Сегодня ей позвонила давняя подруга и, бурля сочувствующим негодованием, передала информацию. Уже второй раз она видела из окна (ее дом стоял в двух шагах от здания ГУВД, что на Петербургской площади) гигантского Машиного мужа Илью, шедшего рядом с ослепительной женщиной, светловолосой, элегантной, стройной.
— По моему убеждению, надевать в жару черный шелковый костюм — это последняя стадия маразма. Однако блондинки в черном выглядят так эффектно, — тараторила подруга.
— Наверное, какая-нибудь свидетельница. Или подозреваемая, — беззаботно ответила Маша, постукивая клавишами. Разговаривая, она не прекращала работы. — Он общается по работе с гигабайтом разнообразных женщин, и блондинок, и брюнеток
— Я не придаю этому значения. Пожалуйста, не думай об Илье ничего плохого.
— Я о нем и не думаю, — фыркнула подруга. — Я о ней. Ты бы видела, как она стреляла глазами! Илья парнишка видный. И такой громадный. На него, безусловно, много желающих. Так что, старушка, кончай сохнуть у компьютера и займись мужем.
— Я действительно уделяю ему мало внимания, — призналась Маша. — Столько работы. И такой интересной! Хочется все успеть.
— Дура! Работа никуда не убежит, нет у нее такой врожденной склонности. А у мужчин есть! Бегать на сторону — это их имманентное свойство.
Маша некоторое время ничего не отвечала. Она развернула на дисплее электронный толковый словарь и быстро нашла слово «имманентный».
— Мария! — строго напомнила подруга. — Не лапши! Принимай меры! У вас дети.
— А если ты ошибаешься? Я не могу оскорбить Илью подозрениями.
— Ты не доверяешь моей интуиции?
Маша доверяла. Подруга действительно была старым боевым товарищем и никогда не подводила. Но Илья тоже пользовался у Марии неограниченным кредитом доверия.
— Машка, ты, конечно, очень славная девчонка
— Но та блондинка, которая положила глаз на Илью..
— Поверь мне, я даже не могу сказать, что она симпатичнее тебя. Нет! Это женщина из другого измерения, из другой галактики. Не из нашей жизни.
— Тебе достаточно было два раза увидеть ее из окна, чтобы это понять?
Нет, моя радость. Мне достаточно было единственного взгляда. Кроме того, не забывай, я живу на первом этаже. А они стояли и разговаривали битых двадцать минут. Жанровая зарисовка до сих пор у меня перед глазами. Илья, взволнованный, румяный и даже вспотевший… И она… Природная красота плюс естественное очарование, умноженные ударной мощью солидного банковского счета. Извини, но ты не конкурент. Ладно, оставим внешние данные. Но у тебя, элементарно, нет таких шмоток. Тебя, подозреваю, Илья чаще видит в драном халате или старой футболке, нежели в черном шелковом костюме от Каран. А духи она, несомненно, покупает в «Галерее цветов».
— Это что, совсем круто? — упавшим голосом спросила Маша. Замечание о «драном халате» по своей справедливости и проницательности приближалось к истинам Нового Завета.
— Круто? Да там вшивый пятимиллилитровый флакончик духов стоит больше, чем вся твоя компьютерная техника, вместе взятая.
— Что же мне делать? — простонала Маша. Она уже не смотрела на монитор, она вовсе отвернулась от компьютера. — А если ты все-таки ошибаешься?
— Я тебя предупредила. Теперь ты владеешь информацией. Ты умная девочка, поэтому думай. Возможно, я сгущаю краски, но в случае с Ильей лучше предупредить события, чем позволить им приблизиться к финалу. Он не донжуан и не сердцеед. Он верный муж и семьянин. Но если он влюбится в эту белобрысую куклу, то окончательно и бесповоротно…
…Мысль о том, что в ее счастливой жизни, которая полностью устраивала Машу, могут произойти перемены, удручающе действовала на психику. Маша если чего и боялась, то детских болезней, —войны, грабителей, интернетовских вирусов. Но от Ильи она никогда не ждала подвоха или обмана.
И сейчас тревожные думы настолько поглотили ее, что она забыла о любимом ноутбуке. За окном стемнело, а Илья снова задерживался.
Ощутив под боком что-то горячее, Валдаев автоматически отодвинулся. Теплая ночь не располагала ко сну в обнимку с нагретой печкой. А урчащая Пульсатилла таковой и являлась. Сонный Шурик уже было сделал движение, чтобы выдворить пушистую обузу за пределы кровати, но вовремя остановился. Внезапно он понял, что этой ночью Пульсатилла впервые доверила ему свои ценные мохнатые килограммы. В смысле, осчастливила присутствием. Это было новым прорывом в отношениях бывших антагонистов. Гордая аристократка признавала, что ей недостаточно быть любимой Валдаевым (выдрессированный сыщик теперь так добросовестно относился к обязанностям по обслуживанию кошки, что та уже не сомневалась в его любви), ей хочется любить самой.
Балконная дверь была распахнута настежь, однако ночной воздух, залетавший в комнату, не приносил прохлады. Александр мучился от жары, но, польщенный доверием, не смел избавиться от нежданной гостьи. Он сдержанно вздыхал, потел, слушал умиротворенное урчание Пульсатиллы и вспоминал Маргариту. Временами в его мысли, спутанные дремой, вторгался разъяренный усатый абрек и с воплем «Кто убил Кармелина, охламоны?!» гонялся за детективом с саблей. Это, наверное, был Зуфар Алимович. Но он быстро исчезал, уступая место продолговатым зеленым глазам, в которых светился вызов, и отвага, и дерзость. Маргарита протягивала ему весло, приглашая сесть в утлую резиновую лодчонку. Вода вокруг бурлила, пенилась, время от времени из нее появлялись разинутые крокодильи пасти. «Зачем? — кричал Саша, затыкая крокодила веслом. — Я не хочу!» Маргарита жестоко улыбалась. Огромная зубастая тварь цвета увядшей травы устрашающе клацала зубами над ухом, норовя отгрызть сыщику голову. «Давай попробуем! Рискнем!» — звала его Маргарита, предлагая разделить прелести экстремального туризма. Внезапно ее волосы укорачивались, светлели, и вот уже перед Валдаевым стояла шикарная блондинка в розовой юбочке и красной майке. У нее было лицо Настасьи. Из-за спины выглядывал Здоровякин. Он обнимал Настасью и, не смущаясь, начинал методично лишать ее одежды. «Ничего не могу с собой поделать, — объяснял он. — Ты же видишь, она бесподобна!» Настасья вяло отбивалась трехлитровой банкой, на которой был нарисован череп и написано: «Цианид».
Хитросплетения кошмаров закончились в три часа ночи. Телефонный звонок поставил уверенную точку в метаниях Валдаева, пронзив его барабанные перепонки миллионом острых игл. Поговорив по телефону, Александр упал в кровать рядом с Пульсатиллой и уснул — теперь уже мертвым сном праведника.
Глава 20
Справедливее было бы сказать, что Солнце вращается вокруг Земли, что омары синего цвета, что стрихнин отличается изысканным вкусом, что честность и бескорыстие — главные качества нашей власти, что Сильвестр Сталлоне — девочка, что стране выгодны низкие цены на нефть, что шведы страстнее испанцев, что через месяц рубль и доллар будут идти один к одному, чем отметить буйную радость на лице Аллочки по случаю возвращения Кобрина из московского вояжа.
— Как долетели? — кисло поинтересовалась она.
— Отлично, — сухо ответил Ярослав Геннадьевич.
Он тоже не светился восторгом от встречи с секретаршей. При виде ее физиономии чувство прекрасного в нем вопило дурным голосом. «Нет, работать с ней я не буду, — окончательно решил вице-президент, оглядывая сутулую фигурку в открытом легком платье. — Вырядилась. Что за вид? И вся грудь в веснушках…»
При такой потрясающей взаимной неприязни и в самом деле лучше было расстаться. Хотя сегодня Кобрин ехал на работу в отличном настроении.
— Статья для газеты готова?
— Да, — без эмоций кивнула Алла. — У вас литературный дар.
Кобрин пристально посмотрел на секретаршу, подозревая подвох:
— Пресс-релизы из типографии забрали? —Да.
— А рекламный клип смотрела?
— Да, получилось здорово. Кассета у вас на столе. И статья тоже. Кроме того, мне пришла в голову чудесная идея.
Кобрин поморщился. Секретарша в роли генератора идей казалась ему нонсенсом.
— У меня есть знакомые в веб-студии. Они удивлены, почему такая крупная и процветающая компания, как «Пластэк», не имеет сайта в Интернете
— Предлагают разработать дизайн.
— М-да? Отлично. Займись. Санкционирую. Только во всем советуйся со мной. — Вице-президент развернулся к Аллочке спиной и попытался нырнуть в кабинет. Но Алла нажала на тормоз.
— У меня к вам конфиденциальный разговор, — ровным, монотонным голосом сказала она.
Кобрин вернулся обратно, его брови удивленно поползли вверх.
— В чем дело?
— Вчера здесь была ваша жена.
Ярослав Геннадьевич не смог удержать вздоха. Он сел на стул около секретарского стола и посмотрел на Аллу с нескрываемым беспокойством. О ревнивой натуре Елены Борисовны знала вся фирма, и Кобрин знал, что все знают. Поэтому взгляд, брошенный на секретаршу, взгляд мужчины, измученного беспрестанными подозрениями, должен был априори записать Аллочку в кобринские союзники. Уж в этом-то вопросе она могла ему посочувствовать. Так оно и оказалось.
— Мне неудобно говорить об этом, но Елена Борисовна расспрашивала меня, есть ли у вас… подруга, работающая здесь, в «Пластэке».
Кобрин бессильно развел руками. Его глаза говорили: «Ну что тут поделаешь! Вот такая женщина…»
— И что ты ответила? — спросил он, грустно улыбаясь. Это была улыбка оскорбленной добродетели. Впервые за время, прошедшее после смерти Кармелина, Ярослав Геннадьевич говорил с Аллой нормальным человеческим тоном.
— Мое отрицание имело оттенок возмущенного негодования, — ответила Аллочка. — У вас ведь нет подруги… работающей в нашей компании.
Существенное дополнение в виде последней фразы позволило Кобрину быть достаточно искренним.
— Естественно, — честно ответил он. У него и вправду не было любовницы в «Пластэке».
— Откровенно говоря, мне не хотелось бы вновь встречаться с Еленой Борисовной. Я, конечно, никому ничего не скажу. Но если она и дальше будет всех расспрашивать, пойдет в другие отделы, потом в цеха, то я не знаю, что будет с вашей репутацией