Алиса видела, как мама плакала перед зеркалом. Девочка насмотрелась на больничные стены и детские столики с раскрасками. Мамина притворная бодрость, все эти переодевания с париками – Алиса замечала и это. А еще она понимала, что отец забывается в работе, чтобы не испытывать боли и не видеть разрушающуюся семью. От запаха больницы Алису тошнило, тошнило и от витаминов, которые мама пила пачками.
Несмотря на свою болезнь, мама продолжала отводить Алису в школу и на гимнастику. Они много времени проводили, прогуливаясь в парке. Больше всего Лисс любила заходить с мамой в магазин одежды. Мама учила ее, как сочетать вещи, как подбирать базовые цвета, ведь до болезни это было ее профессией. Вместе они крутились у зеркала.
– Ты у меня самая-самая красивая! – говорила мама, предлагая Алисе темно-синий жакет.
Все закончилось одним июльским утром. Ярко светило солнце, прогретый асфальт источал жар, создавая ребристые узоры в воздухе. Сухая трава не шевелилась и чахла под палящими лучами. О легком бризе можно было только мечтать. Воздух был горячим и влажным. Вдыхаешь его, и кажется, будто в легких и нет ничего. Сидя под старой яблоней, Алиса плела фенечки из ярких ниток мулине. Тогда это было очень модно. Можно было делать разные: одноцветные, полосатые, с именами, с узорами и даже с бисером. Ими можно было обмениваться, а кто-то даже умудрялся их продавать. Алисе нравилось, что мама сможет носить то, что сделано ее руками.
Неподалеку от Алисы Екатерина развешивала прохладное белье, источавшее свежий аромат ополаскивателя. Тогда у нее на висках не было седины, Екатерина была более активной и веселой. Занимаясь своим делом, она напевала себе под нос какую-то песенку, слова которой она наверняка уже давно не помнила, но мотив был ей приятен и позволял ей сосредоточенно заниматься своим делом.
В горле пересохло.
– Я попить, – Алиса поднялась с лавочки.
– Только ненадолго, маме нужно отдыхать, – произнесла ей вслед «бабушка».
– Хорошо, – Алиса помчалась в дом.
Босые ноги утопали в сухой траве. Хотелось чувствовать холод земли, однако та уже успела прогреться. Алиса взобралась по деревянным ступенькам на крыльцо, шаркая сухими пятками. Из-за двери послышался оглушительный грохот и звон разбившегося о паркет стекла. Рывком Алиса дернула дверь на себя.
Сверкающие белые осколки рассыпаны по всему полу. Они тянутся от лестницы до входной двери.
– Мам? – позвала Алиса.
Ответа нет, только звенящая тишина и стрекотание саранчи. Алиса зашла в прихожую и увидела в самом низу лестницы на второй этаж абсолютно безволосую маму в красном летнем платье. Ее ладони выставлены вперед, чтобы хоть как-то защититься от падения. В свете утреннего солнца пол сверкает осколками стеклянной вазы. На полу в луже застоявшейся воды лежат умирающие ромашки. Вместо ответа – приглушенный хрип.
Алиса дернулась и тут же проснулась. В наушниках играла песня Don't Tell Me группы Ruel. Лицо и подушка влажные от слез. Девушку мягко укачивало в кровати, словно в колыбели. Хрип из сна оказался звуком собирающейся в бойлере воды.
«Звезды, как осколки стекла. Они так же сверкают».
Алиса села в кровати, взглянула на время. Еще даже одиннадцати вечера не было. Связи нет, а это значит, что до ближайшей остановки ее никто не побеспокоит. Мерный стук колес и мелькающие в темноте фонари успокаивают. Так давно это было. Алиса уже почти не помнила маминого лица, только ее очертания. Безликая фигура в красном платье, призраком блуждающая по дому.
Мама умерла через несколько дней после падения с лестницы. Алисе даже не удалось попрощаться. Отец заботился о ее молодой психике и самочувствии. Боялся, что Лисс не выдержит боли утраты и тоже покинет его. Или чего он боялся?
«Не нужно тебе на это смотреть», – строго сказал тогда отец и исчез за дверями палаты.
Папа сильно изменился. Он создал для Алисы расписание и контролировал каждый ее шаг. Все стало нельзя, опасно, плохо. Он читал ее переписки, просматривал все вкладки в компьютере, проверял даже книги, которые Алиса читала. Все стало безопасным, гипоаллергенным и экологичным.
Каждый день отец отвозил ее в школу, после которой она должна была сразу идти «на свою гимнастику». Обязательно и очень важно было послать отцу сообщение до тренировки: «Я ушла тренироваться». После тренировки отец всегда ждал ее чуть ли не у самых дверей. Он отвозил ее домой и возвращался на работу. Любая инициатива злила отца. Когда он волновался, у него забавно дергались усы. Папа начинал накручивать себя и сматывать нервы в клубок. Теперь в доме было много успокоительного. Оно было повсюду: в баночках, капсулах, таблетках, порошке.
Они перестали дурачиться, как раньше, говорили только по делу.
Каждые полгода Алиса проходила полный медицинский осмотр. Отец боялся, что она наследует болезнь матери. Лисс пришлось вновь терпеть белые халаты и больничный запах.
Алиса вернулась в реальность только после того, как умылась и стала рассматривать себя в зеркале.
«Я так похожа на нее», – подумала она, касаясь кончиками пальцев подбородка с маленькой ямочкой.
Алиса услышала громкий смех в соседнем купе. Сейчас ей хотелось почувствовать, что она не одна, побыть среди людей. В темноте было уютно и тепло, но пора покинуть зону комфорта.
Лисс вытащила из сумки книгу, которую так и не успела дочитать дома, и вышла в коридор. За пределами ее темного царства кипела жизнь. Люди по соседству пили шампанское и громко смеялись, обсуждая дачные истории.
– …Так вот, когда его курица вновь пробралась ко мне на участок, без шуток, моя жена и дочь оценили, – рассказчик сделал перерыв, чтобы отпить из бокала. – Я ее, как баскетбольный мяч, швырнул через забор. Она упала в траву и убежала как ни в чем не бывало.
Невольно Алиса улыбнулась, ведь смех рассказчика был забавнее, чем его история. Напротив открытой двери в другое купе стоял проводник Артем и записывал что-то в свой блокнот, видимо, там уже заказывали завтрак на утро.
Проводник увидел Алису и жестом попросил подождать. Лисс кивнула ему.
Послышался искаженный скоростью гудок. Поезд начал поворачивать, и Алиса увидела свет локомотива впереди. Он мерцал разноцветными лампочками, прогоняя тьму, окутавшую все пространство вокруг. Лес учтиво расступался перед волшебным составом, открывая ему путь в сказку.
– Я так и не проверил ваши документы, – улыбаясь, произнес Артем, пряча блокнот в карман. – Не хотел будить вас.
Алиса юркнула в свое купе, вытащила паспорт и открыла файл с билетом на телефоне. На шторке вверху экрана появилась пометка о сообщении от Даниила, однако текста не было. Видимо, он не прогрузился.
«Что он мог мне написать после такого долгого молчания?» – подумала Алиса, наблюдая за тем, как Артем неуклюже держит в руке ее паспорт.
– Похоже, что все в порядке, – заключил проводник и протянул ей ярко-красный конверт с золотистыми узорами.
Лисс сломала восковую печать и достала бархатистый лист с правилами и картами перронов на всех вокзалах.
– Прочтите это внимательно, пожалуйста, – произнес Артем. – Здесь расписание, карты, перечень экскурсий. Вы можете участвовать во всем, если пожелаете. В анкете при покупке билета вы указали, что будете участвовать в ночном богослужении. Забронировать для вас домик на территории храма?
– Угу, – пробормотала Лисс, пытаясь открыть сообщение Даниила.
Связи не было.
– Хорошо, – Артем пометил что-то в своем блокноте.
– Уже можно просить завтрак на утро? – спросила Алиса с блеском в глазах.
Она не ужинала и уже вряд ли решилась бы на такой поздний прием пищи. Так что оставалось дожидаться завтрака.
– Конечно, могу предложить блинчики с шоколадной пастой и ягодами, яичницу и тост, а также салат. К этому вы можете выбрать напиток: горячий шоколад, кофе эспрессо, латте, капучино, и, конечно, у нас большой выбор чая.
– Давайте блинчики и эспрессо, – улыбаясь, ответила Алиса.
– Подождите, блинчики, яичница, тост и салат – это все одна порция, – робко произнес Артем.
– О… – Алиса смутилась. – Возьму тогда все. Не быть же мне голодной.
Артем был не сильно старше ее, и поэтому было очень неловко разговаривать с ним на «вы». Проводник записал заказ и, улыбаясь, ушел в другие купе. Где-то тихо играла музыка из фильма «Один дома».
Алиса испытывала очень разные чувства. Происходящее вокруг восхищало, радовало, что кто-то вообще придумал подобный тур, постарался составить программу, продумал всю логистику, сеттинг. Все так потрясающе украшено. Явно делали с душой. В то же время всплывают воспоминания о матери. Алиса чувствовала, что все эти мысли, как ледяная волна, накатывают и пытаются поглотить ее сознание, как океан, лижущий береговые скалы. Алиса ощущала себя предательницей. Ей казалось, будто своим поступком она оскорбила память о маме и жестоко поступила с отцом. Кончики пальцев похолодели, их слабо и неприятно покалывало.
«Разве не было жестоко запирать меня в своем доме?» – подумала Алиса, направляясь в сторону ресторана.
– Разве не были жестоки эти односложные разговоры за поздним ужином? – спросила Алиса в воздух.
Алиса вспоминала, как отец сидел напротив и молча ел. Жевал он очень громко, с характерным ритмом, от чего становилось не по себе.
– Как дела, пап? – спрашивала она, чтобы как-то наполнить звуками стены дома.
– Нормально, – устало отвечал он ей и продолжал есть, смотря себе в тарелку.
Затем он так же молча вставал, убирал тарелки в посудомойку и уходил к себе в кабинет.
«Ничего никогда не было нормально», – от этой мысли из глаз полились слезы.
– Разве можно лишать меня возможности выбирать, как мне жить и куда ехать? – еще громче произнесла Алиса.
Внезапно из соседнего вагона в тамбур вышли люди. Алиса тут же отвернулась к окну, чтобы никто не видел ее слез. Стыдно. Шествие людей, их веселье и улыбки, беззаботные разговоры – все это напоминало летний фестиваль. Обычно присутствующие на них собираются у костра, танцуют, поют, как одна большая семья, домом которой становится лес с крышей-облаками. Здесь же всех объединяет волшебный поезд, который везет их в приключение. Предвкушение и радость витали в воздухе запахом безалкогольного глинтвейна, какао и курицы в панировке.