— МВД вряд ли, — покачал головой Ельцин. — А вот КГБ наверняка. Разогнать эту контору!
Он стукнул по столу кулаком. Пустая рюмка упала и покатилась по столешнице.
— Разгонять не нужно, — поспешил я. — Реформировать. Поставить во главе умного человека, наделив полномочиями.
— Кого?
Он сердито уставился на меня. Я сделал вид, что задумался. Легко советовать, зная ответ.
— Примакова, например.
— Евгения Максимовича? — удивился Ельцин и пожевал губами. — Хм, почему бы нет? Человек он умный, путч не поддержал, летал с Руцким в Форос. Этот сможет. Поговорю с Горбачевым. Что еще посоветуешь, умник?
— Не доверяйте американцам.
— Что? — изумился он. — Почему?
— Знаю, что вам понравилось в США. Магазины забиты едой и одеждой. Американцы живут сыто и богато. Только это за счет грабежа других стран. Они будут улыбаться, обещать помощь и поддержку, но это на словах. На деле – не дождемся! Им не нужна сильная Россия – лишь ее ресурсы, природные и человеческие. Нет ни одной страны мира, которой американцы реально помогли, а вот ограбили многих. В Латинской Америке их ненавидят. Захапали природные ресурсы и качают нефть, металлы и другие ископаемые. При попытке помешать устраивают перевороты, приводя к власти удобные им правительства. То же будет и в России, если дать им волю.
— Говоришь, как пропагандист на советском телевидении! — покачал головой Ельцин.
— А они не врали, — возразил я. — Но показывали лишь одну сторону медали. На Западе изобилие, но и мы можем жить не хуже. Проблема в экономике и идеологии. Первая неэффективна и нуждается в реформировании. Коммунизм в нынешнем его понимании устарел и не может служить целью общества. Но ввести сходу капитализм, как будут советовать американцы, нельзя. Случится катастрофа, а конкретно – безработица, голод и нищета огромной части населения. Вводить новый строй нужно постепенно, сохраняя лучшее от СССР.
— Стратег! — хмыкнул Ельцин. — Не хотите работать у меня, Михаил Иванович? Мне нужные умные и молодые. Должность подберем.
— Спасибо, но ответ «нет».
— Почему?
— Молодых и умных хватает, а целитель в СССР один. Меня ждут дети, которым помогу только я. Извините за нескромность, но это так.
— Жаль, — сказал он, — но настаивать не стану. Благодарю!
Он протянул мне руку, которую я с удовольствием пожал.
— Есть просьбы, пожелания?
— Хотел бы улететь в Минск. Если можно, сегодня.
— Займись! — посмотрел президент на Кержакова.
…Во Внуково меня доставили на «чайке». Мы въехали на летное поле и подкатили к Ан-24 с работающими двигателями.
— Поспешите! — сказал провожавший меня Кержаков. — Из-за вас рейс задержали.
— А билет?
Он лишь отмахнулся. Я пожал ему руку и поднялся по трапу. Бортпроводница немедленно закрыла за мной дверь и указала на место в первом ряду. Не знаю, что подумали пассажиры, но меня они встретили любопытными взглядами. Что за хмырь в джинсе, из-за которого задержали вылет? На важную птицу не похож. Я принял независимый вид и плюхнулся на сиденье. Самолет стал выруливать на взлетную полосу.
Летели два часа. «Ан» это не «Ту», медленный, зато прибыли в Минск-1. Этот аэропорт в черте города, если кто не знает. В XXI веке его снесут и застроят площадку домами, но пока порт принимает и выпускает самолеты. Пользоваться удобно – прибываешь прямо в город. К своему дому я добрался на троллейбусе. Вот и знакомый подъезд. Странное чувство. Вроде недавно уезжал, а входишь, как в чужой. Никто не встретился мне на лестнице – ну, так время рабочее. На часах еще восемнадцати нет. Я открыл дверь ключами и переступил порог. В квартире стоял нежилой дух – спертый, неприятный. Я прошел к окну в зале и открыл створку – пусть проветрится. Пахнуло свежестью – в Минске недавно прошел дождь. Не успел решить, что делать дальше, как требовательно и протяжно зазвонил телефон. Межгород. Неужели из Москвы? Я подошел к аппарату и снял трубку.
— Алло?
— Миша?
Надо же, Вика.
— Я, любимая.
— Давно дома?
— Только порог переступил.
— Почему «только»?
— В Москве задержался – дела были.
— Знаю я про твои дела, — зловеще произнесла жена. — По телевизору видела – целый день в новостях показывали. Ты мне что обещал, Миша? Какие клятвы давал? Что более никогда и ни за что. А сам? Зачем ты в Белый дом полез? Да еще автомат взял?
— Это я шутил. Автомат не мой, одолжил для съемки. Журналисты попросили.
— Пошутил, значит? А вот здесь приняли всерьез. Ко мне Серков приезжал. Очень недовольный: гражданин Аргентины влез в дела другого государства. Как это отразится на отношениях с СССР? Говорил, что будут неприятности. А кубинцы радовались. Услыхали твое «венсеремос» и «патриа о муэрте», до потолка прыгали. Кричали: «Вива, команданте Мигель! Вива!» Это они тебя подбили?
— Нет, любимая. Сам.
— Зачем?
— Так было нужно.
— Под пули лезть? Час назад показали в новостях покушение на Ельцина. Ты с ним рядом стоял. Я, как увидала, к телефону бросилась. Хорошо, соединили быстро, а ты дома оказался. От сердца отлегло. Сам хоть не пострадал?
— За парапетом спрятался.
— Хоть на это ума хватило. Значит так, Мурашко. Я беру Петю и лечу в Минск. А не то еще куда-нибудь влезешь.
— Одна, с ребенком?
— Почему одна? Кубинцы привезут. Они согласны. Куплю им билеты. Для кубинцев въезд в СССР свободный.
— Все, что ли, прилетят?
— Кроме Исабель. Она отправится в Гавану. Нечего ей перед тобой задом вертеть. Думаешь, не видела? У тебя жена есть. Красивая, между прочим.
— Это точно! — подтвердил я.
— Вот и решили. Возвращаться тебе нельзя – я говорила о Серкове. Могут задержать. Так что жди. Разберусь с банком, рассчитаю прислугу – и в дорогу. О дне вылета сообщу. Встретишь нас в Москве.
— Выдай людям выходное пособие. Денег не жалей – заработаем. Извинись за меня, — попросил я.
— Сама бы не сообразила! — фыркнула она. — Не держи меня за дуру, Мурашко.
— Ты у меня самая умная! — заверил я. — А еще красивая и любимая.
— То-то! — хмыкнула она. — Кстати, о кубинцах. Они не просто так летят. Просят оставить их охранниками.
— Я не смогу им платить долларами. В СССР их негде взять.
— Они согласны на рубли. У себя они получали крохи. Ты хоть знаешь, что сделал их богатыми? Мне Луис сказал. Квартиру в Гаване можно купить за тысячу долларов, а за две – так совсем приличную. У них теперь есть жилье в столице. Рекомендую взять их на работу. Люди честные и порядочные. Преданы тебе.
А ведь правда! У кубинцев в Минске нет друзей и знакомых. Подкатиться к ним трудно. А вот бывшим кагэбэшникам, которых мне сосватает Хилькевич, доверять сложно. Много их в прошлой жизни перешли в услужение олигархам. И с бандитами работали. Кубинцы не предадут. Снять им квартиру не проблема, выбить вид на жительство – аналогично. Целителю не откажут. И насчет оружия решим вопрос.
— Ты у меня мудрая женщина, Викуся.
— Только разглядел? — засмеялась она. — Еще не то увидишь. Ладно, Миша, завершаем разговор. Не забудь навестить родителей, отвезти им фотографии.
— Непременно! — заверил я. — Поцелуй за меня дона Педро.
— Прямо счас и сделаю. Он проснулся и кряхтит. Есть хочет. Прожорливый такой! Целую.
В наушнике запиликали короткие гудки. Я положил трубку на аппарат, но тут же снял снова. Звонят.
— Алло?
— Михаил Иванович? Уже дома?
Я узнал голос Хилькевича.
— Только что вошел, Николай Сергеевич.
— Жаль мне поздно сообщили, — сказал он. — Хотел встретить в аэропорту. Никуда не собираетесь?
— Разве только в магазин. Холодильник пуст, а есть хочется.
— Не ходите никуда! — поспешил он. — В магазинах ничего не купите. Привезем. Будем через полчаса.
Он положил трубку. Я встал и отправился в ванную. Нужно принять душ и сменить одежду. Стащить с себя пропотевшую джинсу. Я дома, наконец.
Глава 16
«Ауди» бодро глотала километры. В XXI веке между Минском и Могилевом построят магистраль с разрешенной скоростью 120 км/час. Но пока – обычная двухрядка со стандартными 90. Кое-где в заплатках, но без ям и выбоин. Смотрят за дорогой. Ну, а мне гнать не нужно. До Прилеповки, где живет тетя Оля, чуть более сотни километров.
Вчерашний вечер прошел бурно. Для начала приехали Хилькевич с бухгалтером Тамарой и ее дочкой. Маша похвалилась поступлением в театрально-художественный институт. Будет режиссером – все, как я советовал. Не успели организовать стол, как прибыли тесть и теща и тоже не с пустыми руками. Сестра Вики не приехала – отдыхает в Крыму. Из намеков тещи понял: не одна, и в ближайшем времени нужно ждать свадьбы. Едва сели, подняли рюмки – звонок в дверь. Открываю: Терещенко и Воронов с пакетами в руках. В них коньяк, сыр, копченая колбаса. Кто уведомил о моем приезде – без понятия…
Так что пили, ели, делились впечатлениями. С интересом выслушали мой рассказ о жизни в Аргентине, посмотрели фотографии. Женщины посюсюкали над снимком дона Педро, поспорили, на кого похож. Поведали местные новости. Руководство БССР поддержало ГКЧП, ну, и огребло. С провалом путча ушел в отставку председатель Верховного Совета Дементей. На внеочередной сессии парламента принят закон о государственном суверенитете Белоруссии – все, как в прошлой жизни. Депутаты выбирают нового председателя. Целый день спорили, в результате перенесли окончательное голосование. По словам Терещенко, наибольшие шансы… у Лукашенко.
— Он же молодой совсем! — охренел я от такой новости.
— Зато показал себя, — объяснил Терещенко. — Накануне путча выступил с докладом по результатам деятельности возглавляемой им комиссии. Поработала она хорошо. Уж, казалось, чего не знаем о войне? Но они подняли архивы, а там… Многочисленные нерасследованные случаи геноцида населения республики, неточный подсчет жертв. Оказалось, что в войну погиб не каждый четвертый житель Белоруссии, как считалось, а каждый третий. В СССР это почему-то замалчивалось. Еще рассказал, как и кто из местных в войну работал на фашистов. Назвал фамилии, имена. Среди них были те, кого наши свядомые из БНФ поднимали на щит. Дескать, ничего плохого не делали, заботились о национальном возрождении, стишки на мове писали. Лукашенко просто зачитал, кто из этих упырей и сколько получил имущества расстрелянных евреев. Мебель, утварь, перины и подушки… Гниды! — Терещенко потемнел лицом. — Тут уж всех проняло. В заключение сказал, что прокуратуре республики необходимо возбудить уголовное дело по фактам геноцида в Белоруссии