Стараясь держаться под прикрытием деревьев, беглецы рывком миновали несколько двориков, пересекли детскую площадку и юркнули в подъезд хрущевской пятиэтажки, стойко выдержавшей все перипетии минувших сражений, в отличие от своей более молодой десятиэтажной соседки, разрушенной до основания.
Мотыльковцы действовали четко и, едва группа скрылась в подъезде, как бывший собровец, сержант Зайцев, тут же занял позицию у выхода, а Саенко забрался на несколько этажей выше, дабы с высоты наблюдать за округой.
– Ну что ж, если не возражаете, я хотел бы узнать, кто вы такой и что не поделили с нашими миротворцами, – обратился к спасенному Мотыльков, располагаясь на ступеньках подъезда. После довольно резвой пробежки Сергей Васильевич чувствовал себя превосходно – за прошедший месяц с лишним он неплохо натренировался в этой легкоатлетической дисциплине и даже, по личным ощущениям, стал бегать куда изящнее, чем раньше.
– Вы – командир? – поинтересовался незнакомец, судя по ровному дыханию, тоже неплохой спортсмен.
– Так точно, – ответил Мотыльков. – Руководитель староболотинского отделения СОДИР, а нынче старший Первой общины полковник Мотыльков.
– Майор Прохоренко, – представился в ответ незнакомец. – Сотрудник секретной службы при Президенте. Стеклов и Васильев тоже оттуда… были… Как вы сказали: «Первой общины»?
– Да, именно так: Первой. Все мы теперь по общинам да по пещерам, как первобытные люди… А вы, похоже, до сих пор болтаетесь сами по себе. Кстати, что с Президентом? Погиб?
Прохоренко внимательно посмотрел на полковника, затем на его бойцов, внешний вид которых больше напоминал партизан, нежели солдат действующей армии, потом снова перевел взгляд на Мотылькова.
– Разрешите доложить, товарищ полковник, – наконец произнес он, переходя на официальный тон. – Поскольку мой непосредственный командир полковник Васильев погиб двадцать минут назад, я беру на себя его обязанности и довожу до вашего сведения, что Президент Российской Федерации жив и нуждается в защите вашего подразделения. Надеюсь, вы и ваши люди остаетесь верными Государственной присяге и Уставу, поэтому готовы выполнить свой долг.
Последние слова Прохоренко полковника Мотылькова сильно оскорбили, но виду он не подал, лишь, скрипнув зубами, произнес:
– Безусловно, мы прекрасно помним, кто такой Президент Российской Федерации и что такое Присяга и Устав, так что можете на наш счет быть совершенно спокойны. Ну и где же ваш подопечный?
– Идемте за мной.
Путь до места, где скрывался, как выяснилось, живой и здоровый Президент, занял весь остаток дня. И хоть в доблокадное время Мотыльков прошагал бы это расстояние за пятнадцать минут, нынче приходилось исходить из принципа «тише едешь…».
«Все пузо уже в мозолях, – сетовал в мыслях полковник, ползя по шершавому асфальту и бетонному крошеву. – Скоро бронежилет не потребуется – обрасту роговыми пластинами, как броненосец…»
При первом взгляде на Президента Мотыльков его даже не узнал. Некогда энергичный и жизнерадостный человек, лучезарная улыбка которого была известна на весь мир, сегодня он своим помятым видом больше смахивал на продрогшего бомжа. Президент сидел на корточках возле подвальной стены и был погружен в невеселые раздумья. Лицо его украшала редкая русая бороденка, похожая на ту, какая была у царских писарей из киносказок Александра Роу. Хотя говорить о такой бороде «украшала» – погрешить перед истиной. Президент осунулся, щеки его впали, а плечи понуро опустились. Лишь во взгляде еще оставалось что-то от прежнего, знакомого Мотылькову по телерепортажам и настенным портретам державного лидера.
Полковник вежливо дождался, пока Прохоренко доложит Президенту обо всем случившемся – рейд за продуктами сорвался, двое сотрудников секретной службы, включая ее руководителя, погибли, а самого Прохоренко спасли вот эти представители местной ФСБ… и так далее. Выслушав доклад, Президент лишь сдержанно кивнул – похоже, подобные дурные известия его уже не удивляли.
Прохоренко подал знак Мотылькову, чтобы тот приблизился. Под настороженными взорами двух телохранителей, похоже, ни на шаг не отходивших от Президента, полковник подошел к человеку, за которого некогда голосовал и в порядочность которого искренне верил.
Омраченный плохими известиями, Президент тем не менее нашел в себе силы поприветствовать гостя как подобает. Опираясь на руки телохранителей, он поднялся и предстал перед Мотыльковым уже человеком, не сломленным обстоятельствами, а все еще наделенным властью.
– Здравия желаю, товарищ Верховный Главнокомандующий! – выпалил Мотыльков и, прежде чем пожать протянутую ему руку, четко козырнул. – Разрешите представиться: полковник Мотыльков, руководитель староболотинского!..
– Да какое уж тут «здравие», – перебил его Президент. – Ладно, отставить формальности. Как вас по имени-отчеству?
– Сергей Васильевич.
– Ну здравствуйте, Сергей Васильевич… Присаживайтесь.
Мотыльков уселся рядом с Президентом на кожаный диван, в мирное время оцененный бы не в одну зарплату полковника, а сегодня теряющий свой благородный вид среди обломков кирпичей и подвальной грязи. Бойцы Мотылькова, те, что не остались в охранении, также с позволения Президента расселись вдоль стен и принялись недоверчиво переглядываться с президентскими телохранителями, которых выжило всего пятеро.
– У вас есть радиостанция? – первым делом поинтересовался Президент у Мотылькова.
– Никак нет, – ответил полковник, но, вспомнив, что Президент настаивал на неформальном общении, поправился: – Таковой, к сожалению, не имеем. Все, что мы ни находили, было повреждено электромагнитными ударами… или как они у миротворцев называются.
– Вы можете вывезти меня из города? – задал Президент еще один остро волнующий его вопрос.
– Скорее всего, тоже нет, – снова разочаровал его Мотыльков. – Конечно, мы можем попытаться, но вряд ли у нас это получится.
– Я так и думал… – вздохнул Президент. – Наверное, о почтовых голубях спрашивать будет тоже излишним?
Мотыльков лишь молча помотал головой – какие голуби! И воробьи-то давно из города разлетелись; сегодня в воздухе другие птицы господствуют…
– Все мы в плотно закрытом котле, – пояснил полковник после небольшой паузы. – Нам нельзя не то что выйти из города – даже перемещаться по улицам. Не буду кривить душой: шансов на улучшение обстановки нет. Запасов продовольствия нам должно хватить до весны, однако не потому, что продуктов в избытке, а потому, что многие из нас до весны не дотянут. Больные умирают не столько от недоедания или холода, сколько от безнадежности. У нас остался к приемнику лишь один аккумулятор. Я распорядился включать приемник раз в день на полчаса, не больше. Из того, что мы слышим, утешительного мало. Миротворцы организовали в Староболотинске своеобразный анклав, цели их неясны. Вступать с ними в схватки или переговоры бесполезно. Любая попытка прорваться через оцепление обречена: самолеты падают, спасательные команды гибнут. В мире уверены, что вы также погибли. Я лично слышал по радио, как кое-кто из правительства уже поговаривает о ядерном ударе.
– Мерзавцы! – невольно вырвалось у Президента. – Я догадываюсь, у кого там руки чешутся!.. Проклятье, вот так влипли мы. «Братья по разуму»! Эти космические авантюристы обули нас как самых натуральных простофиль!.. Простите, Сергей Васильевич, мою несдержанность, просто накипело…
Мотыльков махнул рукой: дескать, что я, не понимаю, вы ведь тоже, в конце концов, человек.
– Всегда ждали или друзей или врагов, – продолжал Президент. – Или дружба навек, или сразу вторжение и война. Третьего не дано! Кто бы мог подумать, что все так обернется… А как они нас рефлезианцами запугивали! Знать бы еще, зачем они это делали…
Президент замолчал.
– Вам нельзя здесь оставаться, – заметил Мотыльков. – Охрана у вас слабая, к тому же неосторожная. Вы должны немедленно перебираться в нашу общину – так будет надежнее.
– Безусловно, вы правы, Сергей Васильевич, – согласился Президент. – Да и куда нам еще идти? Надеюсь, мы с ребятами не слишком вас обременим.
– Ну что вы! Наоборот, сочтем за честь!..
Мефодий пробрался почти через весь Староболотинск, пока сумел обнаружить в опустевшем городе первых живых людей. Заметив в окнах одного некогда респектабельного магазина копошение, акселерат затаился, но, убедившись, что это не Сатиры, решился подойти и поприветствовать сограждан – авось не прогонят да новости расскажут.
Трое парней связывали в тюки теплые вещи. Все они были вооружены, а один из них поглядывал то на улицу, то в небо. Элегантные шубы, среди которых попадались довольно дорогие и шикарные, правда, уже изрядно попорченные пылью, паковались ими словно благотворительные дары жертвам какого-нибудь землетрясения. Было очевидно, что парни занимаются этим не ради наживы, а всего лишь в преддверии грядущих холодов.
Акселерат мог подкрасться к парням незаметно, но решил, что они могут истолковать его поведение неправильно. Поэтому он высунулся из-за укрытия и вполголоса окликнул того из добытчиков, что наблюдал за округой.
– Ты из какой общины? – так же негромко поинтересовался тот у исполнителя.
– Я сам по себе, – честно ответил Мефодий, поскольку, чтобы убедительно врать, надо было знать о сегодняшних городских порядках хотя бы минимум правды. Мефодий не знал и этого минимума. – На подножном корме. Пока не решил, к кому прибиться.
– Дурак ты, приятель, – ответил наблюдатель, к которому уже подошли заинтересованные разговором товарищи. – Все одиночки мрут как мухи, только сегодня на трех покойничков напоролись, таких же, как и ты, независимых. Спортом занимался? Ползать-стрелять умеешь?
– Да оттарабанил когда-то два года в пехоте. – На этот раз акселерату пришлось соврать, но лишь в целях лучшего взаимопонимания с теми, кто, похоже, и ползал, и стрелял отменно.
– А коли так, тогда айда к нам! – ввязался в разговор второй добытчик. – Васильичу бойцы нужны: лишний боец – он и себя, и еще десять ртов проко