Идеопласты, сменяясь перед темно-синими глазами Данло, ознакомили его с некоторыми фактами из истории войны богов.
Он узнал, что некоторые из богов шли почти на все, чтобы уничтожить других: взрывали звезды, пользовались энергией черных дыр и нулевых точек пространства-времени. Настоящий бог, как утверждала Твердь, применяет эту энергию для созидания, но всегда найдутся те, кто готов использовать ее в противоположных целях. Шли в ход и другие виды оружия.
Так, бог по имени Маралах напустил на планету, принадлежавшую Единственному, разумных бактерий. Эти микророботы, известные повсеместно как разрушители, в считанные дни превратили леса и океаны планеты в густую бурую жижу.
Такой же микротехникой Маралах пытался заразить многих богов, бывших союзниками Тверди. Он засылал к Искинту и Чистому Разуму информационные вирусы, чтобы исказить их мастер-программы и свести их с ума. Маралах первым из богов открыл, как неустойчив искусственный разум против сюрреальностей, почти совершенных симуляций реальности, которые полностью овладевают компьютерными нейросхемами и заставляют самых могущественных богов путать иллюзорное с реальным.
Кремниевый Бог развил и усовершенствовал это оружие.
Малопонятным для Данло способом он конструировал философские и психические концепции, грозящие рассудку галактики, если не самой вселенной. Данло почувствовал страх перед этим древним богом, столь безжалостным к чужому разуму. Он возненавидел этого врага Тверди (и отцовского врага), а заодно и себя за то, что поддался ненависти.
— Почему? — спросил он, зажимая пульсирующий глаз. — Почему обязательно должна быть война?
Почему, мой милый Данло? Да потому, что война всегда была и всегда будет. Эта ее стадия началась два миллиона лет назад, когда Эльдрия победила так называемого Темного Бога. Ты ведь знаешь, кто такая Эльдрия, раса чистого разума и золотого света?
Знания Данло об Эльдрии ограничивались общеизвестными сведениями. Он знал, что Эльдрия — это раса богов, некогда поместивших свое коллективное сознание в черную дыру у центра галактики. Но прежде чем покинуть свои тела и завершить свою космическую эволюцию, они будто бы внедрили глубочайшую свою мудрость — секрет жизни — в ДНК своих избранников, благородного вида хомо сапиенс.
Поэтому в организме каждого человека дремлет и ждет своего часа тайна богов.
В честь этих древнейших богов правители Ордена назвали эту тайну Старшей Эддой и объявили, что Эдду, согласно божественному проекту, можно вспомнить. Почти каждый, пройдя соответствующую подготовку, способен оживить память, заложенную в его клетках. Сам Данло вспомнил Эдду глубже кого бы то ни было. Эдда представляла собой кладезь почти бездонного знания, и Данло пил из него, пока не почувствовал, что больше его разум не выдержит. В одну ночь он, как ребенок, попавший в волшебный лес, вспомнил множество чудесных вещей. Но теперь, сделавшись старше, он утратил свой дар воспоминателя. Многие моменты своей жизни он помнил с четкостью, не уступавшей граням идеопласта или драгоценного камня, но потерял способность погружаться в залежи глубинной памяти у себя внутри. Он не мог больше вспомнить свое глубинное «я» и в этом не отличался от любого другого человека.
— Да… я слышал о них, — сказал он.
И вспоминал Старшую Эдду.
— Да.
Я думаю, что секрет победы Эльдрии над Темным Богом закодирован в Старшей Эдде.
— Да, возможно, — медленно кивнул Данло. — В Эдде есть все.
Может быть, ты когда-нибудь вспомнишь этот секрет и используешь его для победы над Кремниевым Богом.
Расшифровав это странное замечание, Данло подошел к окну.
Внизу на широком пляже сверкал, как осколок черного стекла, его корабль, понемногу заметаемый песком. Данла представлял себе, как шуршат песчинки по алмазному корпусу, но слышать этого не мог — океанский прибой заглушал все звуки.
— Я не хочу побеждать Кремниевого Бога, — сказал он. — Я вообще никого не хочу побеждать.
Значит, твоя цель, как ты сам полагаешь, — остаться в стороне от этой войны.
— Да, я человек не военный. Мне… нельзя. Я ненавижу войну.
Странное чувство для воина.
— Вы ошибаетесь. Я не воин. Я дал обет ахимсы и не могу намеренно причинить вред ни человеку, ни животному. Лучше умереть самому, чем убить.
Я знаю, что такое ахимса.
— Я лучше умру, чем убью кого-нибудь — даже бога. Особенно бога.
Посмотрим.
Спину Данло внезапно овеяло холодом, словно от сквозняка. Он посмотрел, как волны разбиваются о прибрежные камни, стреляя пеной и брызгами, потер глаза и сказал:
— Но ведь я только человек, правда? Мыслимо ли, чтобы человек победил бога? Если эта тайна содержится в Старшей Эдде, то богине его, конечно, легче вспомнить.
Одни идеопласты сменялись другими, и ответ Тверди изумил Данло.
Я не могу вспоминать так, как ты. Мне ни разу не удалось добраться до памяти, которую ты называешь Старшей Эддой.
— Как же так? Ваш мозг, все ваше существо так огромны, так могущественны, что…
Размер и мощность мозга иногда только мешают вспоминать. Я создала себя по образу других. Большинство богов в галактике — это компьютеры или неиросхемы, привитые к человеческому мозгу. У компьютеров тоже есть память, но ни один компьютер или искусственный интеллект не способен вспоминать по-настоящему.
Данло, потирая ноющий лоб, задумался об эволюции человеческого мозга, о том, как он постепенно наслаивался на более примитивный обезьяний и на ствол рептилии глубоко внутри. В сущности, собственно человеческие лобные доли — всего лишь серое вещество, привитое к более древним и глубоким структурам, лежащим в основе человеческого «я». Что такое бог, если не продолжение этой эволюции? Что такое его мозг, как не слои нейросхем, наращенные на. мозг человека? И так ли уж важно, из чего эти неиросхемы сделаны — из кремния, из алмазов или из искусственных белковых лун? Мозг есть мозг, и каждый мозг способен вспоминать.
Но что, если древнейшую память можно найти лишь в самой глубокой и древней его части? Что, если только миндалины или гиппокампус способны расшифровать наследственную память, закодированную в генах? Данло в тысячный раз спасовал перед тайной памяти. Что же она, в сущности, такое?
— Но ведь вы когда-то были человеком, правда? — спросил он. — Я слышал, что вы были женщиной по имени Калинда, которая усилила свой мозг нейросхемами и выросла в богиню, известную нам как Твердь.
Я то, что я есть. Я вспомнила бы себя, если бы могла. Порой мне это почти удается, но это все равно что пытаться представить себе вкус кровоплода, держа в руке его кожуру. Как я тоскую по горькой сладости воспоминаний! Есть в Старшей Эдде что-то странное — то, чего ни один человек или бог не сумел понять.
Данло вернулся к окну и раскинул, руки, словно желая обнять океан. Он обвел взглядом небо, где серые тучи перемежались пятнами синевы. Где-то за атмосферой этой Земли — возможно, в этой же солнечной системе, — плавали в космосе легендарные лунные мозги Тверди. Между звездами, заменяющими Ей глаза, помещались миллионы отдельных долей мозга, которые каким-то образом работали совместно, составляя Ее громадный, не поддающийся пониманию разум.
— Какова же тогда ваша цель? — спросил он. — Для чего нужен весь этот… мозг?
Моя цель — это моя цель. Она откроется мне в свое время, как тебе твоя. Какова цель чего бы то ни было? Единение с другими и с Другим, вечное и бесконечное. Единение и созидание. Сотворение нового мира, который стал бы домом для таких, как я. Мне одиноко, и я хочу домой.
Расшифровав это послание, Данло прикрыл рукой глаза и сказал:
— Но ваш мозг, ваше «я», глубокое «я»…
Большую часть своего мозга я сконструировала, чтобы усилить свою компьютерную — точнее, моделирующую, — мощность. Моделирование — вот чем должны заниматься боги. Мы должны моделировать и создавать будущее сами, иначе нас затянет в него и уничтожит. Я тоже должна видеть предоставляемые вселенной возможности, не то другие боги уничтожат меня. Но у нас есть и другие причины для моделирования и изучения вселенной. Другие, высшие цели.
Данло помолчал немного и спросил:
— Что же это за цели?
Познание Божьего промысла.
Хождение по комнате давалось Данло с трудом. Усталые ноги разболелись, и притяжение этой Земли, пронизывая суставы, поднималось через колени и бедра к позвоночнику. Данло мог бы снова сесть на подушку, но слова Тверди так будоражили его, что он не мог думать об отдыхе. Мнимое смирение, с которым Она упомянула о Боге, позабавило Данло. Твердь, по всей видимости, знала толк в иронии — или же он просто толковал по-своему идеопласты, которые Она выстраивала перед ним.
Но чтобы познать то, что должно, мне нужно сначала осуществить более мелкие цели. Кремниевый Бог должен быть убит, по меньшей мере — побежден и уж по самой меньшей — остановлен. Быть может, когда-нибудь ты вспомнишь Старшую Эдду и узнаешь, как это сделать.
Данло, так и не поверивший до конца, что эта богиня по имени Калинда нуждается в его помощи, заулыбался. У Калинды Многоумной наверняка должны быть и другие способы вспомнить Старшую Эдду. Может быть, Она просто испытывает его, играет с ним, как ребенок с червяком. Все легенды о Тверди гласят, что поиграть она любит.
Кремниевый Бог опасен для вашего вида. Он использует людей в своих целях.
После недолгих, но глубоких раздумий Данло решил наконец принять на веру то, что говорит Твердь. Искренность и печаль, которые он чувствовал в Ней, находили в нем живой отклик, а видя Ее слова перед собой во всем их великолепии, он сознавал, что в определенном смысле они правдивы.
— Каких людей? — спросил Данло. Тут перед ним возник образ человека с фиолетовыми глазами и двумя красными кольцами на руках, и он сказал с внезапной уверенностью: — Знаю. Воинов-поэтов.
Я думаю, он хочет захватить контроль над их Орденом. Это нужно проверить.