В заключение он прикрыл плечи Гейл кружевной шалью и игриво задержал в плену своих рук, чтобы в очередной раз поцеловать.
Гейл оттолкнулась от него. Вспыхнувшая на щеках краска выдала ее страсть.
— Как это… нелепо, Роуэн! Я нелепая.
— Едва ли, — улыбнулся он и отступил назад, учтиво предоставляя Гейл свободу, чтобы она могла прийти в себя. — Но считайте себя отныне официально ответственной за здоровье обитателей дома, мисс Реншоу, ибо, клянусь, когда в другой раз Тео прищемит руку дверцей кареты или кто-то вывихнет лодыжку, я едва ли смогу себя контролировать.
Гейл шутливо толкнула его в плечо:
— Вы проказник, доктор Уэст!
Часы в коридоре пробили пять раз, и Роуэн поморщился:
— Дом скоро придет в движение, Гейл. Картер рано приходит с подносом и кофе.
— Ухожу. Не хотелось бы встретиться с ним на лестнице.
Пора было ее отпускать.
«Я, кажется, влюбился, но она об этом и слышать не желает. Проклятие! Не думаю, что смогу пережить ту головную боль, что она мне доставляет, но теперь ни за что не отступлюсь. Нужно доказать мисс Гейл Реншоу, что наука и любовь способны сосуществовать рядом».
Глава 17
Он оставил ее почти на весь день, демонстрируя чудо выдержки и терпения, на которые способен мужчина при данных обстоятельствах. Недовольно ворча про себя, Роуэн поднимался по лестнице, убежденный, что, будь этот мир нормальным, он не был бы низведен до положения человека, вынужденного довольствоваться лишь малой толикой счастья, вместо того чтобы провести весь день в постели с неотразимой мисс Реншоу, после чего, задыхаясь от радости, она согласилась бы выйти за него замуж.
Открыв дверь, он увидел знакомую картину: Гейл сидела на табурете за одним из длинных столов у окна с разложенными вокруг книгами. Опираясь на локти, она в глубокой задумчивости жевала кончик пера. Темные волосы были собраны сзади в простой пучок. От ее прелестного вида у Роуэна перехватило дыхание. Несколько прядей, выскользнувших из пучка, змеились вниз по ее длинной шее, привлекая взгляд к откровенному вырезу. Стремясь, как обычно, придать своему облику налет профессионализма и простоты, Гейл надела повседневное платье голубого цвета, модный покрой которого и беспроигрышная элегантность фасона в сочетании с дорогими гагатовыми пуговицами вызывали прямо противоположный эффект.
«Она будет красивой и в мешковине».
— Вижу, вы одеты, мисс Реншоу.
Она озарила его такой улыбкой, что он едва не отказался от предложения, с которым пришел.
— Я же говорила, что мне трудно сосредоточиться, если на мне меньше трех слоев одежды!
— А я говорю, что это все теория, пока не проверенная на практике.
— Хотите предложить мне попробовать учиться… без одежды?
Неожиданный поворот их беседы чуть не заставил его забыть о цели прихода. Представив мисс Реншоу с журналом «Ланцет» вместо одежды, Роуэн почувствовал, как у него заколотилось сердце.
— Своего предложения предпочту пока вслух не высказывать, но, пока не забыл, зачем пришел, хочу вам кое-что сказать.
Она оттолкнулась от стола и встала. Ее игривое выражение преобразилось в настороженное.
— Если это не задание, доктор Уэст, не думаю, что прилично…
— Черт подери, Гейл! Дай человеку закончить без препирательств! Идет? — гаркнул Роуэн.
— Идет. — Она в ожидании скрестила на груди руки. — Ну и что это?
Выглядела она комично, и от гнева Роуэна не осталось и следа.
«Господи, я получаю удовольствие от каждой минуты ее присутствия, даже если она пытается свести меня с ума. Но теперь есть надежда, что мир установится надолго».
— Вы знаете, как умерла Шарлотта Гамильтон?
Гейл кивнула:
— Я думала, от горячки. Но после переезда в Стэндиш-Кроссинг и рассказов тети Джейн я уже в этом не уверена.
— Вот, мисс Реншоу. Это мое исследование причин смерти Шарлотты. Я хотел понять, что произошло, и вот он — результат. Здесь несколько заметок, которые я составил о горячке, унесшей ее жизнь, на основании тех фактов, которые собрал воедино после возвращения из Индии. Возможно, вы увидите то, что не заметили другие, либо подтвердите худшее. — Он протянул ей тонкий бумажный пакет. — Я доверяю твоему суждению, Гейл.
Она медленно взяла пакет, не отрывая глаз от его лица. Роуэн не знал, как себя вести, когда пересек тонкую линию, что отделяла личную честь от обещаний, данных погибшей. Передача записок была своего рода рулеткой. Он их не закончил, потому что прервал работу после поездки в Стэндиш-Кроссинг и открывшейся правды. Но он надеялся, что и этого достаточно, чтобы Гейл смогла разглядеть несообразности и высказала свое сомнение.
«Используй свой острый ум, Гейл, и разберись в этом. Может, тогда ты увидишь, что ничто не мешает тебе полюбить меня».
— Спасибо, Роуэн. — Она отложила пакет в сторону. Ее щеки порозовели. — Я обязательно взгляну на них, когда… смогу сосредоточиться.
— На тебе, насколько могу судить, не меньше четырех слоев. Мне оставить тебя, чтобы могла прочитать в одиночестве? — Его предложение было искренним, хотя Роуэн очень хотел остаться. — Если только не хочешь, чтобы я остался и помог расшифровывать наиболее трудночитаемые из моих каракулей.
Она сделала шаг к нему навстречу и протянула руки к лацканам его сюртука.
— Это такая ужасная задача, доктор Уэст.
— Какая? Мой сюртук?
Он замер в неподвижности. От игривого прикосновения ее руки в нем взыграла кровь.
— Вы… страшно меня отвлекаете. Боюсь, что в вашем присутствии я не смогла бы прочитать и детской азбуки.
Он поймал ее руку и прижал к своей груди под сюртуком, где в ровном ритме билось сердце.
— Вот она, задача, мисс Реншоу. Но думаю, что я нашел решение.
— Да?
Она слегка откинула назад голову, чтобы взглянуть на него, и ее губы приоткрылись.
— Мы должны освободиться от этой страсти, чтобы вы могли сосредоточиться.
Он начал лениво развязывать узел своего галстука.
— Здесь? — в тревоге спросила она. — М-мы не можем… здесь!
— Как можно быть такой нескромной у меня на постели, а здесь — такой стеснительной?
— Я не стеснительная! Но ты… — Она вдруг утратила нить своей мысли, когда Роуэн распахнул рубашку и приблизился к ней на шаг. — Роуэн, я не хочу, чтобы ты относился ко мне иначе. Меня беспокоит, что теперь ты видишь во мне нагую женщину, распростертую на твоей постели, в то время как я серьезная студентка. Я не брошу свою учебу в угоду играм!
— Я и не хочу, чтобы ты бросала учебу…
— Хорошо.
— Но и не позволю тебе игнорировать то, что происходит между нами, Гейл. — Он взял ее руку и провел вниз по твердому покрову мышц своего живота. — Меня влечет к тебе, как мошку к огню. Почему мне постоянно хочется к тебе прикасаться? И чувствовать тебя?
— Нам нужно остановиться. Кто-нибудь может войти… Миссис Эванс то и дело присылает наверх подносы.
— Ты права. Нам нужно остановиться.
Он сократил между ними расстояние и притянул ее в свои объятия. Ее голова откинулась назад, и он увидел в глазах озорные огоньки, говорящие, что Гейл получает удовольствие от этой запретной игры. Он проворно расстегнул пуговицы на ее платье, обнажив шею.
— Может, настала очередь урока анатомии, мисс Реншоу?
— Я люблю… анатомию.
— Очень хорошо. — Его язык вызвал настоящую электрическую бурю на ее коже. — Как называется эта мышца?
Он подразнил треугольник между ее ключицей и твердой округлостью груди.
— М-малая грудная…
Изогнув спину, Гейл припала к Роуэну, и ему пришлось скрыть свою улыбку.
«Вот она — ее невозможность сосредоточиться».
— А какую мышцу я использую для этого?
Роуэн лизнул округлость ее груди, желая ввергнуть в соблазн расстегнуть еще несколько пуговок для продолжения игры.
— О… язык… их несколько… язычковая нижняя, верхняя… о, Роуэн!
Гейл застонала, поддаваясь электрическому огню его прикосновений, и, прочитав мысли Роуэна, расстегнула следующие две пуговицы, предоставив ему доступ к груди. Из-за кромки корсета, словно моля о внимании, выступали затвердевшие соски.
— А это что? — Роуэн нарочно пренебрег ими, чтобы помучить ее еще немного, и прильнул ртом к ее шее. — Мисс Реншоу?
— Я… не помню.
— Тогда минус. Моя ученица должна понести наказание.
Он переместил рот к груди, лаская ее одним своим дыханием, пока не увидел, что Гейл дрожит от желания.
— Роуэн!
Он взял в рот ее сосок, поводил языком вокруг чувствительного кончика, пока она не стала извиваться, и отпустил только тогда, когда увидел, что она вот-вот закричит.
— Успокойтесь, мисс Реншоу. Продолжим наш урок. Что это?
«И это? И это?»
Он выбирал на ее теле все чувствительные места, до которых мог дотянуться, не размыкая объятий, но пытка лишала ее рассудка.
— На латыни, мисс Реншоу.
— Да, о да… умоляю!
— Неправильный ответ, мисс Реншоу, — вздохнул Роуэн, и его жаркое дыхание вновь обожгло ее кожу, вызывая в теле пульсацию сладострастия. — Боюсь, вы заслужили еще одно наказание.
Он подхватил Гейл за талию и усадил на стол. Ее грудь была обнажена и открыта для доступа его рук и губ. Не теряя времени, он показал, что одних сосков хватит, чтобы довести ее до грани безумия.
— О Боже! Роуэн! Пожалуйста!
— Ш-ш-ш! Вам нужно сосредоточиться, мисс Реншоу, чтобы ответить на заключительный экзаменационный вопрос.
Он легонько толкнул ее на стол, и теперь она лежала на самом краю, обхватив Роуэна ногами. С учебником под головой вместо подушки, обнаженной грудью и вскинутыми до бедер юбками она представляла собой соблазнительное зрелище.
— Р-Роуэн, я…
Порочно улыбнувшись, он приступил к «наказанию», которое она заслужила, отчего мир вокруг померк, и желание отпускать умные шутки пропало.
Разговоров больше не последует.
Приблизившись к ней ртом, Роуэн начал свой танец обольщения, в котором принимали участие губы, зубы и язык. Он ласкал ее легкими, как пух, прикосновениями до тех пор, пока не понял, что она в его полной власти.