«Единственное отличие – отсутствует колокольня», – подумал Даниил, рассматривая потрясающе слаженные переходы и арки.
Люди высыпали из автобусов на улицу. Их повели в сторону длинного здания – в трапезную на обед, где маленькие старушки в скромных монашеских одеяниях ставили тарелки в начале длинного стола в форме буквы «П». Люди передавали их друг другу, как в одной большой семье.
Даниил чувствовал себя очень уютно. Вокруг него была его семья. Наташке не терпелось добраться до баранок, которые стояли неподалеку от нее. Отец повторял, как ему хорошо, а мама просто улыбалась, радуясь тому, что семья наконец-то собралась вместе.
На первое был горячий суп с грибами и большим количеством картошки. Все без мяса, ведь был пост, однако приготовлено так, что чувство сытости не заставило себя ждать. Монахини принесли в трапезную невероятно вкусный хлеб, который они испекли утром. Он был мягким и горячим, а корочка аппетитно хрустела на зубах.
Даниил часто посматривал в сторону Алисы. Почему-то ему казалось, что с ней было что-то неладно. Она не стала много есть, сидела с грустным выражением лица и все время что-то читала в своем телефоне.
«Может быть, из-за отца, – подумал Даниил. – Она так ничего толком и не рассказала. Просто отшутилась, защищая свою правду. Как именно сбежала? Может, это и не мое дело, но мне хочется помочь».
После обеда Алиса ушла в свой домик, а Даниил с семьей отправился со своей группой на экскурсию в историко-краеведческий музей. Очередная выставка самоваров и подков, чьих-то старых вещей, прялок, на которых можно было попробовать поработать, глиняных горшков и всякой всячины. Даниил бродил вместе с отцом по узеньким залам, невнимательно рассматривая все вокруг. Мысли были только об Алисе.
«Что у тебя случилось? Почему ты не сказала мне? Ведь мне ты могла довериться. Может быть, по какой-то причине не могла, я не могу знать, что у нее в голове».
Мысли, мысли, ворох мыслей во чертогах. Они бродят и перепутываются. Только для Даниила мысли казались одним длинным коридором. Вот то, что есть на входе, а вот это получается на выходе. Одно следует из другого. Незачем усложнять и все перепутывать.
«Почему я все время думаю о ней? Значит ли это, что я волнуюсь? Если это так, значит, мое волнение обусловлено каким-то чувством».
Небо озарилось сиянием тысяч осколков. Алиса стояла перед дверями храма и смотрела вверх, рассматривая одинокие светила в холодном пространстве. Отец пытался еще дважды позвонить ей сегодня.
«Наверное, он уже дома», – подумала Алиса.
«Точно, дома. В этих холодных стенах совсем один».
Алиса чувствовала, что ноги в тонких колготках уже начало щипать на морозе, не спасали даже шерстяные гетры. Алиса трижды перекрестилась и в потоке людей вошла в храм.
Все было украшено еловыми веточками, на которых висели одинаковые стеклянные звездочки. Тепло пахло ладаном и воском. Алиса сняла куртку и под чтение часов[8] вошла внутрь. К батюшке стояли люди на исповедь.
Алиса давно не исповедовалась, да она и не хотела. От этого ее только сильнее давило чувство вины за то, что люди называют грехом. И хотя в конце исповеди священник произносил заветную фразу «…Да простит тебе все твои прегрешения», ожидаемое ощущение свободы у Алисы не появлялось.
Алиса встала с краю. Она была в темно-бордовом платье с длинными рукавами. Голова покрыта шарфом, больше похожим на плед.
В ночных службах есть что-то таинственное и необъяснимое. В некоторые моменты выключается свет и горят лишь свечи. Тишина пронзает пространство, и все стоят в ожидании чуда. В воздухе царит атмосфера предвкушения и всеобщего единения в ожидании какого-то таинства, понятного только им.
Алиса наблюдала за Даниилом, смотрела на другие семьи с детьми.
«Позвони папе. Ты должна это сделать, ведь ты его любишь, а он любит тебя».
На крестный ход все вышли на улицу со свечами в руках. Целая река маленьких огоньков потянулась вокруг храма следом за счастливым и улыбающимся настоятелем. Пар вырывался из его рта, когда он произносил молитвы. Ему вторил женский хор, который следовал за ним шлейфом. Капли святой воды замерзали на куртках, люди подставляли счастливые и одухотворенные лица. Запах ладана рассеивался в морозном воздухе. Он исходил от людей, от кадила, которое звенело золотистыми колокольчиками в темноте.
«Позвони своему папе!»
Все зашли в храм после крестного хода. Алиса же осталась на улице. Она будет стоять и смотреть на осколки-звезды.
«Ты должна это сделать. Этому разговору суждено состояться».
Тонкая нить сети отправила Алисе длинные гудки. Сердце билось все сильнее, девушка очень боялась услышать голос отца. Ожидание было невыносимым. Из храма послышалось пение, а на другом конце линии прозвучало привычное кряхтение поднятой трубки. Он ответил.
– Привет, пап.
Молчание.
– Я хотела сказать, что я очень сильно тебя люблю, – Алиса почувствовала, как в носу у нее защипало. – С Рождеством, пап. Я сейчас в городе Данилове, и со мной все хорошо. Прости меня за то, что я так сорвалась и ничего тебе не сказала. Я поступила с тобой жестоко, и от этого мне очень тяжело. Я… – Алиса почувствовала на щеке горячую слезу. – Я тебя очень люблю. Прости меня, пожалуйста!
На конце трубки стояло напряженное молчание. Алиса слышала дыхание отца.
– Алиса, ради чего ты это сделала? Чего ты пыталась этим добиться? Ты знаешь, что мне пришлось из-за тебя пережить? Я сорвался со своих испытаний, поднял связи, искал тебя… – его голос начал повышаться. – Если бы ты читала мои сообщения, то знала бы, что я в курсе, где ты находишься и на каком поезде! Ты взяла и спустила в помойное ведро все, что я тебе говорил, все, чему учил тебя! Тебе плевать на всех, кроме тебя самой, Алиса. Плевать на сбережения, которые я учил тебя копить. Тебе насрать на меня, на маму и на ее память, Алиса. Продолжай развлекаться! – он перешел на крик. – Вернешься домой, соберешь свои манатки и можешь валить на все четыре стороны! Делай что хочешь, мне плевать. Пока.
Он бросил трубку. Что-то внутри оборвалось. Исчезло все нежное наваждение. Пропало все, что было бережно соткано Богом в ее душе. Алиса не могла произнести ни слова, она просто слушала вой оборванной линии.
Звезды посыпались осколками на землю. Пространство вокруг размылось от слез. Алиса больше не могла выносить саму себя. Мороз сильно щипал девушку за ноги. Она не заметила, как сорвалась на бег. Слезы текли по щекам к подбородку, дыхание сбилось. Алиса мчалась в сторону своего домика, в лес. Она сошла с тропы и двинулась через сугробы, чтобы хоть немного ощутить свое тело и вернуть себя в реальность.
– Мама, прости меня! Мама, мамочка! – закричала Алиса небесным стеклам.
Они ответили ей безмолвным сияющим звоном. Алиса бежала, чувствуя, что проваливается в снег. Ей хотелось потеряться, раствориться, стать частью леса, отдав ему все свои эмоции. Больно-больно режут сердце осколки. Алиса уже видела среди деревьев огоньки маленьких домиков. Храм остался далеко позади. Божий дом, в котором царила любовь и обласканное ладаном тепло.
– Алиса! – послышался голос Даниила позади.
– Что? – прошептала она себе под нос и остановилась у дерева, схватившись за него рукой.
Холод отбирал у нее дыхание. Больше не было сил бежать, но тело желало унести ее прочь от того, кто заставил ее поступить так с отцом.
«От себя не убежишь», – думала Алиса.
– Алиса, подожди! – он приближался.
Она не пыталась убежать. Просто стояла и обнимала дерево, не в силах пошевелиться. В груди все дрожало. Вот-вот она сорвется на крик, на плач. Она уничтожила жалкие остатки своей семьи. Она убила все, что так долго хранила. Алиса затряслась и осела. Было ужасно холодно.
Даниил остановился у нее за спиной, не решаясь подойти ближе.
– Лисс? – уже спокойно спросил он. – Что случилось?
Терпеть уже не было сил. Она уничтожила все. Свою семью, свои чувства. Больше не было смысла молчать. Не было смысла глупо улыбаться и говорить, что все хорошо.
Даниил подошел ближе и сел рядом в снег.
– Ты замерзнешь, тебе нужно встать.
– Я все уничтожила, – сквозь слезы произнесла она. – Я сбежала из дома отца, потому что устала быть одна в этих гигантских комнатах. Уже много лет я встречаю Новый год в одиночестве, сижу, словно птица в янтарной клетке, чтобы отец за меня не волновался. А теперь в моей жизни появился ты, и я…
– Что?
– Я убежала из дома, не отпросившись у отца, потому что знала, что ответ будет «нет». Я просто сбежала, как подросток, через забор! Я, как дура, помчалась за тобой следом, потому что люблю тебя!
Тело дрожало мелкой дрожью. Она ждала, что Даниил встанет и уйдет прочь.
«Так тебе и надо! – думала она, закрыв лицо руками. – Сейчас ты заслуживаешь быть одна!»
– Я рад, что ты есть в моей жизни, это я могу сказать точно, – прошептал Даниил и прижал ее к себе.
В этот момент она сдалась, обмякла в его объятиях и расплакалась сдавленными и горькими хрипами. Ее сильно трясло, в груди давило так, что хотелось сложиться пополам. Алиса пыталась отдать лесу все, что в ней накопилось.
– Я рядом, Лисс, – прошептал он, немного покачиваясь. – Я с тобой.
Так они просидели совсем недолго. Как только Алиса немного успокоилась и смогла дышать свободнее, она почувствовала, что пуста, как стеклянный сосуд, забытый на антресоли. В ней больше нет ничего, кроме холода и ветра, который она жадно глотала.
– Пойдем в тепло, ты замерзла, – произнес Даниил.
Лисс кивнула и с его помощью поднялась. В тишине они побрели в сторону домиков. Алиса, наконец, ощутила свое тело. Прикосновения Даниила были горячими, но девушка была готова умереть от холода, сковавшего ее.
Постепенно они выбрались на узкую тропу, выложенную маленькими бревнышками. Пахло смолой и мокрой корой. Снег был пропитан этим запахом, а потому вся одежда, обласканная запахом ладана, приобрела ноты древесного аромата.