— Буэнос диас! — поприветствовал нас президент и разразился речью. Моего знания испанского хватило, чтоб понять: он рад исполнить почетную миссию награждения самых достойных граждан Аргентины. Их заслуги перед государством велики. Сообщив это присутствовавшим, Менем подошел к офицеру в морском мундире, стоявшему с противоположного края, и приколол к его мундиру что-то вроде золотого креста с лучами. Награды он брал с подноса, который нес адъютант. Офицер что-то отрапортовал, типа «Служу Родине и народу», и Менем двинулся дальше. Некоторые награды он прикалывал к мундирам и пиджакам, другие, на ленте, надевал через голову. Постепенно добрался до меня.
— Сеньор Родригес живет в Аргентине недавно, — сообщил присутствовавшим, — но много сделал для нашего народа. Вернул зрение сотням детей, многим – бесплатно. За великие заслуги перед государством принято решение наградить его звездой гранд-офицера ордена Освободителя Сан-Мартина. Сеньор Родригес – гражданин Аргентины, но одновременно является гражданином иностранного государства, так что статус награды соблюден[61]. Склоните голову, сеньор!
Я подчинился. Менем повесил мне на шею большую золотую звезду на голубой ленте.
— Поздравляю! — пожал мне руку.
— Грасиас, сеньор президент! — не замедлил я.
— Вам грасиас, — тихо сказал он и отошел. Вошедшие в зал официанты разнесли бокалы с шампанским. Все подняли их и пригубили, в том числе Менем. После чего президент попрощался и ушел. Ко мне подошел Серхио.
— Понял, за что наградили? — спросил, улыбаясь.
— Да, — кивнул я.
— За случай в клинике было неудобно, — пояснил он по-русски. — Потому нашли повод. Это почетная награда, Михаил Иванович, носите, не стесняясь.
— Вас отметили? — спросил я. — Не забыли?
— Вот, — он указал на многоугольную золотую звезду, висевшую на его шее на красной ленте с белой окантовкой. У входа во дворец ее не наблюдалось. — Орден заслуг второй степени. Вручили в кабинете, чтобы не возбуждать лишних разговоров.
— Но носить можно?
— Разумеется! — засмеялся он. — У меня к вам разговор, Михаил Иванович.
Мы отошли в сторону.
— Президенту стало плохо после встречи с британскими финансистами, — начал Серхио. — Ночью вы его исцелили. А на следующий вечер встретились с одним из британцев. В результате тот умер, — он внимательно посмотрел на меня.
— У него был сердечный приступ, — сообщил я.
— Не могли его спасти? Как президента?
— Я не Бог. К чему этот разговор, Сергей Иванович?
— Просто появились мысли, — улыбнулся он. — Для чего встречались с финансистом?
— Мы давно знакомы. Покойный – эмигрант из СССР.
— Это нам известно, — кивнул он. — А еще он удивительным способом побывал на ряде встреч с главами государств, после которых те умерли. От естественных причин, но подозрительно. Мы тут заинтересовались и нашли факты. Ничего не хотите по этому поводу сказать?
Ох, непрост этот Серхио! Я развел руками.
— Ваше право, — кивнул он. — Как бы ни было, мы вам благодарны. Потому не стали проявлять интерес к одному странному происшествию. Речь об уничтожении банды неподалеку от имения, где вы живете. Попросили полицию не усердствовать в поисках мстителей. Банда ликвидирована? Да. Вот и хорошо. Но мне интересно: почему кубинцы?
— Потому что они лучшие.
— Соглашусь, — сказал Сеорхио. — Но еще вы лечите их детей.
— Так же как бразильских и американских.
«Почему бесплатно?» – ожидал я вопроса, но его не последовало. Значит, протекло не у меня. Диего и его людям можно доверять.
— Слышал, что вы скоро станете отцом? — улыбнулся Серхио.
— Да, — подтвердил я.
— Собираетесь крестить младенца?
— Надо бы.
— Крестных подобрали?
— Нет.
— Вот и не спешите, — посоветовал он. — Вы не против обряда в католическом соборе?
— Православной церковью он, вроде, признается,[62] — сказал я.
— Как сеньора родит, сообщите мне, — попросил Серхио.
На том и расстались. Из дворца я вышел с орденом на шее.
— Поздравляю вас, сеньор! — выпалил Алонсо, когда я сел в машину. — Это высокая награда. Кто вручал вам орден?
— Президент, — ответил я.
— Менем – умный человек и умеет ценить людей, — заключил водитель. — Я за него голосовал…
Через пару дней я стал отцом. Все случилось неожиданно. Нет, события ждали. Вика наблюдалась у акушера, но отчего-то казалось, что рожать ей не скоро. Я как раз закончил исцелять ребенка, когда в процедурную влетела Исабель.
— У Марии схватки, — сообщила с порога.
— Алонсо с машиной – к дому! — приказал я. — Попроси пациентов подождать – вернусь через пару часов. Пусть их напоят кофе.
На бегу срывая халат, я побежал наверх. Вику застал в спальне. Она сидела на кровати, положив руки на живот, и морщилась.
— Как ты? — спросил я, подлетая.
— Нормально, — криво улыбнулась она. — Это всего лишь схватки, милый. Воды не отходили. Не волнуйся. Я врач, и знаю, как бывает.
— Идти сможешь?
— Да, — кивнула она и протянула руку. — Помогай.
Мы спустились на первый этаж, вышли из дома, я помог жене забраться в «Линкольн». Следом в салон скользнула Исабель.
— Буду с Марией, — сообщила решительно. — Охранять. И еще она плохо говорит по-испански.
— Хорошо, — кивнул я. — Алонсо, поехали!
— Скажи, чтоб не гнал, — попросила жена. — Не хочу, чтобы растрясло.
«Линкольн» плавно выкатил за ворота. Оглянувшись, я заметил, как в микроавтобус запрыгивают кубинцы. Без охраны мы не ездим. Происшествий по пути не случилось, я благополучно довез Вику до клиники. Там ее приняли выскочившие санитары. Усадили в кресло на колесиках и покатили к лифту. Я успел чмокнуть ее в щеку.
— Возвращайся к детям, — прошептала она. — У меня все будет хорошо.
То же самое сказал и акушер, к которому я заглянул.
— Не беспокойтесь, сеньор! — сообщил важно. — У нас лучшая клиника в Аргентине. Мы наблюдали за беременностью сеньоры, та протекала нормально. Все будет, как желали. Отдельная палата, внимательный уход.
— Можно, чтобы с ней находилась подруга? — попросил я. — Жена плохо говорит по-испански. И психологически ей будет легче.
— Не вижу проблем, — пожал акушер плечами. — Хоть в родильном зале. У подруги крепкие нервы?
— Как канаты, — заверил я.
— Тогда все, сеньор, — выпроводил меня акушер. — Извините, но мне нужно к роженице.
Алонсо отвез меня в поместье. Исабель осталась с женой, остальные кубинцы разделились. Двое остались у клиники, остальные сопроводили меня. У дверей поместья меня встретил персонал. Все высыпали из дома и смотрели, как я выбираюсь из машины и иду к ним.
— Все нормально, друзья, — сообщил я по-испански. — Доехали хорошо. Женой занимаются акушеры. Будут новости, сообщу.
— Помогай ей Мадонна! — перекрестилась Кармелита. Ее жест повторили остальные. — Такая добрая сеньора. Я помолюсь за нее.
Она решительно пошла в дом, следом устремились остальные. Ну, а я занялся детьми. То ли молитва поварихи помогла, то ли акушеры знали дело, но ближе к вечеру меня пригласили к телефону.
— Поздравляю вас, сеньор! — сказал незнакомый голос по-испански. — Ваша супруга родила мальчика. Все прошло нормально, ребенок и сеньора здоровы. Завтра сможете их навестить.
— Грасиас, — сказал я и положил трубку. Оглянувшись, заметил устремленные на меня глаза. Диего и его подчиненные, кубинцы, Кармелита с дочкой, даже Алонсо подошел. И когда только успел?
— У меня родился сын, — сообщил я. — Жена и ребенок здоровы.
Люди заулыбались и заговорили наперебой. Мужчины, поздравляя, жали мне руку, Кармелита с дочкой обняли. От них вкусно пахло выпечкой.
— Диего! — сказал я. — Всем выдать месячное жалованье, сверх того, что положено по контракту. Кармелита приготовь праздничный стол. Завершу с детьми, будем праздновать.
Объявление встретили радостными возгласами. Я вернулся в процедурную, где завершил исцеление. К тому времени Кармелита накрыла стол. За ним и собрались. Пили, ели, провозглашали тосты. Аргентинцы в этом деле похожи на русских – праздновать любят и умеют. Назавтра я поехал в клинику. Думал, что буду стоять под окном, как в СССР. Оказалось, ничего подобного. Меня без проблем провели в палату, даже не велев надеть белый халат. И не только меня. По коридору клиники ходили посетители, и их было много. Смеялись, разговаривали, вообще вели себя свободно. Странно. Они ведь могут заразить младенцев. Я спросил об этом у сопровождавшей меня медицинской сестры.
— Ничего страшного, сеньор, — улыбнулась она. — У ребенка, пока он ест материнское молоко, крепкий иммунитет. Если все же заболеет, то поправится быстро. Лучше справиться с болезнями в этом возрасте, чем заполучить их позже.
Любимую я застал лежащей на кровати поверх покрывала. Она была одета в роскошный махровый халат, на ногах – шерстяные носки. Лицо слегка бледное, но счастливое.
— Здравствуй, милая! — сказал я, поставив у кровати корзину с розами. — Вот, пришел проведать. Как ты?
— Хорошо, — ответила она и, встав, чмокнула меня в губы. — Чувствую слабость, но болей нет. Обошлось без скальпеля и разрывов. Ты был прав: здесь хорошие врачи. И еще мне помогала Исабель. Находилась рядом, пока рожала. Держала за руку и говорила, что все будет хорошо. Не желаешь посмотреть на сына?
— А он здесь?
— Вон, — улыбнулась жена, указав на кроватку у стены. Надо же, не заметил. — Здесь не так, как у нас. Младенцев не несут в отдельную палату, привязав к ножке бирку, а отдают мамам.
Я осторожно подошел к кроватке и заглянул. Сын спал, раскинув в стороны ручки. До подмышек укрыт одеяльцем. Круглое, розовое личико, крохотный носик-пуговка, выпяченная нижняя губка. Светлые волосики на головке. Я привычно просканировал ребенка. Аура ровная, плотная, без пятен. Здоров. Я нагнулся и осторожно коснулся губами лобика сына. Он недовольно сморщился, но не проснулся.