Когда наступила ночь, Эш вывел Роуэна в коридор.
— Ей нужно дать что-то от боли.
Роуэн покачал головой.
— Боюсь, это будет ошибкой. Все, что бы я ни дал ей для подавления боли, замедлит также сердечную и дыхательную деятельность, что может ослабить и ее способность выжить. Я не хочу тебя пугать, Эш, но…
— Ты шутишь? Я еще никогда в жизни так не боялся, даже когда мы сидели в том черном аду и они, выволакивая нас по одному, избивали так, что я думал: настал мой смертный час. Так что скажи мне всю правду, Роуэн.
— Даже если я дам ей что-то от боли, настойку опия или морфин, нельзя предугадать, как поведет себя организм. Мышьяк поражает желудок и внутренние органы. Если масштаб поражения велик, у нее может развиться шок, паралич, что угодно. Черт подери, Эш! Не знаю наверняка, но мое шестое чувство подсказывает: чем дольше она протянет, тем выше ее шансы выжить. Если мы сумеем продержаться до утра, думаю, худшее останется позади, и тогда дальнейший исход будет зависеть от отдыха и процесса восстановления.
— До утра, — повторил Эш, хватаясь за надежду.
Вернувшись к постели жены, он возобновил свое дежурство, помогая чем можно и ухаживая за Кэролайн с неистовой преданностью, бросавшей вызов смерти.
В полночь у Кэролайн случился выкидыш. О ее беременности они еще не знали, и этот удар чуть не лишил Эша мужества. Ввиду крайней слабости Кэролайн было принято безмолвное решение пока не говорить ей об этом. Глядя, как Эш целует свою балансирующую на грани сознания жену, как шепчет ей бесконечные признания, обещает, что будет любить ее до последнего дыхания, Роуэн чувствовал невыразимую скорбь, которую изо всех сил старался сдерживать.
— Ты должна жить, дорогая, — тихо говорил Эш, поглаживая ее щеки. — Если не ради меня, то ради своего колледжа. Дедушка Уолкер собирается подарить тебе Беллвуд, милая, чтобы ты могла превратить этот скрипучий монолит в школу своей мечты. Он приготовил этот подарок тебе на Рождество. Ты не можешь… уйти, Кэролайн.
Роуэн отошел, чтобы оставить Эша наедине с женой, пока тот заклинал ее жить.
К Роуэну присоединилась Гейл.
— Миссис Картер приготовила нам кофе.
Он посмотрел на нее с некоторым удивлением.
— Спасибо, это как раз то, что мне нужно.
В третьем часу ночи пульс Кэролайн стал чуточку сильнее, и Роуэн смог посмотреть другу в глаза и сказать, что поворотный момент пройден.
Кэролайн выживет.
Оставив Роуэна у постели, Эш пошел сообщить добрую весть Годвину и остальным. Гейл подсела к Роуэну и посмотрела ему в лицо.
— Но вид у вас не такой радостный, как следовало бы ожидать, доктор Уэст, — тихо, чтобы не разбудить больную, сказала она и положила ладонь на его руку. — Вы здоровы?
— Это… всегда трудно, когда беда случается с кем-то, кого ты знаешь. Если бы она умерла, думаю, он вряд ли сумел бы когда-нибудь простить меня.
Роуэн бросил на нее холодный взгляд.
— И это все, что тебя волнует?
— Не все.
После короткого колебания он повернулся к ней и шепотом высказал свои наибольшие страхи:
— Выкидыш с обильным кровотечением. Настоящая трагедия может состоять в том, что, вероятно, у них уже никогда не будет детей. Хотя, возможно, время докажет мою неправоту, но…
Роуэн вздохнул и, поднеся руку Гейл к губам, поцеловал в ладонь. Это был неосторожный жест. Ему просто нестерпимо хотелось ощутить ее прикосновение. Потом он нехотя отпустил ее руку, не желая смущать, если вдруг вернется Эш.
— Но ничего этого я не скажу, Гейл. Им и без того хватит о чем горевать.
Роуэн знал, что Кэролайн — сильная и независимая женщина, но даже для нее это будет тяжелым ударом. Они с Эшем только начали совместную жизнь, и Роуэну не хотелось становиться вестником недоброй новости о том, что не все их мечты сбудутся.
Какой бы враг ни преследовал «Пресыщенных», время ожидания следующей атаки вышло.
Опасность не позволит Эшу одному броситься на поиск врага, когда пыль уляжется. Слишком хорошо он знал Блэкуэлла — и остальных.
«Наша стратегия тихого уклонения и благоразумного бегства себя исчерпала. «Пресыщенные», так или иначе, уже не будут прежними».
Было почти четыре часа утра, когда в комнате воцарилась мертвая тишина. Эш, поддавшись усталости, заснул в кресле возле камина. Гейл обвела сцену глазами и вздохнула. День выдался длинный и страшный, но жизнь человека была спасена, и она все еще испытывала благоговейный трепет перед Роуэном, руководившим драмой, что разворачивалась перед ее глазами.
«Он был такой сильный, когда противостоял Эшу, он знал, что делать, когда вокруг все суетились и кричали, высказывая разные предположения, или от страха впадали в оцепенение. Может быть, поэтому только мужчины до сих пор занимаются медициной. Потому что нужно уметь дать отпор и не бояться, что о тебе подумают».
Роуэн работал за письменным столом у стены, просматривая медицинский текст по желудочным болезням и делая пометки. Он еще не отдыхал, и Гейл знала, что было бесполезно просить его сделать передышку.
Когда Гейл вновь перенесла внимание на миссис Блэкуэлл, то заметила, что Кэролайн не спит и тоже окидывает взглядом комнату вместе с ее обитателями.
— Вам нужно отдыхать, — прошептала Гейл.
— Я так измучилась, что мне не до отдыха, — шепотом ответила Кэролайн. — Не составите мне компанию, чтобы немного отвлечься?
— Конечно. — Гейл отложила полотенце в сторону и, незаметно коснувшись ладонью ее лба, проверила температуру. — Надеюсь, моя компания вас устроит. Не помню, когда в последний раз имела удовольствие общаться с другой женщиной, так что, возможно, уже забыла, как это делается. Дайте согрею ваши руки.
— Вы… такая, как описывал Эш.
— Да? О Боже!
— Вы и вправду мечтаете стать доктором?
Гейл кивнула:
— Сейчас даже еще сильнее, чем когда начинала. Я и не думала, что будет так… трудно. Я полна решимости достичь своей цели. Доктор Уэст — очень хороший учитель.
— Вы любите Роуэна, да?
— Нет! — Но отрицание прозвучало слишком поспешно, и Гейл это знала. — То есть я хочу сказать, что любить его невозможно, я его ассистентка, и только.
— Понятно, значит, это вопрос этики. — Кэролайн приложила руку к глазам. — Как будто сердце слушает, что ему твердят о правилах.
— Роуэн, он… — Гейл сделала глубокий вдох и продолжила шепотом, чтобы никто, кроме пациентки, ее не услышал: — Не знаю, но я почему-то все время жду, что он меня разочарует или обидит, хотя не думаю, что это когда-либо случится. Если бы любовь между нами была возможна, то ее объектом стал бы он.
— Я очень сомневаюсь, что любовь невозможна. Даже мечты о независимости не исключают страсти. — Кэролайн перевела взгляд на мужа, и ее большие карие глаза засияли любовью. — От мечты не отказываешься, но включаешь в нее гораздо большее.
— Вы такая романтичная, миссис Блэкуэлл, — улыбнулась Гейл.
Кэролайн покачала головой.
— Я чрезвычайно практичная и не понимаю, почему муж считает, что мне нужно такое количество шляпок.
Гейл тихо рассмеялась.
— Я еще более практичная и не могу понять, почему все вокруг думают, что мне нужен муж. Со шляпками куда проще и забот меньше.
— А вы не романтичная, мисс Реншоу.
— И никогда не буду! И замуж никогда не выйду.
Гейл украдкой взглянула на Роуэна. Он сидел за письменным столом Кэролайн, упираясь коленками в столешницу, и имел вид человека, испытывающего неудобство. Он работал, подпирая рукой щеку. Волосы его были взъерошены. Заметив, что на манжете темного докторского сюртука отсутствует пуговица, Гейл расстроилась. Ей всегда казалось, что миссис Эванс и другие заботились о Роуэне. Вероятно, так оно и было. Но он заслуживал гораздо большего.
Она невольно представила, как это было бы славно — на правах жены заботиться о его сюртуках и пуговицах. Жена могла бы убрать с его глаз волосы, могла бы лечить его головные боли и снимать дневные заботы. И не чувствовать себя виноватой от желания быть обычной, делая обычные вещи.
В разговоре с Кэролайн она была искренней, хотя не в такой степени, как могла бы. Испытывая муки любви, Гейл старалась не потерять себя окончательно. Потому что в один прекрасный день ее обучение закончится и настанет время выбора. Роуэну придется ее отпустить.
Он уже пытался сделать ей предложение, но она его остановила. Даже тогда, когда, разгоряченная страстью, она еще чувствовала в коленях дрожь, ее страшили компромиссы, которые придут с супружеством, и потеря свободы.
«Что, если мне не хватит сил продолжать? Что, если он меня не отпустит?»
Гейл опустила взгляд на свои ладони, лежащие поверх бледных пальцев Кэролайн. Она уже знала ответ.
«Если сохраню свои чувства при себе, у него не будет выбора. Он ни за что не должен узнать, что я люблю его».
«Любить его невозможно, я его ассистентка…»
Делая вид, что поглощен чтением учебника, Роуэн позволил словам проникнуть в его сознание. Затем последовало худшее из всего разговора: «Я никогда не выйду замуж».
«Я идиот. Эта женщина разожгла во мне пожар. И все закончится одиночеством».
Глава 22
В понедельник рано утром Роуэн объявил, что может спокойно уехать. Миссис Кларк запасла столько свежего молока, что хватило бы не только ее хозяйке, но и на целый сиротский приют. Годвин делал все, что было в его силах, чтобы выразить доктору и его помощнице свою благодарность за помощь, равно как и все остальные слуги Эша старались их ублажить, чем только можно было. Эш, как и Роуэн, обращался со своей прислугой как с родными, и они не скрывали своей любви к молодой миссис Блэкуэлл.
Застегнув пальто, Гейл ждала, когда мужчины закончат разговор. Стоя на лестнице, они переговаривались о чем-то своем, вне пределов ее слышимости. Невозможно было не заметить, какие они непохожие. Эш, лощеный и властный, напоминал золотого льва. Но Гейл смотрела только на Роуэна. В нем присутствовала какая-то простота и в то же время царственность. Он был элегантный, но не стремился выделиться. Особенно ей нравилась его способность сохранять тихое спокойствие, когда другие говорили.