ой одежде. Они уговаривали Андрея, чтобы он написал о ней в своей газете.
— В самом деле? Но все время, пока я оставалась с ними, они только и говорили, что про аппарат, который обслуживает Тони.
Томас призадумался. Пожалуй, Аннеке права. Он смутно пытался вспомнить детали вчерашнего разговора. Как же так получилось, что Андрей споил его до бессознательного состояния? Сам виноват, нужно было вовремя остановиться. Голова раскалывалась, и каждая мысль давалась с трудом. Сейчас ох как не помешала бы чашка хорошего крепкого кофе!
Аннеке молча смотрела на него, преисполненная нежности. Косые лучи солнца пробились сквозь тучи и осветили сверху пол и комнату, и Аннеке сидела в столпе золотистого света — лицо ее и волосы сияли, и она была так прекрасна, что хотелось прильнуть к ней и поцеловать.
— Нам пора идти, — сказал Томас.
— Да-да, а то я опоздаю на работу.
— Я наведаюсь в наш павильон и порасспрашиваю. Надеюсь, всему произошедшему найдется какое-то внятное объяснение.
Но Томас надеялся напрасно. Зайдя в британский павильон, он обеспокоился пуще прежнего. Потому что в зале отсутствовал один из экспонатов.
Томас подошел к одному из кураторов выставки и спросил, с трудом скрывая волнение:
— Простите, а куда она подевалась? Где ZETA?
— Убрали. Сегодня утром.
— Убрали? Кто приказал?
— Мистер Баттресс. Он лично пришел и отдал распоряжение. Вместе с двумя парнями разобрал аппарат и погрузил его в фургон.
— И куда они уехали?
— Не могу знать, сэр. Но без экспоната в зале образовалась дыра, нужно чем-то ее заполнять. Вроде через пару дней обещали привезти что-то большое — новый вид компьютера.
Томас был в полном замешательстве. Поблагодарив куратора, он поспешил в сторону «Британии». На бегу поприветствовав мистера Росситера, Томас пробрался сквозь толпу к барной стойке, попросил Шерли приготовить двойной кофе и рванул к телефону.
Набрав номер Британского Совета, он попросил позвать мистера Картера:
— Меня зовут Фолей. Скажите, что по крайне срочному делу.
Очень скоро он услышал в трубке добродушный голос Картера:
— Добрый день, Фолей. Ну что, живы?
— Да, более или менее. Я так понимаю, это вы меня вчера выручили. Спасибо.
— Пустяки, старина. У меня работа такая. В следующий раз поосторожней с этой картофельной самогонкой. Так можно и Богу душу отдать. Как вам гостиница? Не очень? Уж простите, не самое роскошное место оказалось. С оплатой все уладили?
— Да, за меня заплатил какой-то Уилкинс.
Мистер Картер пропустил эти слова мимо ушей, и Томасу оставалось только гадать, знает ли он этого господина или нет.
— В любом случае, я вам очень благодарен, остальное неважно. Но, собственно, я звоню по другому поводу. Послушайте, Картер, тут происходят странные вещи… — Томас оглянулся, дабы убедиться, что никто не подслушивает. Рядом находилась только Шерли — готовила Томасу кофе. — Тони исчез, Тони Баттресс. Как сквозь землю провалился! Собрал свои вещи и смотался. Даже записки не оставил. Но это еще не самое страшное… Аппарат тоже исчез, — прибавил он, прикрыв трубку рукой.
На другом конце провода возникла напряженная пауза.
— О чем вы, старина? — наконец, переспросил Картер.
— Аппарат ZETA.
— Исчез? Как это?
— Ну, я так понимаю, Тони заявился утром в павильон, разобрал его и увез. А ведь мы оба с вами слышали вчера, о чем он говорил с Черским — что было бы здорово рассказать русским всю правду!..
Картер опять замолчал. Кажется, он тоже был в шоке.
— Значит так, Фолей, — сказал, наконец, Картер. — Все ясно. Боюсь, мы попали в крайне неприятную ситуацию. Я тут должен посоветоваться с людьми. Мы кое-что проясним, и я вам перезвоню, я или кто-то еще. Вы где сейчас? В пабе?
— Да.
— Оставайтесь там и ждите звонка. Может, через час, может, через два.
— Я понял. Но я хотел сказать…
Томас недоуменно посмотрел на трубку, потому что Картер уже отключился.
В ожидании обещанного звонка Томас пытался как-то занять себя, поднявшись наверх, в зал для частных приемов. Сначала он перевешивал морские гравюры на стенах. Потом протер до блеска бокалы, пересчитал количество бутылок вина на полке за баром, поскольку Росситер, похоже, не очень-то обременял себя этим занятием. Он все еще возился, когда снизу из шумной пивной его позвала Шерли:
— Мистер Фолей! К телефону!
Звонил незнакомый голос с английским акцентом:
— Фолей?
— Да.
— Хорошо, слушайте внимательно. Мы хотим, чтобы вы подошли в парк Иосафата, к девяти часам.
— Простите, что значит «мы»? С кем я разговариваю?
— Выберите скамейку в северо-восточной части. Прихватите с собой газету «De Standaard» и читайте ее на двадцать седьмой странице. Вам все ясно?
— Понятно. Но с кем я…
Что за мода такая — кто-нибудь объяснит? И этот положил трубку. Шерли сочувственно улыбнулась и предложила Томасу еще кофе.
В девять часов было еще довольно светло, но сыро и прохладно, поэтому парк почти опустел. За те несколько минут, пока Томас сидел тут, выбрав условленную скамейку, мимо него прошла только пожилая дама, выгуливающая парочку карликовых пуделей. Томас даже подумал — может, это она? Сегодня такой невероятный день, что он не удивится, если окажется, что он разговаривал по телефону именно с ней — точнее, с мужчиной, переодетым в эту пожилую даму. Вопрос отпал сам собой, когда в конце аллеи появился человек в военнообразном макинтоше и фетровой шляпе. Человека можно было разглядеть даже издалека, несмотря на сгущающиеся сумерки. Томас подался вперед, развернув перед собой газету — букв уже нельзя разглядеть, но уговор есть уговор. Незнакомец подошел и присел на скамейку. Какое-то время он кидал взгляды то на газету, то на Томаса, словно не решаясь заговорить. Наконец, кашлянув, он просил:
— Мистер Фолей?
— Ну, разумеется, зачем вы спрашиваете?! Разве хоть кто-то еще читает тут «De Standaard»?
— Вы открыли ее на двадцать третьей странице, вместо двадцать седьмой.
— Здесь всего двадцать четыре страницы.
— О, в самом деле? Я как-то не подумал об этом. Черт.
Расстроенный нелепой промашкой, незнакомец замолчал. Затем, отбросив сомнения, он решительно поднялся со скамьи и произнес:
— Теперь пойдемте.
Незнакомец шел так быстро, что Томас еле поспевал за ним.
— Простите, но куда мы идем? И, черт, что вообще происходит?
— Скоро узнаете.
— Когда?
— Всему свое время.
— Вы даже не представились.
— Меня зовут Уилкинс.
Они вышли из парка на тротуар. Уилкинс крутил головой, вглядываясь в ряд припаркованных машин. Тут один из автомобилей замигал фарами.
— А, нам туда.
Они подошли к зеленому «Фольксвагену»— «жуку». Водитель откинулся на сиденье и открыл заднюю дверь.
— Какого черта? — раздраженно сказал Уилкинс. — Зачем вы подогнали такую маленькую машину?
Водитель ничего не ответил на это. Обреченно вздохнув, Уилкинс сказал Томасу:
— Ну, попробуем втиснуться.
Это оказалось многотрудной задачей. Уилкинс был довольно полным человеком, да и Томас не отличался худобой. Сначала в салон забрался Томас, а Уилкинс застрял между спинкой переднего сиденья и дверью. Пыхтя и сопя и работая локтями, он все-таки взгромоздился рядом. Было так тесно, что не вздохнуть, не то что пошевелиться.
— А нам далеко ехать? — поинтересовался Томас. — Я, пожалуй, сниму пальто.
Эта процедура оказалась не менее мучительной. Томасу удалось вытащить руку из одного рукава, но при этом он успел заехать локтем в глаз Уилкинсу, что явно не пошло на пользу их добрососедских отношений.
— Какого черта! — воскликнул Уилкинс. — Могли бы и не снимать свое пальто.
— Потерпите еще немного, — сказал Томас, дергая за второй рукав.
Наконец, он сложил пальто у себя на коленях.
— Слушайте, и так невозможно повернуться, да еще что-то упирается мне в бок. Что там у вас в кармане? — спросил Томас.
— Разумеется, пистолет.
Томас замер:
— Пистолет? Вы шутите?! Вы направили на меня свой пистолет в кармане?
— Именно так.
— Но зачем?
— Послушайте, боюсь, что вы не понимаете всей серьезности ситуации. Хватит ворчать, и вот — повяжите это.
Уилкинс протянул Томасу полоску черной ткани.
— Что это?
— Как что? Повязка на глаза. Погодите, дайте я вам помогу, затяну потуже.
— Какого ч…
Но, вспомнив про пистолет, Томас решил воздержаться от всяческого сопротивления, словесного или физического. Он молча позволил Уилкинсу надеть повязку и плотно затянуть на затылке узел.
— Ну вот, отлично, — сказал, наконец Уилкинс. — Сколько я показываю пальцев?
— Три.
— Черт, как вы догадались? Неужели повязка просвечивает?
— Нет, я просто отгадал.
— Не надо ничего отгадывать! Мне нужно, чтобы вы не запомнили маршрут следования. Это вам не игрушки. Сколько пальцев?
— Не знаю. Ни черта не вижу.
— Ну и славненько. Кстати, я показывал вам четыре пальца, но это неважно. А теперь закройте свой рот. Мне и так тесно, и я не расположен вести тут с вами беседы.
Водитель включил мотор. Слегка встряхнувшись, машина тронулась в путь.
В шоколаде
Ехали они довольно долго (по подсчетам Томаса, около полутора часов), и путешествие отнюдь не было комфортным. Где-то минут двадцать они все еще находились в черте Брюсселя. Потом, судя по более редкому жужжанию проезжающих машин, они попали на какую-то большую трассу на выезде из города. «Фольксваген» часто поворачивал то направо, то налево, скорее всего, чтобы запутать Томаса. И только последние пятнадцать минут машина двигалась довольно медленно — кажется, по узкой, в рытвинах, дороге. Наверное, на резких поворотах пассажиров бросало бы из стороны в сторону, если бы они не ехали в такой ужасной тесноте.
Потом автомобиль медленно взбирался вверх по крутой дороге. В какой-то момент водитель остановился, не выключая мотора, и резко свернул направо. Следующие полмили они ехали по проселочной дороге, подпрыгивая на ухабах. Потом — еще поворот налево, и машина остановилась. Водитель выключил мотор. Томас был прав, предполагая, что его привезли в какое-то глухое место, — вокруг стояла тишина, прерываемая одиноким уханьем совы.