Несмотря на ночную прохладу, ему вдруг стало жарко. Эйтан расстегнул рубашку. Глубоко вздохнул. Попытался собрать мысли воедино.
«Ладно, – он потер глаза. – Ладно. Все это уже не важно. Случайно, не случайно. Адрес у меня в кармане, и я уже почти на месте».
А вот что делать дальше, он представлял слабо. В самом начале этой затеи ему казалось, что стоит только отыскать Маркуса, а уж слова найдутся сами собой. Но сейчас от этой уверенности почему-то ничего не осталось.
Дойдя до места, Эйтан остановился и взглянул на дом. Обычная старая пятиэтажка на сваях. В большинстве окон темно, и лишь на самом верху горит одинокое окно. Почему-то он сразу понял, что это та квартира, что ему нужна. Кто еще может не спать в такой час? Бессонница – это про пожилых и одиноких. Молодым и счастливым с ней не по пути.
В том, что Маркус не спит, Эйтан нисколько не сомневался. Где-то внутри него засела уверенность, что если он найдет старика, то разговор обязательно состоится.
Слабый ветерок легко коснулся лица и донес запах цветущих цитрусовых с чуть горьковатыми нотками древесной коры. Эйтан глубоко вздохнул. Сделал решительный шаг вперед.
И тут в его кармане зазвонил телефон.
– Что происходит? – голос Авиталь звучал так тревожно, что сердце у Эйтана сжалось. – Куда ты подевался? Я проснулась и чуть с ума не сошла.
– Извини… – начал он. – Надо было отправить тебе сообщение. Просто не мог уснуть. Все думал об этой аварии. Вот и решил пройтись, чтобы немного успокоиться.
– Пройтись?!
Эйтан шмыгнул носом.
– Ну да. Жутко захотелось курить.
– Курить?
– Знаю, знаю. Я бросил. Просто день был такой безумный, что…
– И где ты сейчас?
– Недалеко от дома. Зашел в один киоск. Думал уже уходить.
– Ясно, – Авиталь шумно выдохнула. – С тобой точно все в порядке?!
– Точно. Все в порядке.
– Ладно, – девушка ненадолго замолчала. – Я тебя люблю. Приходи скорее.
Эйтан стоял перед типовой обшарпанной дверью. Никакой таблички или надписи, указывающей на имя жильца. Только номер над глазком говорил о том, что это именно та квартира.
Некоторое время Эйтан тупо разглядывал эти две пластиковые цифры, будто они могли сообщить ему какую-то дополнительную информацию или передать зашифрованное послание. Разумеется, ничего подобного не случилось.
Собравшись с духом, он негромко постучал в дверь. Жать на звонок испугался. Все же ночь на дворе.
Ему долго не отвечали. Он подождал с минуту и огляделся. Обычная лестничная площадка. Пара горшков с повядшими фикусами. Видно, не поливали уже с неделю. Знававшая лучшие времена детская коляска.
Интересно, сколько поколений ею пользовались?
На стенах какие-то безвкусные картины. Несколько морских пейзажей. Изображения птиц. Чайки над волнами. Стая голубей возле городской площади…
И ближе к двери, у которой он сейчас стоял, – акварель. На ней зеленая чаща леса. Раскидистые ветви какого-то лиственного дерева. На одной из них большая серая неясыть.
На груди птицы продольные темные полосы, перечеркнутые тонкими поперечными штрихами. Круглая голова чуть наклонена. Большие угольные глаза смотрят пристально и изучающе.
Глядя в эти черные дыры, Эйтану вдруг почудилось, что воздух сделался необычайно плотным. Настолько, что им стало тяжело дышать.
Встряхнув головой, он отвел взгляд от картины и уже занес руку, чтобы постучать снова, но тут из-за двери раздался знакомый слегка суховатый голос:
– Открыто.
Эйтан резко выдохнул и толкнул дверь вперед.
В коридоре царила темнота. Словно жирная нефть, она разлилась по всей квартире, и лишь в салоне горел одинокий желтый торшер. В его болезненном свете вырисовывался профиль сидящего в кресле старика. Створки большого панорамного окна были открыты настежь. Не отрывая взгляда от верхушек деревьев, Маркус произнес:
– Чудесная ночь сегодня… Если бы я умел писать стихи, обязательно бы написал что-то проникновенное о жестокости судьбы и бессмысленности попыток ее познания. Впрочем… – старик наморщил лоб, – стихи нужно писать, когда тебе семнадцать. А в тридцать, ну максимум в тридцать пять, – уже заканчивать. Иначе они начинают вонять нафталином. Или политической пропагандой. И еще не известно, что лучше…
Эйтан прошел внутрь. Стараясь не шуметь, захлопнул дверь и окинул салон быстрым взглядом. Комната была обставлена неприхотливо. Старый, заваленный ворохом бумаг стол. Рядом пара рассохшихся стульев с протершейся обивкой. Несколько старых фотографий на стенах.
«Надо же, – отметил он про себя. – В молодости Маркус был очень привлекателен. И женщина рядом с ним – настоящая красавица».
Во всем салоне ни одного цветка. Только открытые стеллажи и платяной шкаф в углу. На полке черно-белая фотография Сэлинджера и подборка его изданий.
– Как ты меня нашел? – устало спросил старик.
– Пришлось повозиться, – признался Эйтан и подошел ближе.
Теперь ему стало видно лицо Маркуса. Казалось, что за прошедшие сутки тот состарился еще больше. Морщины стали глубже, щеки впали.
Старик бросил на Эйтана быстрый взгляд и снова уставился на покачивающиеся за окном ветви.
– В холодильнике есть бутылка вина, – безразлично сказал он. – Угощайся, если хочешь.
– Спасибо. Что-то нет желания.
Маркус повел бровями.
– Как знаешь. Тогда налей мне.
Эйтан хмыкнул, но возражать не стал. В конце концов, почему бы и нет? Не включая свет, он прошел на кухню. Достал из холодильника бутылку мерло. Взял со стола пару стаканов.
– Штопор над раковиной, – крикнул старик.
Откупорив бутылку, Эйтан вернулся в салон. Разлил вино.
– За что будем пить? – спросил он, протягивая Маркусу стакан.
– За жизнь, конечно, – возмутился старик. – Лехаим!
– Лехаим.
Они выпили. Старик отпил добрую половину стакана. Эйтан осилил треть. Вино оказалось весьма неплохим. Слегка терпким, с теплыми нотками граната и чернослива.
Довольно долго они молчали. Не считая стрекота цикад и шума ветра в кронах деревьев, в комнате царило абсолютное безмолвие.
Эйтан скользнул взглядом по часам на руке. Затем посмотрел в окно и снова взглянул на часы. Они показывали половину четвертого.
– Как твой зять? – наконец спросил он. – Надеюсь, с ним все в порядке?
– Ты ведь не из-за этого сюда пришел, верно? – старик отпил еще вина и посмотрел куда-то вдаль, словно речь шла не о его родственнике, а о ком-то совершенно чужом. – Может, ради того, чтобы двум мучающимся от бессонницы людям было о чем поговорить, этот болван и попал в аварию?!
Эйтан покачал головой.
– Звучит не очень по-родственному.
Маркус красноречиво промолчал.
– Картина с совой у твоей входной двери… – сменил тему Эйтан.
– Да… И что с ней?
– Она ведь здесь не случайно?
– Понятия не имею, – пожал плечами старик. – Это галерея соседки. Мне плевать, что она там развесила.
Эйтан неловко усмехнулся.
– Ну конечно.
Маркус метнул на него быстрый взгляд.
– Что?
Эйтан допил вино и отставил стакан в сторону.
– Ты знаешь, что древние греки верили, будто совы обладают даром предвидения?
– А, вот оно что… – отозвался старик. – И что с того? К чему ты клонишь?
– К тому, что вчера утром со мной произошло нечто необъяснимое…
– Вот как?
– Да. И это было очень похоже на то, о чем ты рассказывал.
Маркус кашлянул и закинул ногу на ногу.
– Рассказывал о чем?
– О «дуновенье ветра». Предчувствии, что можешь вырвать человека из лап ангела смерти.
Старик посмотрел на свой стакан и слегка взболтал его содержимое.
– Это ведь просто образ. Я спасал, кого мог. Видел, что этому больше не протянуть, и делал все, чтобы сохранить несчастному жизнь.
Эйтан выдержал паузу, осторожно подбирая слова. Прошла пара минут, прежде чем он смог собраться с мыслями и задать следующий вопрос.
– То есть никакого дара нет? Или как это назвать?! Проклятия?
Старик допил вино и поставил свой стакан на подоконник.
– Налей-ка еще, – сказал он и поднялся с кресла.
Прихватив трость, Маркус подошел к стоящему в углу шкафу и открыл один из ящиков.
Эйтан проводил старика недоуменным взглядом, но решил больше ни о чем не спрашивать. Молча разлил вино и так же молча отпил из своего бокала.
В конце концов, вопрос, который тревожил его больше всего остального, уже задан. И теперь осталось только ждать. Каким бы странным ни был ответ, неизвестность еще хуже.
– Вот, – Маркус вытащил из ящика какой-то листок и поднял его над головой. – Нашел. – Старик отошел от шкафа и вернулся в кресло. – Держи, – сказал он и протянул листок Эйтану. – И подай мне стакан.
Эйтан машинально выполнил эту просьбу и взглянул на пожелтевший от времени почтовый квиток.
– Что это такое?
– Посмотри внимательнее, – цедя вино, ответил старик.
Эйтан вздохнул и пробежал по строкам взглядом:
«В связи с вашим обращением сообщаем, что письма из Лондона, отправленные на имя вашего мужа, были своевременно доставлены по адресу. Неполучение их адресантом мы можем объяснить только внешними, не зависящими от сотрудников почты обстоятельствами. Тем не менее мы приносим вам свои искренние извинения и надеемся, что этот неприятный инцидент не повлияет на ваше отношение к Почтовой службе Израиля».
– Не понимаю, как это связано…
– Вероятно, он все же ответил, – оборвал его Маркус. – Только я об этом так и не узнал.
Эйтану понадобилось некоторое время, чтобы понять, о чем идет речь. Он потянулся за своим стаканом и, только отпив пару глотков, осознал, что, похоже, старик, говорит о своей переписке с Сэлинджером.
– Жена написала этот запрос, – после минутной паузы продолжил Маркус. – А мне ничего не сказала. Представляешь, все эти годы уведомление просто лежало среди каких-то старых документов. Я нашел его только вчера. Разбирал ее вещи и случайно наткнулся, – старик потер лоб и вздохнул. – Видимо, она разговорилась с кем-то на почте и ее спросили, получили ли мы письмо из Лондона. А жена и знать не знала. Вот и написала запрос в центральное отделение. Очевидно, кто-то просто стащил письмо прямо из ящика. Такое порой случается. Может, марка понравилась или просто ради озорства. Кто знает? – Он одним махом осушил бокал и протер губы тыльной стороной ладони. – В общем, выходит, я всю жизнь прожил с ложным чувством обиды…