— Снабжением, — пожал он плечами. — Это моя специальность по образованию. Руководил отделами. В подчинении было от пяти до сорока человек.
То, что нужно.
— Хотите получить работу?
— Да, сеньор! — оживился он.
— Приходите ко мне завтра утром в отель. Принесите эту бутылку, — я указал на «Курвуазье», — с оставшимся коньяком. Если там будет столько же, как сейчас, найму. А теперь – аста ла виста![44]
Забегая вперед, скажу, что Диего пришел. И коньяк принес – ровно столько, сколько оставалось.
Глава 8
Особняк впечатлял. Построенный в колониальном стиле еще в прошлом веке, он выглядел тяжеловесно и внушительно. Два этажа (с мансардой – три), толстые оштукатуренные стены, крыльцо с квадратными колоннами и портиком. Печные трубы по торцам здания. От калитки к дому вела посыпанная кирпичной крошкой дорожка, проложенная между рядами подстриженных на уровне пояса кустов. Внутри здания все было так же солидно. Просторный зал-прихожая с камином высотой в человеческий рост, столовая, гардеробная… Кухни нет – располагается в отдельном здании на территории поместья. Хотя некогда была, о чем свидетельствовали трубы, возвышавшиеся над черепичной крышей. На второй этаж с жилыми комнатами вела мраморная лестница с мраморными же перилами и балясинами, а вот в мансардные помещения – деревянная, но крепкая, из дубовых плах. Мансарду, как нам пояснили, сделали позже. Цивилизация не обошла стороной особняк: ванные комнаты с туалетами имелись во всех спальнях; а вот в мансарде ватерклозет один, как и душ. Телефонные аппараты на всех этажах. На стенах – батареи отопления, оно здесь автономное, от электричества. Имелся подвал для вина со стеллажами для бутылок и бочками на специальных подставках – пустыми, конечно.
В прошлом веке поместье строили за городом, но со временем Буэнос-Айрес разросся и подступил к нему вплотную, что есть гуд. Из столицы ездить недалеко. Облазив особняк, я выбрался во двор, где осмотрел подсобные помещения. Кухня, флигель для проживания прислуги, ныне пустующий, гараж на два автомобиля. К нему от кованых ворот вела выложенная брусчаткой дорога. Территория поместья – гектара полтора, обнесена кирпичной оградой. Есть отдельно стоящая терраса, проще говоря, беседка, хотя назвать так капитальное сооружение с черепичной крышей не поворачивался язык. Даже печь-гриль внутри имеется. Отсутствуют только стены.
Особняк сдавался с мебелью, и она мне понравилась. Сделанная на заказ, основательная и удобная.
— Почему дом до сих пор пустует? — спросил у сопровождавшего меня Диего. Он даже на мансарду со мной лазил, несмотря на протез.
— Дорого, сеньор Родригес, — вздохнул бывший тененте. — Пять тысяч долларов в месяц, да еще хозяева требуют предоплату за квартал. Это только аренда. Содержание поместья обойдется тысячи три в месяц. Прислуга, электроэнергия, вода, телефон, налоги. Все это платить нам.
— Заплатим, — сказал я. — Мне нравится.
— Воля ваша, — кивнул Диего. — А прислуга? Хозяева ее рассчитали.
— Поговорите с людьми. Работящих примем обратно, лодырей заменим. Вы теперь управляющий, вам и решать.
— Благодарю, сеньор! — поклонился экс-тененте.
Договор на аренду заключили в тот же день. Я выписал чек на пятнадцать тысяч долларов, и назавтра перевез жену и вещи. Обстоятельства поджимали. Участие в шоу не прошло даром – появились толпы жаждущих исцеления. Следовало организовать прием – и как можно скорее. Связываться с клиниками не хочу – хватит с меня немцев, потому искал особняк. Нашел. Серхио не подвел: я получил разрешение местного минздрава исцелять незрячих детей. Почему только их? Спросите у чиновников.
— Не переживайте, сеньор, — сказал по этому поводу Диего. — Работы хватит. Кроме Аргентины есть Бразилия, где живет сто пятьдесят миллионов человек. А еще Мексика и другие страны Латинской Америки. Не исключаю США и Канаду. Мы, к слову, будем лечить гринго?
— Если хорошо заплатят, — улыбнулся я. — Скажем, десять тысяч долларов с головы. Сам же говорил: аренда дорогая.
Управляющий засмеялся. Не любят здесь американцев. С Диего у нас с первых дней установились добрые отношения. Бывший военный интендант и алкоголик оказался толковым и работящим парнем. Отлично разбирается в местных реалиях, много знает и умеет, ничего не забывает. Превосходное чувство юмора. Годами мы почти ровесники. А еще Диего впечатлило мое воинское звание. Я не стал говорить, что погоны получил после двухмесячных сборов. Здесь офицеров ценят и очень уважают.
Конвейер заработал. Его организация и отладка легла на плечи Диего и двух нанятых им специалистов. В первой половине дня я занимался пациентами от фонда дочери президента. Их привозили на автобусе в сопровождении родителей. Исцеления детей они ждали в беседке, где угощались кофе и печеньем. Пациентов я отпускал по мере исцеления – детям трудно высидеть час с повязкой на глазах. Они бежали к родителям, вызывая у тех слезы и восторг. Вот пусть выпускают пар, не то примутся руки целовать… Больше пятнадцати детей за раз фонд не привозил – обычно меньше. Все упиралось в финансирование. Есть деньги – везут, нет – могли позвонить и извиниться. И вот тут все зависело от расторопности Диего и его людей: следовало оперативно заменить «фондовских» пациентами из собственной очереди, куда записывали детей из состоятельных семей. Платили они по другому тарифу – тысяча долларов за ребенка. Как сказал Диего, нормальная цена даже для не слишком богатых аргентинцев. В крайнем случае можно взять кредит в банке, и его дадут. Деньги фонд перечислял на мой счет, состоятельные родители привозили наличные. Их хранили в огромном сейфе, доставшемся нам от хозяев. Раз в неделю приезжала инкассаторская машина из банка и забирала выручку. Но это я забежал вперед.
Мы едва успели обосноваться в поместье, как в мой кабинет заглянул Диего.
— Звонили из кубинского посольства, — сообщил с порога. — Просили принять их представителя.
— Пусть приезжает, — сказал я. — Какие у вас отношения с кубинцами?
— Хорошие, — ответил он. — В войну они нас поддержали. Помогали оружием – поставляли его через Ливию и Бразилию[45].
И почему я не удивлен? Кубинец приехал в тот же день. Мужчина лет сорока, высокий, жилистый. Одет в штатский костюм, но носит его как мундир.
— Рауль Гарсия, советник посольства, — представился гость по-русски и протянул мне руку. Я ее пожал. — Мы могли бы поговорить?
— Запросто, — ответил я, указав на стул. Встреча происходила в столовой. — Вино, кофе, ром? Вы голодны?
— Нет, товарищ, — покачал он головой. — Но от кофе не откажусь.
Я велел горничной принести напиток и устроился за столом напротив. Несколько мгновений мы рассматривали друг друга. Первое впечатление не обмануло – гость успел повоевать. Суровое лицо с резкими чертами, смотрит, словно целится. Приходилось мне встречать таких орлов в прошлой жизни.
Немного поговорили о погоде, затем принесли кофе, и мы оба сделали по глотку.
— Товарищ Фидель поручил спросить, — начал гость, поставив чашку. — Вы согласны исцелять кубинских детей? Если да, то за какую плату?
Молодец Фидель и его разведка. Не успел начать практику, как разнюхали. Вот такая у них диктатура – первым делом дети.
— Ответ на первый вопрос: да. На второй: бесплатно.
Рауль удивленно уставился на меня.
— Почему бесплатно? — спросил после паузы.
— В 1986 году в СССР случилась авария на Чернобыльской АЭС. Пострадало много людей. Десятки заболели лучевой болезнью. Спасти их могла пересадка костного мозга. И тогда кубинцы, обучавшиеся в СССР, стали донорами. Знаете, какова процедура? Берут шприц с толстой иглой, протыкают ею грудную кость и выкачивают мозг. Это очень больно и небезопасно. Но кубинцы пришли[46]. Считайте, возвращаю долг.
Почему я трепетно отношусь к Чернобыльской теме? Ну, так был там. В 1986 году меня призвали из запаса и направили на юг Беларуси. Командовал взводом в батальоне, охранявшем рубежи зоны. Не по ВУС[47], конечно, но тогда с этим мало разбирались – всех гребли. По итогам этих сборов мне упала на погоны третья звездочка – стал старшим лейтенантом.
— Спасибо, товарищ! — сказал кубинец. — Скажу честно: не ожидал. Информация была другой.
— Что сбежал из СССР ради денег? — улыбнулся я.
— Да, — кивнул он.
— Деньги, если их достаточно, дают человеку свободу. Ему нет нужды думать, как найти работу и прокормить детей. Но когда богатство становятся фетишом, оно превращает человека в раба. Он живет ради денег, посвящая помыслы накоплению сокровищ. Я ценю свободу. И еще. Куба тридцать лет в блокаде. Требовать с вас денег при таких условиях – преступление. Хотя у меня будет просьба.
— Слушаю! — насторожился он.
— Требуется охрана. Поместье расположено за городом, каждый день здесь скапливаются крупные суммы денег. Рано или поздно заинтересуется местный криминал. Аргентинцев нанимать не хочу – среди них могут быть люди из преступного мира или их ставленники. Кубинцам доверяю. Охранникам буду платить. Размещение и питание за мой счет.
— Сколько человек нужно?
— Для начала пять. Дальше будет видно.
— Хорошо, — кивнул он. — Обеспечим. Как собираетесь работать с детьми? Их привозить сюда? По каким дням?
— Лучше нанять теплоход, погрузить пациентов и привести в порт Буэнос-Айреса. Я буду приезжать и исцелять. Эдакий плавучий госпиталь. Это дешевле, чем самолетами. Есть еще причина: исцеляю не только слепоту. Еще детский церебральный паралич и онкологические заболевания.
— Правда? — изумился он.
— Подтверждено практикой в СССР. Но в поместье принимаю лишь незрячих – таково решение местных властей. Иностранное судно не является территорией Аргентины, там могу делать, что хочу. Привозите всех. И еще. У вас есть хорошие микробиологи?