сточников. В обоих случаях ставится вопрос, сколько же средств в общей сумме следует отпускать на всю науку?
Из публикуемых данных известно, что в СССР и США и в ряде других развитых стран расходуется на все возможные научные работы и изыскания примерно 3% от валового государственного дохода. Надежного способа определить правильность этой суммы пока еще нет.
Несомненно, сейчас можно считать установленным, что увеличение отпускаемых средств ведет к увеличению количества научных работников, но известно, что при этом эффективность затрат на научную работу начинает падать. Существует даже высказывание, что эффективность научной работы исследовательских институтов пропорциональна логарифму числа научных работников. Это объясняется тем, что сперва к научной работе привлекались наиболее талантливые, но поскольку количество творчески одаренных людей ограничено, то ограничено и число научных работников, которые могут эффективно работать. Я думаю, что масштаб достижений научной работы в стране в основном определяется количеством творчески одаренных людей, принимающих участие в научной работе.
Чтобы научный работник хорошо работал, нужно на него тратить в среднем определенную сумму (например, для физиков эта сумма около 30 тысяч долларов в год). Поэтому, если число способных научных работников ограничено и на каждого из них тратится определенная сумма, то можно определить и те средства, которые страна может производительно тратить на науку. Вполне возможно, что эти 3% и соответствуют этой сумме затрат. Если путем улучшения отбора и воспитания творческих дарований молодежи будет со временем увеличиваться число людей, пригодных для научной работы, то процент этих затрат тоже следует увеличить.
Эти вопросы можно было бы надежно решить, если бы существовал метод определения эффективности научных работ, аналогичный тому, который существует для определения эффективности производства. Тогда правильная сумма средств, затрачиваемых на научную работу, получилась бы просто решением арифметической задачи.
Попытки таких исчислений неоднократно уже делались, когда научная работа имела тесную связь с решением практических задач в промышленности. Но даже в этих случаях приводимый расчет всегда имел малоубедительный характер.
Определить количественно эффективность работы научного учреждения, казалось бы, можно было бы так. Научная работа есть творческое искание, поэтому перед тем как удается найти решение поставленной задачи, приходится делать ряд попыток, которые не дают решения задачи. Отношение числа научных изысканий, давших решение поставленной задачи, к числу всех попыток, включая сделанные зря, и может рассматриваться, как коэффициент эффективности научного изыскания. Поскольку при решении трудных больших проблем этот коэффициент будет неизбежно всегда мал, то он сам по себе не может количественно характеризовать деятельность научного коллектива. Только когда он неизменно равен нулю, то научное учреждение следует закрывать.
Я сомневаюсь, что в области научного творчества, как и в области творчества в искусстве, можно будет найти способ количественной оценки достигнутых результатов. Мы даже не можем решать более простые задачи, количественно сравнивать научные достижения отдельных больших ученых, хорошо известные и признанные. Как, например, сравнить достижения Ньютона и Эйнштейна? Это так же невозможно, как количественно сравнить произведения двух великих художников, например, Рембрандта и Пикассо.
Но все же общее изучение процессов научного творчества и оценка значимости научных достижений, как это сейчас часто пытаются делать, могут быть весьма полезны для вопросов, связанных с организацией науки. Это изучение, несомненно, покажет, что главный фактор, который обеспечивает эффективность развития науки во всех областях знания,— это привлечение к этой работе наиболее творчески одаренной молодежи и умение ее правильно отобрать и воспитать.
НА БЛАГО НАРОДА
Статья в газете «Комсомольская правда» от 1 января 1940 г.
Посев научный созреет для жатвы народной.
Д. Менделеев
Рост науки, как и всякой другой деятельности человеческого ума, неизбежно отражает в себе то окружение, в котором этот рост происходит. На развитие советской науки, несомненно, влияет социалистический строй. У нас свои, присущие нашему строю моральные идеалы. Свои у нас и запросы и оценки событий. Например, идеология аскетизма, всякого рода затворничества или крайнего индивидуализма вовсе чужда советским людям. У нас полноценно и счастливо живет человек только тогда, когда его интересы тесно сливаются с интересами и запросами всей страны и народа. Стремление к накоплению личного богатства у нас отсутствует. Советский гражданин находит удовлетворение в той пользе, которую он непосредственно приносит стране.
Советский ученый является прежде всего трудящимся гражданином своей страны, поэтому идеалы его жизни и деятельности совпадают с идеалами, которыми живут все граждане его страны. Его научная работа движется той же целеустремленностью, которой живет вся страна. Поэтому мы можем говорить о советской науке, отличной от капиталистической.
Это отличие, конечно, не столько в содержании, так как новое явление природы, открытое ученым, или его правильное теоретическое объяснение остается постоянным, независимо от места и времени — где и когда оно было сделано. Главное отличие нашей науки — в ее целеустремленности и в оценке достижений.
Основная задача советской науки — дать могучее оружие в руки трудящихся, чтобы наиболее успешно развивалась их духовная и материальная культура. Для этого нужно, чтобы каждый ученый с самых первых шагов своей научной работы не забывал задачу, которой служит наша наука. А это легко может произойти и, к сожалению, нередко происходит. Оторвавшись от внешнего мира, у себя в лаборатории или в кабинете, ученый может начать видеть в своей научной работе самоцель. Оторванность от жизни для ученого опаснее всего. Он больше, чем всякий другой работник, должен чувствовать запросы страны и народа. Он должен помнить, что у нас оторванность ученого от жизни равноценна его преждевременной смерти. И наоборот, залог успеха его деятельности в том, чтобы он чувствовал пульс окружающей его жизни. Тогда он без усилий будет творить на пользу страны и найдет в ней все необходимое для полного размаха своей работы.
Эту пользу надо понимать, конечно, не как узкий практицизм в науке, то есть так, что каждое достижение сразу же должно превратиться либо в изобретение, либо в процесс, которые сберегут те или иные средства. Это, конечно, один из наиболее простых способов связи науки и жизни.
Но связь эта может быть еще более ценной и глубокой. Крупное научное достижение, которое открывает новые перспективы, новое понимание явлений, происходящих в природе, хотя непосредственно и не ведет к практическим применениям, может рядом многообразных путей оказать исключительно большое и разностороннее влияние на нашу культуру, как материальную, так и духовную; влияние, не поддающееся грубой цифровой оценке. Например, работы Дарвина о происхождении видов ценны не столько тем, что помогли в создании племенного скота, сколько тем, что фундаментально расширили наши взгляды на теорию эволюции и дали могучее оружие борцам за передовую культуру.
Начинающий молодой ученый, не лишенный творческой силы, после года — двух работы над заданной темой неизбежно становится перед самой трудной и ответственной задачей: над чем работать дальше? Он легко видит, что задач и тем в науке хватит с избытком для всех ученых мира. Единственный правильный путь выбора для советского ученого — это чутко прислушиваться к запросам жизни, к запросам своей страны. Тогда выбор явится сам собой, и ученый не будет испытывать разочарований в работе, он будет чувствовать себя полноценным советским гражданином. Главное, чего молодой советский ученый не должен забывать, это того, что у нас наука неотделима от жизни и развития всей страны в целом.
ПРОФЕССОР И СТУДЕНТ
Выступление на вечере выпускников Московского физико-технического института
Наш традиционный вечер, где собираются окончившие Московский физико-технический институт и те, которые предполагают его окончить, разделяется на две части. Первая часть называется торжественной и посвящена жизни и деятельности нашего института. Во втором отделении мы смотрим нашу замечательную самодеятельность, встречаемся со старыми друзьями и веселимся. Мне приходится принимать участие в первой части этой программы, которая менее привлекательна, чем вторая часть, но следует помнить, товарищи, что хороший обед всегда состоит из сытного жаркого и только после него сладкое блюдо доставляет нам удовольствие, и вот этим жарким нельзя пренебрегать, надо относиться к нему со всей серьезностью. Конечно, для меня, как повара, не такая это легкая задача сделать вам вкусное жаркое за 15—20 минут, которые даются на выступление, и поговорить о наших делах так, чтобы это было серьезно и чтобы вы не заснули. У нас есть, однако, целый ряд вопросов, связанных с работой нашего института, которые должны заинтересовать всех нас. Вот об этих вопросах мне и хотелось бы с вами поговорить.
Вам всем хорошо известно, что физтех был создан около двадцати лет назад. Основная идея создания этого института была проста и очевидна. Наука развивалась чрезвычайно быстро как у нас в Советском Союзе, так и в других странах; создавалось много научных институтов, эти институты притягивали к себе лучших научных работников и вся «большая» наука сосредоточивалась в этих институтах. Вузы были обескровлены — они теряли преподавательский состав, профессуру, а также оборудование, на котором обучались студенты. Поэтому студенты не имели возможности еще в вузе приступить к научной работе и они должны были переучиваться в других институтах перед тем, как подойти к научной работе.
Такой разрыв между вузами и научными институтами оказался чрезвычайно вредным для подготовки молодых кадров, поэтому надо было этот разрыв ликвидировать. Для этого и был создан Московский физико-технический институт, в котором обучение студентов тесно связано с научной работой, они учатся на самом современном оборудовании, их обучают молодые ученые, которые активно работают в науке, и, наконец, физтеховцы имеют возможность приступить к научной деятельности со второго — третьего курса. Таким образом, все те недостатки в организации нашей науки, которые связаны с ее быстрым ростом, были в значительной мере ликвидированы.