Падение выдалось неуклюжим. Сориентироваться в полете акселерату не удалось: как только он пробовал извернуться телом, тут же цеплялся то ногами, то головой за подоконники и ставни. Помимо сорванного водостока и черепицы, в полете к Мефодию присоединились битые стекла, щепки ставен и даже горшки с цветами.
Мягкой посадки не вышло – прорвав тряпичный козырек над дверью какого-то магазинчика, исполнитель со всего маху грохнулся оземь. Цветочные горшки и прочая сбитая им в полете дребедень загремели по булыжникам вокруг него.
После такого феерического трюка хотелось спокойно полежать и прийти в себя, но такую роскошь господин Ятаганов себе, естественно, не позволил. Превозмогая ломоту во всем теле, акселерат поднялся и словно на шарнирах похромал по улице в сторону моря, надеясь уже в движении как следует размять отбитые члены. Корабельные гудки, скрежет лебедок и рычание дизелей говорили о том, что порт совсем рядом. Но дабы юпитерианцы не перехватили его на открытом пространстве, Мефодий не стал долго маячить на улице и юркнул в первую попавшуюся подворотню.
Портовое ограждение выглядело неприступным, однако не было рассчитано на то, что через него станут сигать беглые рефлезианцы. Прежде чем проникнуть в порт, Мефодий огляделся: не отираются ли окрест ненужные свидетели? Нет, основная портовая суета кипела вдали отсюда.
Перепрыгнув ограду, исполнитель притаился за большегрузными контейнерами, после чего, словно опасающийся ястреба суслик, тревожно осмотрел небо. Как показывал опыт, проклятые юпитерианцы могли свалиться как снег на голову откуда угодно. Севернее, на фоне лунного диска, промелькнула тень кого-то из них, но, очевидно, упавший с крыши рефлезианец оказался для них самым обидным образом потерян.
Не хотелось хвалить себя раньше времени, но, кажется, считать операцию проваленной было еще рано. Искушенный специалист в исполнительском ремесле Мигель в лепешку расшибется, но доставит кандидата к месту назначения. Теперь осталось лишь добраться до окраины Монте-Карло самому.
Мефодий подобрал брошенную кем-то из докеров треснутую каску, нацепил ее на голову и, не таясь, зашагал по территории порта. Его испачканная одежда выглядела здесь вполне уместно: идущий по своим делам простой докер, какие каждое утро отираются возле порта в поисках работы. Следовало немного потолкаться на причалах, а затем начать выбираться из города. Наверняка Мигель и Жак используют сейчас аналогичную тактику, возможно даже, ошиваются где-нибудь неподалеку.
– Эй! – окликнул исполнителя упитанный человек с ноутбуком, по всей видимости, из местного начальства. – Какого черта слоняешься без дела? Живо дуй на восемнадцатый – там аврал!
– Я на седьмом! – как ни в чем не бывало откликнулся Мефодий, выбрав номер дока будто в лотерее – наобум.
– Седьмой? – присвистнул толстяк. – Это ж надо, куда тебя занесло!.. Они там и без тебя давно управились. Быстро на восемнадцатый!
– Нет, мне приказали на седьмой! – помотал головой Мефодий и спешно зашагал дальше, надеясь, что не ошибся и следует именно туда, куда надо. Судя по тому, что толстяк от него отвязался, курс на седьмой док был выбран верный.
В бесплодных скитаниях по причалам и докам пролетело два часа. Акселерат старался не задерживаться подолгу на одном месте. Как только кто-либо начинал обращать на него внимание, он тут же уходил. Под конец Мефодий примкнул к отработавшей смену бригаде докеров и покинул порт в толпе вполне легальным путем – через главные ворота.
Рассвет исполнитель встретил в такси, которое поймал неподалеку от порта. Таксист пошутил, что поздновато, дескать, мсье надумал ехать в Монте-Карло – светает уже, да и вид у мсье такой, что ни в одно казино не пропустят. В ответ Мефодий попросил таксиста поменьше болтать и побыстрее двигаться. Словоохотливый водитель беспрекословно исполнил лишь второе пожелание пассажира.
Дорога петляла, точно повторяя линию морского побережья. В левое стекло акселерат наблюдал крутые скальные откосы, нависающие над дорогой, как бы намекающие на ничтожность тех, кто ползал у их подножия. Справа за неширокой береговой линией синела морская лазурь, притягивавшая взор гораздо сильнее серой каменной гряды. Мефодий снова пожалел, что, находясь среди подобного великолепия, должен заниматься грязной и опасной работой без малейшей возможности взять хотя бы однодневный тайм-аут.
С рокотом вышел на встречную полосу и обогнал такси обтекаемый, как пуля, спортивный байк, на сиденье которого, помимо водителя, примостился также пассажир. Обойдя такси так, словно оно стояло на месте, байк вернулся на свою полосу и за полминуты скрылся с глаз.
– Чертовы смертники! – рявкнул таксист после того, как мотоциклисты едва успели разминуться с ползущим по встречной полосе грузовиком. – Этим камикадзе надо вместе с байками сразу и гробы продавать!
Мефодия, однако, встреча с безумными гонщиками несказанно порадовала, поскольку ему удалось рассмотреть пассажира. Это был Мигель. Пригнувшийся к бензобаку водитель байка остался незамеченным, но акселерат ничуть не сомневался, что это Жак Бриоль, мотоспортивное прошлое которого и привело его в цепкие руки смотрителей. Где Жак и Мигель разжились таким крутым байком, осталось загадкой; хотелось надеяться, что при этом ни один из законопослушных граждан не пострадал.
Заставлять таксиста следовать за байком было, конечно, неразумно, и Мефодий лишь попросил его поторопиться. Таксист, которого подобная просьба уязвила, насупился: он и так шел по трассе на пределе возможностей своего автомобиля.
Дорожный указатель на приморский рыбачий поселок – место, где их должна была ожидать на катере Кимберли, – Мефодий заметил издалека и сразу потребовал остановиться: остаток пути следовало проделать самостоятельно. Незачем таксисту знать, куда именно направлялся его подозрительный пассажир.
Пробираясь к поселку тенистой мандариновой рощицей, акселерат наткнулся в кустах на брошенный байк, мотор которого еще не успел остыть. Что ж, прибытие на место сбора получилось почти синхронным – это не могло не радовать.
Однако радостного приема герою ночных похождений никто почему-то не оказывал. Купленный Кимберли катер покачивался у пирса, но ни ее, ни Мигеля, ни Жака рядом не было. Единственное место, где они могли находиться, – дощатый лодочный домик, пристроенный к оконечности пирса.
Мефодий навострил уши, пытаясь уловить, что происходит внутри лодочного домика. За его тонкими стенами ощущались движение и голос.
Странный, однако, голос! Знакомый, но не тот, которому можно радоваться.
Акселерат замер у пирса и прислушался внимательней.
– Вот так отличились мы с тобой! – огорченно вздохнул полковник Мотыльков после того, как понял, что они с напарником натворили. – Попахивает нагоняем!
– Да уж… – угрюмо согласился Степан, отбросив злополучное ружье, словно избавлялся от компрометирующей улики.
На первый этаж «Ля Плейн Омбр» начинали подтягиваться не добитые рефлезианцем оперативники и охранники. Слезоточивый газ, который благодаря Степану заполонил собой весь главный коридор, быстро выветривался через проделанные разгневанными миротворцами дыры в стенах. Мотыльков, разумеется, не мог знать, разгневаны миротворцы на самом деле или нет, но догадывался: в спокойном состоянии рассудка разумные существа обычно выходят через имеющиеся двери, а не проламывают новые.
Очень скоро на место происшествия прибыл командир местной бригады «Сумеречная Тень» полковник Дидье Саган. Он очень быстро вник в курс дела, собрал остаток подчиненных и, нацепив на себя чей-то бронежилет с погнутыми ногой рефлезианца пластинами, распорядился:
– Хватайте транспорт и быстро на улицы! Сдохните, но найдите его! Следите за миротворцами: где они, там, вероятнее всего, будет неподалеку и этот мерзавец!.. – И, надолго задержав свирепый взгляд на стажерах – мсье Сагану уже доложили, что это по вине русских гостей в его офисе теперь гуляют такие сквозняки, – добавил: – Вы двое тоже. Берите свободную машину и следуйте за остальными!
Автомобиль Мотыльков водил плохо, поскольку на родине не имел его вовсе, и потому доверил это занятие Степану. Нашкодившие стажеры взяли на автостоянке серо-стальной служебный «БМВ» и, едва успев пристроиться в хвост отъезжающей автоколонне, снова ринулись в бой.
Вот когда Степан, бывший контрразведчик-аналитик, наконец-то решился перехватить инициативу у постоянно помыкающего им Мотылькова. Полковник привык рубить сплеча и действовать уверенно только в боевой обстановке. В вопросах прогнозирования вражеских действий он проявлял недостаточную гибкость мышления. Степан, наоборот, стушевался под пулями, но, очутившись в более или менее спокойной атмосфере, заработал серыми клетками мозга куда эффективнее, чем огнестрельным оружием. Вдобавок ко всему собственные мысли Степан умудрялся еще и озвучивать. Мотыльков с трудом поспевал за ходом рассуждений аналитика, однако все-таки поспевал и радовался своей неокончательной твердолобости.
– Гляди, что мы имеем, – тараторил Степан, успевая рассуждать, следить за дорогой и управлять машиной. – Два субъекта: один тихоходный, второй, напротив, – резкий до неприличия. С какой скоростью будет двигаться эта пара?
Мотыльков открыл было рот, но, как выяснилось, вопрос был задан риторический и к ответу не обязывал. Пока Сергей Васильевич думал, что сказать, Степан успел самостоятельно ответить на собственный вопрос и продолжить дальнейший анализ:
– Уверен: поблизости их ждет машина, а значит, наш попрыгун здесь явно не один. Нам надо не ловить подозрительных пешеходов, а срочно перекрывать дороги.
Кортеж автомобилей «Сумеречной Тени» притормозил – прямо посреди улицы скопилось полдюжины полицейских машин. Половина жандармов столпилось вокруг будто гигантской кувалдой расплющенной груды металла, остальные пытались помочь одному из коллег, автомобиль которого провалился колесом в открытый канализационный колодец. На вопрос Дидье Сагана, не видели ли мсье жандармы двух подозрительных типов, озлобленный капрал прорычал что-то в ответ и обвел рукой крыши ближайших домов.