его уст, как текучее серебро, а произношение заметно улучшилось. «Пресвятые блаженные старейшины» он переменил на более современное обращение, и его речь обрела апломб наряду с обаянием. Рассказав об их с Данло встрече на Фарфаре, он перешел к старинной вражде своего Ордена с Орденом Мистических Математиков и союзу воинов-поэтов со Старой Церковью. Он намекнул, что воины-поэты действительно помогли Архитекторам в создании вируса, вызвавшего Великую Чуму, и эта новость привела старейшин в смятение. Из-за столов стали слышаться возгласы недоверия и возмущения. Бертрам, снова отодвинув стул, наставил свой перст.
— Мы тоже должны спросить воина-поэта кое о чем.
Харра неохотным кивком дала ему позволение.
— Твой Орден, по твоим же словам, тысячи лет враждует с Орденом пилота. Почему мы должны тебе верить?
Лиловые глаза Малаклипса скользнули по лицу Бертрама, и ясный, звучный, полный уверенности голос произнес:
— Нас, воинов-поэтов, учат трем вещам: убивать, умирать и говорить правду.
Старейшины застыли на своих стульях, не шевелясь.
— Что привело тебя в наш мир? — не сдавался Бертрам.
— Простой ответ звучит так: мой Орден хочет возобновить свои старые связи с вашей Церковью.
— Но есть ответ и посложнее?
— Сложность нарастает слой за слоем, как в луковице. Вселенная бесконечно сложна.
Он хочет рассорить мой Орден с Церковью, понял вдруг Данло. Это первая из его целей.
— Возможно, нам следует содрать все эти слои, чтобы открыть истину, — сказал Бертрам.
— Путь к истине есть всегда, — согласился Малаклипс, не сказав ничего и в то же время сказав все.
Бертрам посмотрел на него так, словно обрел, подобно цефику, искусство читать по лицам.
— У вас, насколько мы знаем ваш Орден, нет ничего общего со Святой Церковью.
— Так уж и ничего?
— Мы по крайней мере ничего общего не находим, — поколебавшись, сказал Бертрам.
— Тогда нам в самом деле надо облупить с луковицы несколько слоев. У моего Ордена и вашей Церкви есть одна очень важная общая цель.
— Какая?
— Нас, как и вас, беспокоит разрастание галактических богов.
— Никаких богов в Галактике нет! — гневно отрезал Бертрам. — Нет бога, кроме Бога; Бог един, и другого быть не может.
— Имя же этому Богу — Эде, — подхватил Малаклипс, — Вечный и Бесконечный Архитектор Вселенной.
— Ты знаком с Алгоритмом?
— Мы ищем поэзию повсюду, а в Алгоритме порой встречаются поистине возвышенные строки.
— Нельзя рассматривать Алгоритм как чисто поэтическое произведение, — молвил Бертрам с укором, хотя слова Малаклипса явно пришлись ему по душе. — Стихи, даже самые возвышенные, создаются человеком, Алгоритм же дан нам Богом Эде.
— «Под его молотом в небесах зазвенят звезды», — процитировал Малаклипс из «Рождества Бога Эде». — Это трудно воспринимать иначе, как поэзию, правда? Ведь не представляете же вы Эде как бесконечно огромного человека, парящего в космосе с гигантским молотом в руках?
— Но звезды действительно зазвенят под его молотом. Мы должны воспринимать эти слова так, как они сказаны.
— Не вижу, как это может быть правдой.
— Мы должны воспринимать это в буквально смысле, не задавая вопросов.
— Но ведь многие Архитекторы это оспаривают. Ведь ваши элиди учат, что Алгоритм нужно читать, как стихи, чтобы услышать голос Эде в своем сердце.
При этих словах Бертрам метнул ядовитый взгляд на Киссию эн ли Эде, самого выдающегося представителя секты элиди.
Киссия, чье черные глаза пылали тем же мистическим огнем, что у его предка, сидел с улыбкой будды, выражая безмолвное согласие со всем, что говорил Малаклипс.
— Ты многое знаешь о нашей Церкви, — заметил Бертрам.
— Я знаю, что вы не признаете галактических богов, — произнес Малаклипс запретное слово и добавил: — Знаю, что вы хотите очистить вселенную от хакра.
— Что тебе известно о демонах хакра?
— Разве многие люди — и мужчины, и женщины — не мечтают стать богами? Эти потенциальные боги встречаются повсюду.
— Только не на Таннахилле. И не в мирах Известных Звезд.
— Но в других мирах дело обстоит по-иному, — бросив острый взгляд на Бертрама, заметил Малаклипс.
— Да — в наманских.
— От Сольскена до Фарфары насчитывается тысяча Цивилизованных Миров. И не все они наманские. Многие ветви Кибернетической Церкви существуют там уже тысячу лет.
— Еретики-реформисты, — рявкнул Бертрам. — Они не принадлежат более к нашей Вечной Церкви.
— Однако они тоже воспрепятствовали бы возвышению потенциальных богов, будь это в их власти.
— Ты хочешь сказать, что в так называемых Цивилизованных Мирах демонам хакра жить не мешают?
— Трудно остановить человека, который движется к божественным высотам.
— О каких мирах идет речь? И как зовут этих хакра?
— Говорят, что Твердь, о которой рассказывал пилот, тоже родилась в одном из Цивилизованных Миров.
Ее настоящее имя — Калинда Цветочная, мысленно добавил Данло. Известно, что родилась Она на Квалларе и в свое время была величайшим воином-поэтом из всех, кто когдалибо существовал.
— А другие хакра? — настаивал Бертрам.
— Никто из них не достиг такого развития, как Твердь.
— Однако они существуют — те, кто обращает взоры к небесам, возжаждав бесконечного света?
— Возможно.
Данло посмотрел на красивые руки Малаклипса, сложенные у подбородка, как для молитвы. Два красных кольца соприкасались, образуя восьмерку — древний символ бесконечности. Восьмерка отсвечивала багровым пламенем, и Данло вспомнил, что из всех других воинов-поэтов только Калинда носила два красных кольца. Но Она изменила своему Ордену, чтобы стать богиней. Может быть, Малаклипс замышляет месть? Неужели он надеется убить богиню, чей мозг вмещает в себя тысячи звезд? Нет, это невозможно — но Малаклипс может повредить Тверди иным путем. Двадцать пять лет назад Мэллори Рингесс подружился с Твердью и заключил с Ней союз — почти брачный, как утверждают некоторые. Возможно, Малаклипс хочет причинить Тверди боль, найдя Мэллори Рингесса и убив его. Если Мэллори действительно попытался стать богом, Малаклипса обязывает к этому новое правило воинов-поэтов об истреблении всех хакра и потенциальных богов.
Но почему же, думал Данло, Твердь оставила его в живых, когда он вышел из мультиплекса над Ее Землей? Может быть, она пощадила его только потому, что он носит два красных кольца?
— Известны тебе имена других демонов хакра? — не унимался Бертрам.
— Одного я знаю. — Между Малаклипсом и Бертрамом внезапно прошло понимание, столь же явное, как если бы воин-поэт протянул старейшине кровоплод.
— Назови его имя. — Бертрам говорил громко, с таким расчетом, чтобы его слышали во всем зале.
— Есть один человек, который, возможно, попытался стать богом. Он был пилотом и жил в Невернесе.
— Пилотом?
— Именно. Главным Пилотом Ордена Мистических Математиков.
Эти слова упали в зал, как бомба, и старейшины разразились криками, выражая свое недоверие. Огромное помещение гудело от тысячи голосов. Данло ждал, считая удары своего сердца. Харра, призвав старейшин к порядку, взглянула с высоты на Малаклипса и сказала: — Пожалуйста, назовите нам имя этого Главного Пилота.
Тысячи старейшин затаили дыхание, глядя на воина-поэта.
— Его имя — Мэллори Рингесс, — сказал Малаклипс.
— Мэллори Рингесс? — тут же повторил Бертрам, устремив злобный взгляд на Данло.
— Это имя, которое он получил при рождении и под которым он известен большинству.
— Так у него есть и другое?
— Его настоящее имя Мэллори ви Соли Рингесс.
Бертрам не сводил с Данло глаз.
— Этот Главный Пилот доводится родственником Данло аи Соли Рингессу?
— Это его отец.
Зал снова взорвался гневными криками и протестами. Одна из старейшин, указывая дрожащим пальцем на Данло, вскричала:
— Он — сын хакра!
— Что, если он тоже мечтает стать богом? — подхватил ее сосед.
— Его следует очистить от подобной гордыни!
— А что, если он тоже хакра?
— Тогда он должен подвергнуться полному очищению. Вселенную нужно очищать от хакра.
Некоторое время Койвунеймин обсуждал стремление стать богом, запрограммированное в каждом человеке. Некоторые говорили, что это оригинальная, полностью негативная программа, которую следует переписать и преодолеть. Затем Харра обратилась к старейшинам, напомнив им, что никто не должен нести ответственности за программы и действия своего отца, как и любого другого человека.
Малаклипс рассказал о поразительной жизни Мэллори Рингесса. От его странного рождения до открытия им Старшей Эдды и поста главы Ордена. Рассказал, как в один темный день глубокой зимы Мэллори в последний раз поднял свой легкий корабль и покинул Невернес — возможно, для того, чтобы стать богом в просторах галактики. Из этого великого примера чуть ли не за одну ночь, как огнецвет, распустилась новая религия под названием рингизм. Рингситы в Невернесе, а теперь и во многих других Цивилизованных Мирах, учат, что Мэллори Рингесс действительно стал богом и когда-нибудь вернется в свой родной город. Они учат, что все люди тоже могут стать богами и что этого-можно достигнуть, вспоминая Старшую Эдду и следуя путем Рингесса. Эти постулаты получили название Трех Столпов Рингизма и являются, согласно принципам Старой Церкви, вопиющей ересью.
Старейшины с ужасом внимали каждому слову Малаклипса. Он закончил, и в зале воцарилась тишина, а затем все ивиомилы разом вскочили на ноги и завопили:
— Еретики! Святотатцы! Хакра!
Бертрам Джаспари, их глава, осведомился, указывая на Данло:
— А какую роль сыграл этот пилот в культе под названием рингизм?
— Он был дружен с основателями рингизма, бывшим пилотом Бардо и цефиком Хануманом ли Тошем.
— Это все?
— Нет. Говорят, что Данло ви Соли Рингесс пил наркотик каллу и получил великое воспоминание Старшей Эдды. Известно, что он поделился этим воспоминанием с другими рингистами на собрании, где присутствовало около ста тысяч граждан Невернеса.