? – спросил доктор Уоллис. – Ночью все спокойно?
– У нас тут в участке под следствием оказался очень интересный малый, – сказал Хенн. – Говорит, что карманник – только послушай, как он якобы проводит выходные. В субботу утром садится на местный поезд до международного аэропорта Сан-Франциско и всю дорогу шарит по карманам. В аэропорту покупает пачку конвертов и марок и отправляет так называемую выручку себе на домашний адрес. Потом еще шарит в зале вылета, потом покупает дешевый билет до Финикса, Санта-Фе, или хоть Топики – куда угодно, лишь бы проветриться пару дней, поглазеть на достопримечательности, а сам при этом тибрит денежки и отсылает наличность домой, чтобы, если поймают, наворованного при нем не было. До сих пор всегда выходил сухим из воды, потому что если кто-то замечает пропажу, то он тут же роняет бумажник и показывает на него жертве, как добрый самаритянин. Говорит, со счета сбился, сколько людей ему спасибо сказали.
Доктор Уоллис усмехнулся и стряхнул пепел с сигареты.
– И как же он вляпался сегодня?
– Вождение в нетрезвом виде.
– А, ну да. Бич патрульных ночной смены. Кстати, как вообще полицейский попадает в ночную смену?
Хенн пожал мускулистыми плечами.
– У нас есть политика подачи заявок на смену. Принимается во внимание стаж.
– Но тебе сколько? Тридцать пять? Тридцать шесть? У тебя за плечами наверняка приличный стаж?
– Тридцать семь. Да, стажа хватает. Но темень меня не пугает. Меньше ложных вызовов, а молодежь в полиции смотрит на жизнь не так цинично, как бывалые из дневной смены. Но чего греха таить. – Он зевнул. – Иногда устаю.
– Потому что твой образ жизни, Родж, неестественный. Люди – существа дневные. Бодрствовать всю ночь и спать днем мы не должны. Это противоречит нашим биологическим часам.
– Точно, ты же спец по сну. Может, порекомендуешь что-нибудь, чтобы я меньше уставал?
– Конечно. Надо высыпаться.
– На словах оно просто. Пробовал когда-нибудь спать днем?
– Мозг можно обмануть, создав ему нормальные условия для сна. Повесь в спальню плотные затемняющие шторы, надень на глаза маску. Есть затычки для ушей, на случай если сосед среди твоей ночи решит полоть сорняки или косить траву.
– Да, можно попробовать, док. Соседская собака лает без продыху.
– Можно сменить освещение. Поставь маломощные лампы. Может, даже красные.
– Еще чего! Превращать свой дом в бордель?
– Ты же сам спросил совета.
– Обойдусь маской для глаз и берушами.
Доктор Уоллис раздавил ногой окурок.
– Хорошо, Родж. Славно поболтали, но мне пора домой. Хорошей и спокойной ночи.
Роджер Хенн поехал дальше на восток по Херст-авеню, а Уоллис вернулся к машине, довольный, что не дрогнул, разговаривая с полицейским, когда в трех шагах от них лежало мертвое тело Пенни.
Развернувшись, Уоллис выехал из Беркли и поехал по шоссе на запад. Через тридцать минут, проехав мимо тюрьмы, где Джонни Кэш записал концертный альбом, он продолжил движение на запад по бульвару Сэра Фрэнсиса Дрейка в сторону парка Сэмюэля Тейлора.
В молодости он был любителем активного отдыха и наткнулся на этот парк совершенно случайно, лет десять назад, когда ехал в Национальный морской заповедник Пойнт-Рейз. Парк быстро стал любимым местом, где в выходные он с удовольствием гулял пешком и катался на горном велосипеде. Последний раз он приезжал сюда давно, не меньше пяти лет назад.
Уоллис помнил, что парк назвали в честь человека по имени Сэмюэль Пенфилд Тейлор. Тот сорвал большой куш во времена золотой лихорадки в Калифорнии и на часть свалившегося на него золота купил участок вдоль ручья Лагунитас, где построил первую на Тихоокеанском побережье бумажную фабрику. Когда неподалеку провели ветку железной дороги северного тихоокеанского побережья, неуемный Тейлор построил вдоль путей курорт для уставших от города жителей Сан-Франциско. После смерти Тейлора штат Калифорния конфисковал его собственность за неуплату налогов, а его имя увековечили в названии существующего сегодня парка.