– Я тебя слышу, Брук. Твоя точка зрения ясна и понятна. Давай объясню. Еще сутки назад Чед и Шэрон были абсолютно здоровы. У них были галлюцинации, но физически они были в прекрасной форме. Шэрон лишила себя жизни только сегодня утром. Я спал. Меня разбудил Гуру. Спасать ее было поздно. И Чеда с помощью полиции спасти бы не удалось. Он уже совершил над собой то, что совершил. Я об этом не знал, потому что он сидел в капюшоне. Но он уже все сделал.
– Но ты знал, чем все кончится, Рой, разве нет? Знал о так называемом теневом сознании?
– Знал.
– Ты ведь все доказал на мышах?
– Да.
– Но тебе этого было мало? Решил попробовать газ на людях?
– Мы уходим от темы, Брук, – бросил он. – Пойми, если бы я остановил эксперимент после смерти Шэрон и вызвал полицию, мы сейчас не обсуждали бы эту серую зону. Шэрон подписала бумагу о согласии. Она знала, что участие в эксперименте чревато определенными рисками. Перед одним из этих рисков она не устояла.
– Но она не знала, до какой степени это опасно, так? Ничего не знала про то, что случилось с мышами?
– Дослушай меня до конца, Брук. Прерви я эксперимент, вызови полицию, я бы не записал энцефалограмму Чеда, и весь эксперимент пошел бы насмарку. И Чед с Шэрон умерли бы просто так. Если я в чем и виновен, то только в одном: не сообщил о смерти Шэрон сразу. Я даже не уверен, преступление ли это. Но зачем нам эти мутные воды правосудия? – Он поднял руку. – Представь себе такой сценарий. Чед и Шэрон еще живы, ничего плохого с собой не сделали. Я снимаю с Чеда энцефалограф, эксперимент завершен, я отключаю газ, и мы втроем – ты, я и Гуру – едем праздновать победу. Утром возвращаемся – и застаем австралийцев в их нынешнем состоянии. У них возникла реакция на отключение газа, пока меня здесь не было. Поехала крыша, и изуродовали себя. Но меня здесь не было. Нельзя возлагать ответственность на меня. Никто никого не обманывает. Вот и вся история.
Брук хранила молчание.
Гуру смотрел себе на ботинки.
– В чем наша вина? – настаивал доктор Уоллис. – В том, что мы не сразу вызвали полицию. Может быть, с учетом результатов нашего эксперимента S, вызов полиции не сразу, а через несколько часов можно считать оправданным? Я же, черт дери, доказал, что в каждом человеке живет второе, подавленное сознание…
– Ты слышал? – спросила Брук.
Доктор Уоллис посмотрел на Чеда.
– Клянусь, – добавила она, – я слышала, как он что-то сказал.
– Я тоже слышал, профессор, – добавил Гуру.
– Не может быть!
Уоллис пересек комнату и остановился перед Чедом. Австралиец выглядел стопроцентным трупом. Правда, Уоллис так и не проверил его пульс после введения парализующего препарата в сердце, но выжить после такого – невозможно.
Равно как и после введения парализующего препарата в позвоночник.
С затаившимся внутри холодком – мало ли что? – доктор Уоллис проверил пульс на запястье Чеда. Пульса не было.
– Болит.
Уоллис в изумлении отпрянул.
– Видишь! – воскликнула Брук.
– Как такое возможно? – прошипел Уоллис.
– Что он сказал, профессор? – спросил Гуру.
– Не знаю… кажется «болит».
– Болит? – повторила Брук. – Господи, ему больно!
С колотящимся сердцем доктор Уоллис подполз к телу Чеда вплотную.
– Чед? – позвал он. – Приятель?
– А-а-а-а, болит… – Он произнес это, не двигая безгубым и шершавым отверстием, которое когда-то было его ртом.
– Не может такого быть, – повторил Уоллис. – Не может, и все.
– А-а-а-а-а, болит…
– Помоги ему, Рой! – закричала Брук.
Уоллис понял, что на Чеде все еще надета электродная повязка. Он ударил по клавиатуре, чтобы разбудить монитор. На экране появились мозговые волны Чеда, и только теперь…
– Боже мой, – выдохнул он.
Рядом с ним возник Гуру.
– Что тут, профессор?
– Этого не может быть…
– Чего «этого»?
– Похоже, его теневое сознание больше не тень. Это его единственное сознание.
Внезапно Чед начал биться в конвульсиях, будто с ним случился сильнейший припадок.
– Помогите ему! – закричала Брук.
– Не трогайте его! – приказал Уоллис.
Внезапно Чед испустил крик, громкий и пронзительный, можно сказать нечеловеческий. Голова задергалась взад-вперед. Шейные позвонки превратились в узлы на веревках. Руки под судорожное биение тела сжимались и разжимались. Из глазниц и дыры на месте носа сочилась густая кровавая кашица.
Внезапно припадок – если это был припадок – прекратился. Австралиец затих.
– Смотрите! – Гуру показал на монитор.
Быстрые каракули теневых бета-волн Чеда – кора головного мозга активно трудится, внимание напряжено – сменились более медленными, низкочастотными теневыми тета-волнами.
В следующее мгновение мозговые волны превратились в прямую линию.
– Умер! – сказал Гуру.
– Как только уснул. – Доктор Уоллис был потрясен. – Фантастика!
– Сейчас он точно умер?
Носком ботинка доктор Уоллис коснулся тела Чеда.
– Что вы имели в виду, профессор, когда сказали, что его теневое сознание – теперь его единственное сознание?
– Это и имел в виду, Гуру. Тот, кем Чед когда-то был, умер, и все, что осталось, – это сидевший в нем демон.
– Может быть, поэтому препараты не дали ожидаемого результата?
– Готов спорить, что так. А еще готов спорить, что он – или оно – говорил не «болит». Он говорил «не спи». Каким-то образом он знал, что мы отключили газ и надо оставаться в сознании, иначе…
Они снова посмотрели на тело Чеда.
– Значит, демон соблазнил его, – сказал Гуру, явно напуганный такой возможностью. – И овладел им.
Уоллис кивнул.
– Есть над чем подумать; возможно, все эти случаи одержимости демонами и их изгнания на протяжении веков – вовсе не чушь. Возможно, жертвы были лишены сна и жутко страдали от этого…
– Боже, профессор. – Гуру покачал головой. – Не нравится мне это. Совсем не нравится. Мы открыли ящик Пандоры! Когда об этом открытии узнают люди, когда они тоже начнут играть в Бога… что, если эти демоны вырвутся на свободу и захватят власть? Не только несколько человек, а все человечество?
Доктор Уоллис усмехнулся.
– Краткое изложение Книги Откровений, верно?
– Я не шучу, профессор! Что мы наделали?
– Успокойся, парень! Что, ты сдрейфил? Мы не открыли врата ада. Просто выяснили, где они находятся. Улавливаешь разницу? Мы не злодеи! Мы герои!
Дверь между лабораторией сна и комнатой для наблюдений захлопнулась.
Брук сбежала.
Доктор Рой Уоллис пустился в погоню и остановился в конце узкого коридора перед неработающим лифтом и туалетами. Главная лестница, слева от лифта, была скрыта от глаз, и ее вполне можно было не заметить. А вторая лестница, наоборот, находилась за углом справа. Это сбивало с толку, и в первые дни эксперимента он несколько раз по ошибке спускался по аварийной лестнице – она вела не к главному входу в здание, а к погрузочной платформе в подвальном этаже.
В какую сторону двинулась Брук? Наугад доктор Уоллис выбрал главную лестницу. Он вышел в вестибюль, окрашенный в цвета персика и авокадо. Пусто. Глянул в одну из четырех стеклянных дверей, выходивших в крытый переход между зданиями, – Брук, бежавшей навстречу ночной свободе, там не было. Значит, скорее всего, она тоже по ошибке выбрала вторую лестницу.
Уоллис пошел по темным коридорам в западную сторону и, к своему облегчению, в одном из ответвлений коридора увидел силуэт Брук, которая шла ему навстречу. Заметив его, она вскрикнула от удивления, застыла, тут же дала задний ход и скрылась из виду в дверном проеме, что вел обратно на вторую лестницу.
Уоллис помчался следом, перепрыгивая через две ступеньки. Глаза уже привыкли к полумраку. Он не видел ее, но слышал, как ее туфли шлепают по цементным ступеням; значит, первый этаж она проскочила. На втором этаже он остановился, прислушался. Ее шаги донеслись из дальнего конца коридора. Зная, что может потерять ее в лабиринте коридоров, он на полной скорости кинулся на звук, и вскоре она снова оказалась в поле его зрения. До нее было футов пятьдесят, она бежала в восточном направлении по длинному коридору между психологическим и педагогическим факультетами.
Свернув налево, она скрылась из виду. Через пять секунд он уже был там – она вбежала в библиотеку! Деревянные кабинки, столы и стулья уже убрали, но по какой-то причине подрядчики по сносу оставили стальные книжные стеллажи.
Сквозь пустые стеллажи – книги давно перевезли в гарднеровскую библиотеку и библиотеку социологии – доктор Уоллис увидел, как Брук поднимается по лестнице в бельэтаж. Деваться ей было некуда, другой лестницы ни наверх, ни вниз не было.
Помедлив, чтобы перевести дыхание, он сказал:
– Перестань, Брук! Что, черт возьми, ты делаешь? Я думал, ты меня поняла. Думал, ты со мной заодно.
– Оставь меня в покое! – крикнула она сверху. – Уходи!
Он поднялся по лестнице.
– Я вовсе не поставил на тебе крест, Брук, – солгал он. – Мы во всем разберемся. Вернись со мной в подвал.
– Уходи, Рой! Я вызвала полицию! Они уже едут!
Его пронзил страх, но он тут же сказал себе – она блефует. Когда он перекладывал ее, без сознания, с надувного матраса на кровать Шэрон, телефона при ней не было. Значит, скорее всего, тот остался у нее в сумочке, на столе в комнате для наблюдений. Вряд ли она могла мыслить здраво и, убегая из лаборатории, достать телефон – проще и быстрее было бы схватить сумочку. Так что можно не беспокоиться.
Поднявшись на верхнюю площадку лестницы, Уоллис увидел Брук в дальнем конце прохода. Между ними было семь или восемь рядов стеллажей, она отчаянно вертела головой, понимая, что идти ей некуда.
Он направился к ней.
– Зачем ты это делаешь, Рой?
– Что делаю, Брук? Это ты носишься, как курица с отрубленной головой.
– Пожалуйста, отпусти меня.
– Давай вернемся в подвал.