В четверг 30 ноября 2006 года дуврская «Британия» была переоборудована в круглосуточный ресторан.
А в 2008 году весь Брюссель отмечал пятидесятилетие ЭКСПО-58. Было проведено множество торжественных мероприятий, в том числе — банкет в Атомиуме, на который пригласили 275 граждан Бельгии, родившихся в период между 17 апреля и 19 октября 1958 года. Также была выпущена серия юбилейных марок, а в «Павильоне Временного Счастья», отстроенном специально по торжественному случаю, был проведен ряд памятных выставок с показом документальных фильмов про ЭКСПО-58.
В 2008 году «Британию» окончательно закрыли. Здание было куплено городским советом и простояло не у дел три года. В апреле 2011-го «Британию» снесли с лица земли.
В среду 4 ноября 2009 года 84-летний Томас Фолей проснулся ровно в шесть тридцать утра по радиобудильнику, настроенному на программу четвертого канала «Сегодня». Он резко сел в кровати, точно зная, что ему предстоит особенный день, но в чем именно эта «особенность» заключалась, он вспомнил не сразу.
Ах, да — сегодня он отправится в Лондон: от станции Пэддингтон Томас доедет на электричке до Кингс-Кросс, а там уж сядет на поезд «Евростар» с конечной остановкой в Брюсселе! Он будет на месте где-то после полудня. Потом он оставит кое-какие вещи в забронированном номере в отеле «Марриотт» на Огюст Орстрат и сразу же отправится на центральный вокзал. Купит билет до остановки Антверпен-Берхем, а оттуда уже придется брать такси. В пригороде городка Контих, в одном из ресторанчиков у него была назначена встреча.
Одним словом, Томасу предстоял насыщенный день. Но это даже и хорошо! Потому что в последнее время он редко выходит из дому.
Джил довезла его до станции, и они вдвоем ждали на платформе электричку.
— Пап, обещай там поаккуратней, — попросила Джил. — Не очень хорошо путешествовать в таком возрасте одному.
— Я что, похож на инвалида?
Но Джил оказалась права. Погода в Брюсселе была сырой и туманной. Пока Томас добирался от гостиницы до центрального вокзала вдоль Анфан Изабельстрат, он все-таки навернулся. Правда, лишь немного ободрал локоть, не более того. Две молодые туристки из Америки подскочили к нему и помогли подняться. Но все же — это был звоночек! Томас и впрямь становился старым, слишком старым, чтобы путешествовать без посторонней помощи.
Почему, кстати, она выбрала Антверпен, или, если точнее, его малосимпатичный пригород? Ведь она по-прежнему жила в Лондерзееле, он точно это знал. Поэтому — не проще ли было встретиться в Атомиуме? Во-первых, обоим ближе добираться, а во-вторых, это было более подходящее место для сентиментальной встречи. Томас не видел, каким стал Атомиум после реставрации, и завтра утром, перед возвращением в Лондон, намеревался специально сходить туда.
И почему она выбрала китайский ресторанчик? Стоило же ехать в Бельгию, чтобы есть китайские блюда!..
В полшестого уже начинало темнеть. Томас поймал такси. Они уже ехали по Конинген Астридлан, в плотном потоке машин, и он думал, что для ужина, конечно, рановато, но раз уж она так решила… Стала упрямой на старости лет, к тому же наверняка старалась не есть поздно. Правда, меньше всего Томасу хотелось сейчас чего-то вроде китайской лапшы с курицей.
Кажется, таксист заблудился. Сверяясь с навигатором, он уже сделал три круга по одной и той же дороге. Томас дрожал от холода на заднем сиденье, протирая запотевшее окно, вглядываясь в темно-синие сумерки, перемежающиеся янтарными ореолами фонарей. Туман все сгущался. Наконец таксист не выдержал и, разразившись длинным монологом, состоявшим исключительно из фламандских ругательств, резко крутанул руль влево и съехал с заколдованной дороги, очутившись на площадке перед большим зданием, возле которого были припаркованы несколько автомобилей. Тут он тормознул и остановил машину. Томас вышел, выложив 35 евро, с большим запасом сверху — как благодарность за то, что его пришлось везти в это богом забытое место.
Когда такси уехало, Томас нерешительно замер, разглядывая внушительных размеров деревянную постройку с вывеской «Пекин Вок».[58] Может, стоит зайти внутрь и подождать ее там? Томас приехал немного раньше, так что есть время заказать бокал вина, чтобы справиться с нахлынувшими эмоциями…
Но все решилось само собой. Одна из припаркованных машин замигала ему фарами. На какое-то мгновение Томасу стало не по себе, и он мысленно перенесся в тот летний вечер, пятьдесят лет тому назад, на полутемную улицу возле парка Иосафата, когда этот идиот Уилкинс тащил его куда-то, а потом им замигал фарами зеленый «Фольксваген»-«жук» — маленькая, дурацкая, тесная машина…
Томас замер, пригвожденный к месту, не в силах избавиться от нахлынувшего дежавю. Но из машины вышла женщина. Хлопнув дверцей, она направилась прямо в сторону Томаса. Ее было невозможно не узнать — за эти долгие годы она почти не изменилась.
Клара…
Троекратно поцеловав друг друга в щеку (таков бельгийский обычай), они обнялись, как два медвежонка, потому что оба были в толстых пушистых пальто. Хотя, надо признать, Клара была более эмоциональна. Наконец, высвободив Томаса из объятий, она указала на деревянное здание, которое хоть и находилось всего в двадцати ярдах от них, но уже едва различалось в тумане.
— Ну, что скажете?
А что тут говорить? Определенно, для Клары этот дом был каким-то очень памятным местом.
— Вы что, не узнаете? Вы тут уже бывали однажды.
— В самом деле?
— Конечно, — Клара взглянула на Томаса той самой улыбкой из прошлого — выжидательной улыбкой девушки, которой не везет в любви.
— Ну же, посмотрите внимательно, — продолжила Клара. — Вам не кажется, что в этом заведении есть что-то баварское?
И тут Томаса осенило. Он сразу увидел и низкий скат крыши, и длинную, тянущуюся по всему верху узкую террасу. Несмотря на огромную вывеску WOK, выполненную в ориенталистском стиле, сам дом имел характер добродушного крепыша из какой-нибудь немецкой провинции.
— Черт, неужели «Обербайерн»?
— Ну конечно! — глаза Клары радостно заблестели: сюрприз удался. — После ЭКСПО здание перевезли сюда. Его назначение много раз менялось. Сегодня здесь — китайский ресторанчик. Пойдемте?
В зале царил полусумрак, интерьер ничем не напоминал ту самую баварскую пивную, где пятьдесят один год тому назад Клара, Тони, Аннеке и Томас сидели рядом с другими посетителями за длинным столом на козлах и распивали немецкое пиво из огромных кружек, под бесконечные тосты за «мир вашему дому», под громыхание оркестра, игравшего баварские застольные песни. Теперь столики были на четверых, дизайн помещения отличался аскетичностью, с преобладанием прямых углов, низкими потолками и большим количеством горшечных растений, расставленных по полкам и в нишах, со стойкой для самообслуживания, тянущейся вдоль одной из стен. Томас и Клара выбрали столик поближе к этой стене, сняли пальто и уселись поудобнее.
— Как же я рад видеть вас, — сказал, наконец, Томас.
— Я тоже.
Несколько месяцев назад Клара просто нашла Томаса по Интернету и написала ему письмо на электронную почту. Почему она решила связаться с ним? Мотив был прост, и в своем простодушии Клара его не скрывала. Она интересовалась Тони Баттрессом. Томас сразу же ответил Кларе. Он написал, что после выставки они особо не общались — просто обменивались рождественскими открытками. И так продолжалось до 1998 года. А потом пришла открытка, подписанная женой Тони. Она рассказала, что тот умер по осени, от рака легких. Сгорел буквально за несколько месяцев. «Как грустно узнать об этом, — писала Клара. — У меня ведь тоже в прошлом году муж умер. Не скрою: я надеялась, что ваш друг жив или, может, овдовел. У меня был хороший муж, но я так и не смогла забыть Тони. Мне было бы в радость провести с ним остатки своих дней».
Клара даже словом не обмолвилась об Аннеке, поэтому Томас не выдержал и спросил сам.
«Увы, Аннеке умерла пять лет назад. Мне есть что вам рассказать, но лучше — при личной встрече. Вы, кстати, в Бельгию не собираетесь? Сейчас это просто — сел на поезд и приехал…»
Эта недосказанность и выманила Томаса из дому. Он хотел больше узнать про Аннеке. Но Клара, похоже, не спешила с этим и предпочитала говорить на другие темы. Конечно же, Томас был рад встрече, был рад поделиться общими воспоминаниями. Кларе едва перевалило за семьдесят, но возраст почти не сказался на ней. Ведь когда ей было двадцать, она не казалась молодушкой, было в ее внешности такое забавное свойство. То, что казалось тогда минусом, сейчас пошло в плюс. У Клары была стильная короткая прическа, и рыжие волосы ее молодили. Она по-прежнему оставалась крепышкой, и кожа ее не казалась дряблой, а несколько морщинок вокруг озорных карих глаз ничуть не портили ее миловидности. Томас почувствовал вдруг расположение к этой женщине — ему было приятно и комфортно общаться с нею. Что уж там говорить: тогда, в 1958 году, все было по-другому…
— Понимаете, в тот вечер, когда мы пришли сюда, — Клара обвела рукой помещение, — для меня это было очень важно. Никто из вас и не догадывался почему, да я никому и не объясняла. Но вы не представляете, каково пришлось нашей семье после войны! Мы тогда жили в Лонтцене, это восточные кантоны Бельгии. У этой части страны — трудная история. До самого конца Первой мировой мы относились к Германии. Потом — к Бельгии. А в тысяча девятьсот сороковом немцы опять забрали нас себе. Это раскалывало людей, потому что одни чувствовали себя немцами, а другие — бельгийцами. И после Второй мировой многих жителей восточных кантонов обвиняли в сотрудничестве с нацистами. Но таких было совсем немного. Видите, что они с нами сделали — заставили стыдиться собственного языка и собственной культуры! Наблюдалась некоторая тенденция, чтобы нас, так сказать, разгерманизировать. А потом мы переехали в Лондерзеель и стало еще тяжелее. Это же Фландрия, и многие нас просто ненавидели, всегда давая понять, кто мы такие. Поэтому, когда мы пришли тогда в «Обербайерн»… Столько людей из совершенно разных стран — и им было здорово вместе! Они распевали немецкие песни, ели германские блюда… И я подумала тогда, что всему этому кошмару пришел конец и никто не воспринимает меня тут как чужую. Тот вечер был одним из самых счастливых в моей жизни…