ловечества?
За этой пафосной речью последовала почти целая минута молчаливого самоанализа, но потом мучительные сомнения на лице Гуру сменились яростной решимостью.
– Нет, профессор, – сказал он наконец. – Я остаюсь с вами.
День 14
Воскресенье, 10 июня
Доктор Рой Уоллис уехал из Толман-холла в семь утра – купить пару надувных матрасов, подушки, спальные мешки и прочее, что могло понадобиться им с Гуру в ближайшие дни. Решение посвятить молодого индуса в свои планы оказалось удачным. Во-первых, теперь нет надобности круглые сутки все делать самому, во-вторых, Уоллису сильно полегчало просто оттого, что наконец он признался кому-то, в чем состоит истинная цель эксперимента S, и поделился теорией, над которой работал почти все последние десять лет.
Доктор Уоллис шел к машине, и жизнь в нем била ключом. Все в этом дне казалось свежим и прекрасным: пурпурно-коралловое рассветное небо, теплые лучи просыпающегося солнца, аромат травы с нотками мускатного ореха и гвоздики – видимо, этим органическим гербицидом на кампусе пользовались для борьбы с сорняками на дорожках.
Ты уже совсем близко, приятель, взволнованно думал он. Еще день-два, и станет ясно, верна ли твоя теория.
И если верна… Последствия будут самыми грандиозными. В одночасье Рой Уоллис станет именем нарицательным, его поставят в один ряд с Ньютоном, Эйнштейном, Теслой, Галилеем, Аристотелем.
Поначалу все это казалось немного нереальным. Но он проявил решимость.
И его ждет свет софитов. Он был рожден для этого.
Голос доктора Уоллиса эхом отдавался в голове Гуру:
Все мы – упорядоченный хаос.
Гуру поежился.
Верит ли он этому смелому утверждению? Искренне верит?
Скажи ему это кто-то другой, кроме доктора Уоллиса, ответом было бы решительное «нет». Но профессор – один из крупнейших в мире специалистов по науке сна. Он знает, о чем говорит.
К тому же Гуру сам наблюдал за изменениями в Чеде и Шэрон. Они сходили с ума у него на глазах.
Все мы – упорядоченный хаос.
Гуру не был набожным. Размышляя о просторах вселенной, о чудесах природы и тайнах сознания, он не искал божественной силы, которая придала бы всему этому смысл и цель. Он считал, что мир материален и, чтобы понять его, нужна логика науки.
Следовательно, если он и поверил смелому утверждению доктора Уоллиса – а ему казалось, что поверил, – он вовсе не разделял взгляд профессора на хаос как на некоего «демона». Но как бы то ни было, этот хаос никак не назовешь безобидным.
Он был темным, извращенным, злым.
Только посмотреть, что он сделал с австралийцами.
Гуру переполняло чувство вины и стыда, когда он думал, в каких безумцев превратились Чед и Шэрон. Когда эксперимент завершится, их отвезут в психиатрическую лечебницу, где они и проведут остаток своих дней в смирительных рубашках. Эта картина становилась еще более ужасной, когда Гуру вспоминал, какими улыбчивыми, здоровыми и беспечными они были еще две недели назад. Особенно Шэрон. Такая дружелюбная, любознательная, все время улыбалась и задавала ему вопросы.
А сейчас… вся изрезанная и абсолютно чокнутая.
Но с этим ничего не поделаешь. Ущерб ее разуму уже нанесен. И возможности отмотать время назад просто нет.
Если доктор Уоллис и Гуру сейчас остановятся, жертвы Чеда и Шэрон будут напрасны.
Значит, профессор прав. У них есть только один вариант действий.
Начатое надо довести до конца.
Побросав в маленький багажник кабриолета все купленное в универсальном магазине в Западном Окленде, доктор Уоллис сел за руль, вставил ключ в замок зажигания… но заводить машину не стал. Вместо этого вовсю завелось его либидо. После свидания с Брук прошло уже больше недели, а тут еще Шэрон устроила ему стриптиз. Было трудно выбросить секс из головы, к тому же он знал, что скоро эти мысли превратятся в помеху и не дадут нормально, сосредоточенно работать.
Доктору Уоллису не нравилось слово «сексоголик». Звучит как-то грязно, не подобает человеку с его положением в обществе. Не сказать что медицинский термин «гиперсексуальное расстройство» лучше. Но отрицать свою зависимость от секса Уоллис не мог. Он не тянул на сексуального маньяка, но думал о сексе и занимался им гораздо чаще, чем большинство мужчин.
Зависимость началась, когда ему было двадцать два года, вскоре после гибели родителей на Багамах. Тогда он обнаружил, что секс помогает заглушить боль потери. Сначала платил одной-двум проституткам в неделю, но вскоре стал через день ходить по стриптиз-клубам и спускать там по две штуки за ночь. Потом поиски счастья в мире утраченных иллюзий привели его в местный секс-клуб. Даже когда через несколько лет появилась Бренди, он часто проводил ночи с другими женщинами. Острые ощущения от всего, что предшествовало сексу, – флирт, разговоры, выпивка, танцы, предвкушение и неопределенность – наполняли его адреналином и стали не менее важным, чем сам секс. Оргии, садомазо, свингерство, эксгибиционизм, секс в общественном месте – через все это он прошел и постоянно искал что-то еще более экстремальное и возбуждающее. Бренди, конечно, ничего не знала о его ночном двойнике. Он считал, что долго держать ее на привязи нечестно, все равно их отношения – тупик. Да, она нравилась ему как человек, но эмоциональная сторона секса и отношений его уже не волновала. Бренди давала ему уют, заботу, чего он отчаянно жаждал, с ней он чувствовал себя желанным, в чем крайне нуждался, но, несмотря на все это… близость оказывалась иллюзорной. У него внутри зияла пустота, которую он страстно желал заполнить, но одной женщине это было просто не по силам.
Сейчас эта неприятная ситуация повторялась с Брук. Ему нравилось проводить с ней время, он наслаждался ее вниманием, исходящим от нее спокойствием, но в глубине души уже готовился к тому, что придется отправить ее в отставку и двигаться дальше.
Отбросив эти мысли, доктор Уоллис поехал в круглосуточный элитный бордель в финансовом квартале Окленда. Это не был один из захудалых борделей, замаскированных под массажный салон, какие есть в любом городе. Напротив, это был закрытый клуб с очень ограниченным кругом клиентов.
Притаившийся между банком и маникюрным салоном, бордель напоминал старую европейскую гостиницу, а для налоговых целей это был бутик-отель, где можно остановиться на пару дней. Через парадную дверь Уоллис вошел в небольшой, полный живых цветов вестибюль с приглушенным освещением. Незнакомая девушка у стойки встретила его улыбкой.
– Доброе утро, – сказала она. – Ищете комнату на ночь?
– Нет, – ответил он.
– Вы бывали здесь раньше?
– Да.
– Можно ваше имя?
Он представился, она ввела имя в компьютер, потом сказала:
– Очень приятно видеть вас снова, мистер Уоллис. Проходите за мной.
Она провела его в уединенную комнату для ожидания, напоминающую элегантный мужской бар Викторианской эпохи. Здесь тоже были растения, а на стенах висели портреты безымянных ню в приглушенных тонах. Через несколько минут появилась хозяйка дома, которую Уоллис узнал, и привела трех скудно, но элегантно наряженных девушек.
– Здравствуйте, Рой. – Хозяйка протянула ему руку. В отличие от проституток, она была в обычной одежде, на ногах – кроссовки. – Как дела?
– Все прекрасно, Дженет.
– Кто из этих красоток сегодня составит вам компанию? Если хотите побыть наедине с каждой из них, чтобы ближе познакомиться…
– Не сегодня, – возразил он.
– Конечно. Девушки?
Девушки послушно удалились.
– Кого выбрали, Рой? – спросила Дженет.
С африканкой он уже был, азиатка, на его вкус, перебрала с косметической хирургией, поэтому он остановил выбор на скандинавке.
– Прекрасно, – сказала Дженет. – Она у нас месяц с небольшим, но уже стала любимицей. Влилась в нашу семью. Наличные или карта?
Доктор Уоллис оплатил кредитной картой тридцатиминутное свидание.
Хозяйка поместила чек девушки в папочку, в каких приносят счет в ресторане, передала ее Уоллису, а затем взяла трубку.
– Вивиан, дорогая? Тридцать минут с Роем. – Она повесила трубку и сказала: – Желаю приятного отдыха, приходите к нам почаще.
Она вышла из комнаты ожидания, и вскоре появилась скандинавка.
– Привет! – радостно воскликнула она. – Кажется, у вас для меня что-то есть?
Уоллис передал ей папочку, и она повела его в глубь дома, где викторианский интерьер сменился греческим. В ее комнате стояли четыре угловые колонны, джакузи и статуя Венеры.
– Душ там. – Она указала на дверь в мраморную ванную комнату. – Я сейчас.
Уоллис быстро принял горячий душ и вернулся в спальню, обмотав талию белым полотенцем.
Вивиан держала коробку и аккуратно раскладывала на маленьком столике презервативы, игрушки и масла для смазки.
– Уже бывали здесь? – улыбнулась она.
– Да, – ответил он, поддерживая неизбежную болтовню. – Дженет сказала, что ты здесь недавно?
Она кивнула.
– Первый месяц… в этом бизнесе.
Доктор Уоллис прикинул – ей под тридцать, браться за проституцию поздновато.
– Раньше занималась спортивной медициной, – сообщила она.
– И что же побудило сменить профессию?
– Деньги.
Он кивнул.
– А чем занимаетесь вы, Рой?
– Психологией.
– Правда? А с Лизой знакомы?
– Не думаю.
– Она здесь около года. Раньше работала психологом, с лицензией. Однажды сказала мне, что здесь от нее пользы куда больше, чем на прежней работе.
– Могу себе представить. – Он демонстративно взглянул на часы. – Так или иначе, предлагаю закончить с прелюдией и перейти к делу, мне еще кое-куда надо успеть.
Доктор Уоллис вернулся в комнату для наблюдений в подвале Толман-холла в четверть десятого.
– Вели себя нормально? – спросил он, сразу же подошел к небольшому порталу и оглядел лабораторию. Чед сидел там же, где и раньше, но теперь развернулся лицом в угол, спиной к смотровому окну. Шэрон лежала на боку на своей кровати, свернувшись калачиком.