ободных альянсов: одиннадцать тысяч фиатов.
— С ума сойти у вас цены, — сказал Роман, протискиваясь меж ящиков.
— Топливо вещь дорогая, — пояснил один из немногих пассажиров.
Ещё на подлёте к Прогрессу один из пилотов ион-джета встал со своего места и прошёл по салону, закрывая все иллюминаторы.
Конечно, Роману хотелось взглянуть на базу с высоты. Но он понимал опасения западенцев — инженер колониальной застройки способен по расположению цепочек догадаться о производимых ими предметах.
Роман уже привык, что более половины Вест-Сити были красной зоной для него. Но база Прогресс оказалась вообще сплошная красная зона.
После приземления, его долго не выпускали из ион-джета. Потом к дверям вплотную подкатил пони-ровер и Роман перешёл прямо в его салон. Окна тоже были затянуты шторками. После десяти минут езды, пони-ровер остановился, двери салона раскрылись.
Роман очутился внутри пустого складского помещения. У двери пони-ровера его встретил Джером Хопкинс, менеджер базы и научный советник альянса Западное Море.
На лице Хопкинса не было никакой бороды, что отличало от многих локусян. Кроме того, черты его лица не были сильно приукрашены или улучшены. По крайней мере, незначительно. Если бы не идеальная чистота кожи и симметричность лица, то Хопкинса запросто можно принять за обычного сорокалетнего человека.
— Простите, коллега, — сказал Хопкинс, — но у нас тут много такого, чем хотели бы владеть не только бандиты Рамиреса, но даже наши союзники. Меры безопасности на нашей базе одни из самых строгих в Западном Море.
— Внутреннюю конкуренцию никто не отменял, — миролюбиво согласился Роман.
Он отметил, что «меры безопасности» распространялись даже на экипировку. Хопкинс одет в простецкий инженерный УниКом «Колониальный стандарт».
Невозможно поверить в то, что Хопкинс носил уник начального уровня. Видимо, настоящие УниКомы жителей Прогресса были чудом колониальной индустрии, которое не должно даже попадаться на глаза гостю.
Хопкинс повёл Романа по пустому складу к дверям, которые охранял боевой робот:
— Поль приказал мне поговорить с тобой по поводу какой-то рации?
— Не рация, коллега, а работающее устройство связи с Землёй!
— Ох, мать вашу.
— Знаю, знаю, — засмеялся Роман. — Для тебя это звучит как очередное изобретение вечного двигателя. Но моё устройство будет работать!
— Изобретатели вечных двигателей тоже уверены в работе своих химер.
Боевой робот-трансформер, просканировал Романа и откатился в сторону, пропуская его.
Несколько пролётов широкой железной лестницы вели наверх. Хопкинс шагал молча, а Роман размышлял, как бы заинтересовать его?
— Наш проект, — начал Роман, — продуман так, что все узлы и детали аппарата связи можно собрать на колониальных производственных цепочках.
— Охотно верю, — бесстрастно ответил научный советник.
— Конечно, это будут сложнейшие цепочки. Это займёт много сил и средств, но я справлюсь. И Мейронг справиться.
— Буду болеть за вас всей душой, — безразлично пожал плечами Хопкинс.
— Мы назвали наш проект «Метрополия». Ну, типа мы — колония, а Земля — наш…
— Я знаю, что значит «метрополия». И без обид, коллега, но в отличие от тебя у меня настоящее инженерное образование, а не те смехотворные курсы, которые ты проходил в центре подготовки.
Роман проглотил оскорбление:
— Вот поэтому мне и Мейронг нужна помощь специалистов. В первую очередь тех, кто имел дело с космическими запусками.
Но Хопкинс не ответил, Роман понял, что ему тут не рады.
Лестница привела в большой зал, по которому разбросаны стеклянные витрины. На высоком потолке загорелись лампы, и высветилось проект-панно с рекламой:
— Добро пожаловать в магазин Прогресса —
Необычные вещи за обычные цены.
Роману не терпелось осмотреть товары, но ещё больше он хотел, чтобы проект «Метрополия» начал осуществляться. Роман ухватил Хопкинса за плечо:
— Когда я покажу тебе наши чертежи и расчёты, то убедишься, что связь возможна, — горячо заговорил он. — Достаточно создать одну микрочервоточину, чтобы передать сигнал. Единственное…
— Что? — усмехнулся научный советник. — Вся проблема в том, чтобы удерживать микрочервоточину от схлопывания?
— Да. И я придумал как. Но я не скажу пока что.
Хопкинс засмеялся. На этот раз с оттенком презрения:
— Зато я скажу. Ты придумал создать вторую микрочервоточину, которая входит в резонанс с первой. Пытаясь схлопнуться, червоточины удерживают друг друга в этой бесконечно схлопывающемся состоянии сколько угодно. Пока не кончится энергия у генератора червоточин?
— Как вы узнали?
— Именно это мы и сделали в двадцать пятом году.
Роман был ошарашен. На Земле проект «Метрополия» провозгласили элегантным решением проблемы обратной связи. Были проведены опыты по установке связи между приёмником на орбите Марса и передатчиком, выведенном за пределы Солнечной системы. Всё работало идеально — аппараты обменивались сообщениями без задержек на расстоянии в половину светового года!
— Значит, вы сделали что-то не так, раз связь с Землёй не была установлена, — пробормотал он.
— Всё мы сделали так, — отозвался Хопкинс. — До того, как генераторы микрочервоточин взорвались, мы имели стабильный канал, направленный предположительно в сторону Солнечной системы.
— Раз не сработало, значит, что-то сделали не так, — упрямо повторил Роман.
— Наша техника работает так, как мы задумали. Проблема не в нас, а во Вселенной. Слышал выражение, что всё большое видится на расстоянии? Находясь за тысячи световых лет от Земли, мы отметили парадокс: чем дальше происходит переброска капсулы, тем сильнее темпоральная аномалия внутри червоточин.
— То есть? — не понял Роман.
— Учёные на Земле просто не имеют возможности оценить работу червоточин на таком расстоянии, на каком находимся мы.
— То есть? — ещё больше не понял Роман.
— Уничтожая затраты времени на переброску объектов через червоточины, отправитель как бы уничтожает ту временную линию, в которой эта капсула находилась.
— Ты хочешь сказать, что капсулы колонистов перебрасываются в иное время?
— Не совсем так. Я могу выслать все формулы расчётов.
Но Роман не был силён в формулах. Он просто придумал идею создания взаимоуничтожающихся червоточин. Всё остальное делали другие специалисты.
— Но опыты показали же мгновенный вход и выход из червоточин? Там не было никаких аномалий.
— Темпоральная аномалия незаметна на коротких расстояниях в Солнечной системе, или чуть-чуть за её пределами, где эти опыты ставились.
— Но с удлинением расстояния возрастает её сила? — догадался Роман.
— Мы ещё не знаем точные цифры. И навряд ли узнаем. Но знаем, что на аномалию влияет не один фактор, а их совокупность. Вес капсулы, состояние космического пространства вокруг системы «Бросок», даже солнечная активность может повлиять. Любая мелочь. Любой невидимый атом сознания, хе-хе.
— Но как именно влияет эта аномалия? Путешествуя через червоточины, мы проваливаемся в прошлое или в будущее?
— Никуда мы не проваливаемся, но, тем не менее, можно смело сказать, что мы вообще не знаем, в каком времени находимся, — заявил Хопкинс. — Хотя это всё и относительно, но всё же.
Если бы не бесстрастное выражение лица научного советника, то Роман мог бы предположить, что тот наслаждался растерянностью собеседника.
— Но ведь мы тут, на Локусе все вместе, в одно время.
— Это так. Но прибыли мы все из разного времени.
— Бред какой-то. Какие есть тому доказательства?
— Временно лаг не слишком большой. Иногда он всего на пару часов, иногда на тысячи. Самая большая зафиксированная рассинхронизация времени — год и три месяца по земному исчислению.
— Но как вы это вычислили?
— Легко. Например, я отправил своё сознание на Локус на полгода раньше, чем мой коллега из «Эксплоры. Брисбен». Но когда я прибыл сюда, то обнаружил коллегу, который жил здесь уже третий месяц! Вот и думай, как это может быть?
Но Роман не мог думать. Всё это казалось ему какой-то ошибкой. Даже его куцые знания о физике Вселенной сопротивлялись принятию этого факта.
— Но опыты с червоточинами…
Хопкинс устало вздохнул, намекая, что он уже не первый раз объясняет это и устал.
Роман не отступал:
— Ты хочешь, чтобы я поверил в то, что мы не можем связаться с Землёй не потому, что мы не можем построить нужное устройство, а потому, что на Земле попросту ещё нет тех, с кем мы должны выйти на связь?
— Или УЖЕ нет самой Земли, — кивнул Хопкинс. — Наконец-то ты стал понимать.
Роман неуверенно поднял палец вверх:
— Но неужели это должно остановить нас от попыток установить связь? В каком бы времени Земля не находилась. Год или два — не такая уж большая разница?
— Парень, в первую очередь ответь на вопрос: зачем вообще тебе эта связь? Передать привет родным? Сказать своему оригиналу, что у тебя всё окей, ты поднял атрибуты?
— В первую очередь для того, — уверенно сказал Роман, — что после обратной связи мы должны найти обратный путь на Землю. Весь смысл проекта «Эксплора» в этом.
— Даже если мы каким-то чудом построим такую же систему генерации червоточин, как «Бросок», то аномалия всё равно не вернёт нас хотя бы приблизительно в то время, какое нам нужно. Бог знает, куда она нас вообще вернёт.
— А что если…
— Парень, хватит об этом, — резко ответил Хопкинс. — Если тебе так интересно, я открою доступ к архивам. Читай сколько влезет. Раз в два года учёные с Прогресса устраивают конференцию по проблеме темпоральной аномалии. Там мы делимся своими бредовыми идеями. Присоединяйся. Но предупреждаю, там у нас почти все настоящие учёные, а не посетители курсов подготовки колонистов.
— Спасибо.
— Но лучше — забудь. Нет никакой Земли. Есть только мы, здесь, на Локусе, в тридцать третьем году колонизации. Держись этой реальности, а то у тебя будет депрессия.