— Вы уж как-нибудь воздействуйте на жену, — не удержалась от доброго совета Аллочка, хотя понимала, что Кобрину сейчас и так неприятно и совершенно нет желания обсуждать семейные проблемы.
Ладно. Разберемся, — вздохнул Ярослав Геннадьевич. Он поднялся и вновь собрался идти в кабинет, но следующий вопрос Аллы пригвоздил его к полу.
— А скажите, девушка из детективного агентства «Шерлок» вас вчера встретила в аэропорту или нет?
Если бы Аллочка выстрелила ему в спину из арбалета, то и тогда бы он был меньше удивлен.
— Девушка? Из агентства? — обернулся Кобрин.
— Она сказала, что должна передать вам документы, и я сообщила ей номер рейса. Не надо было?
— Все в порядке, — заверил Ярослав Геннадьевич и наконец-то исчез за дверью.
«Яна! Какая дура! — мысленно ругал он любовницу, — Какого черта она звонила в приемную! Ведь это зацепка. Алла, можно сказать, уже в курсе происходящего…»
* * *
— Банкрот! — подвела Настасья неутешительный итог своей коммерческой деятельности.
— А вдруг как-нибудь выкрутимся, Настюша Сергеевна? — спросила бухгалтер Люся. Она, как обычно, сидела вместе с владелицей бутика у компьютера и «рылась» в электронных документах
— Цифры на мониторе подтверждали Настасьины слова. «Галерея цветов» неумолимо приближалась к банкротству.
Однако нельзя сказать, что настроение хозяйки магазина соответствовало положению дел. Напротив, впервые за время, прошедшее после убийства Никиты Кармелина, Настасья появилась в офисе с улыбкой на лице.
— Вы немного пришли в себя, Настасья Сергеевна, — заметили подчиненные и тоже радостно заулыбались. Видеть начальницу, еще несколько недель назад такую стопроцентно благополучную, в состоянии черной тоски было для них невыносимо.
— Жизнь продолжается, правда? — немного смущенно ответила Настасья, словно пытаясь объяснить и проскользнувшую на лице счастливую улыбку, и светло-серый костюм, уже никак не подходящий на роль траурного… — Ну что тут у нас, Люся? — Настасья двигала мышкой по столу, меняя окна на экране. Делать это можно было бесконечно — денег не прибавлялось.
— Все поправимо, — без особого энтузиазма заметила Люся.
— Мы, конечно, можем продать часть оргтехники, оборудования… Но все ерунда! В этом месяце выкрутимся, в следующем потонем. Как оказалось, в отличие от Никиты, я в бизнесе полный профан!
— Безусловно, — раздался в кабинете металлический голос, услышав который Настасья вздрогнула и невольно сжалась.
На пороге стояла горячо любимая свекровь. Свиданию с ней Настасья предпочла бы общество голодного тигра — так было бы менее накладно для ее здоровья.
— Здравствуйте, Юлия Тихоновна! — засуетилась бухгалтерша. — Настасья Сергевна, я вас оставлю?
— Иди, Люся.
Если верен принцип, что за все в жизни надо платить, то за безоблачное, радостное существование с Никитой Кармелиным Настасья расплатилась нервными клетками, израсходованными на борьбу со свекровью. Юлия Тихоновна, подобно ледяному душу, обладала отличными тонизирующими свойствами. Она могла одним ласковым словом превратить чудесное, приподнятое настроение Настасьи, созвучное мажорной моцартовской сонате, в партитуру траурного марша.
— Трудишься в поте лица, — усмехнулась Юлия Тихоновна, комфортно располагаясь в кожаном кресле-вертушке. — Молодец. Умница. Сколько заработала в августе? Бизнес развивается?
— Мне вообще-то было не до бизнеса, — с вызовом ответила Настасья. — Слезы не лучший помощник в делах.
— Слезы, слюни, сопли… Только на это ты и способна.
— Конечно! — взвилась Настасья. — А вы даже похороны ухитрились вставить в график деловых встреч, словно совещание, или переговоры, или какой-нибудь банкет! Вас ничто не волнует!
— Не смей так со мной разговаривать, — совершенно спокойным тоном, без тени возмущения или негодования приказала Юлия Тихоновна. — Девчонка! Что ты знаешь о моих страданиях?
— Какие страдания? Вы же кусок льда! Бесчувственная и бессердечная! С похорон — сразу в самолет.
— У тебя истерика. Успокойся. Не понимаю, как мог Никита так долго жить с истеричкой.
— Я не истеричка! — взвизгнула Настасья, подскакивая с места и наилучшим образом иллюстрируя определение, данное свекровью. — Вы сами меня довели!
Они смотрели друг на друга с явным «обожанием». Обе красивые, одетые с дорогой изысканностью, великолепно причесанные и накрашенные. Куриная тушка, попав в точку пересечения их взглядов, моментально бы зажарилась до аппетитной хрустящей корочки.
— Извини, если я тебя расстроила, — издевательски улыбнулась Юлия Тихоновна. — Постарайся прийти в себя. Я с деловым визитом. И надеюсь на адекватное восприятие. А то ты сейчас начнешь швыряться степлерами и ножницами и не поймешь, о чем я говорю. Сосредоточься, пожалуйста! Можно было подумать, что Настасья — безмозглая куропатка и не различает человеческую речь. Юлия Тихоновна именно так и думала, относясь к невестке с глубоким пренебрежением. Удовлетворять сексуальные потребности сына — вот, по мнению свекрови, был предел земной полезности Настасьи. На большее она была не способна. А бестолковая девчонка, представьте себе, захотела еще и магазином управлять…
— И что такое важное вы хотите мне сообщить?
— Я собираюсь продать «Галерею цветов».
Настасья на секунду замерла, а потом неестественно громко рассмеялась:
— Вы? Да с какой стати! Если мне придет в голову мысль продать мой бутик, то я сделаю это самостоятельно, без вашей помощи.
— Милая моя, я свято верю в твой финансовый гений. Однако позволь мне самой решать, как распорядиться «Галереей», если за все время ее существования ты ни разу не обошлась без помощи «Пластэка». Компания теперь на сорок пять процентов — моя, так как все акции сына перешли в мое владение. И не надейся, что я последую примеру Никиты и буду заниматься бесцельной благотворительностью. Нет! Пора взрослеть, ты уже достаточно наигралась. Бутик слишком дорогая игрушка.
— Я и не надеялась получить от вас что-то. Спасибо, справлюсь как-нибудь сама.
— Справляйся, справляйся, дорогуша. Знаю, тебе будет нелегко, ведь наиболее сложная операция, на которую запрограммирован твой мозг, — выбор оттенка губной помады. И не забудь вернуть долг «Пластэку».
— Какой долг? — изумилась Настасья. Она бессильно сжимала кулаки, мечтая запустить в возлюбленную свекровь дыроколом или еще чем-нибудь поувесистее.
— Последнюю денежную субсидию, которую выделил тебе Никита в начале августа, я оформила как краткосрочный заем.
— Это нечестно!
— Честно и справедливо, — отрезала Юлия Тихоновна. — Узнаешь, что такое настоящий бизнес.
— Я ничего не подписывала! Сделка недействительна!
— Правда? — усмехнулась Кармелина, разглядывая Настасью как какого-нибудь жучка или букашку.
Настасья осеклась. Она вспомнила, что предусмотрительно снабдила мужа фирменными бланками «Галереи цветов» с печатью и своей подписью, чтобы не доставлять лишних хлопот.
— Вспомнила? Молодец. Теперь садись и думай
— И не надо так на меня смотреть, Настасья, гневно и страстно, как Отелло на Дездемону. Докажи, что ты хоть на что-то способна.
— По-вашему, я совершенно бесполезная личность?
— По-моему, ты и не личность вовсе. Так, красивая безделушка. Предмет роскоши.
— Наконец-то ваша неприязнь, которую я ощущала все годы жизни с Никитой, нашла конкретное словесное выражение. Раньше вы были более сдержанны.
— Берегла нервную систему сына.
— На состояние моей нервной системы вам, безусловно, наплевать.
— С высокой колокольни, — кивнула Юлия Тихоновна. — Ой, вот только не надо слез!
Настасья шмыгнула носом и потянулась к сумочке за платком.
— Да что вы сегодня на меня набросились?! — всхлипнула она.
— Я тебе скажу что! — впервые повысила голос Юлия Тихоновна. — Мало того, что ты оказалась совершенно бесполезна в плане воспроизводства и по твоей вине я никогда в жизни не возьму на руки внука, ты к тому же лишила меня сына!
Последние слова Кармелина почти выкрикнула, отбросив маску спокойствия и выдержанности.
— Я?
— А кто! Ты позволила Никите увлечься какой-то девкой, связь с которой привела его к гибели! Куда ты смотрела, идиотка?! Даже собственного мужа не смогла удержать около себя!
— Уходите! — поднялась с кресла Настасья. Ее лицо было залито слезами. — Уходите, пожалуйста
— Я не могу больше вас видеть.
Юлия Тихоновна бросила на невестку последний испепеляющий взгляд, молча встала и покинула кабинет.
Настасья увлеченно зарыдала.
— Настюша Сергеевна, — осторожно потрогала ее за плечо Люся. — Не плачьте! Успокойтесь! Выпейте водички.
— Почему она меня так ненавидит?! — простонала Настасья.
— Да и вы ее поймите. Сына ведь потеряла.
— А я — мужа.
— Вы через пару лет снова выйдете замуж и будете счастливы. И будете вспоминать о Никите Андреиче с легкой грустью. А у нее никогда больше не будет сына
— Она сейчас может говорить что угодно, и ей все надо простить. Потерпите. Потом сама будет извиняться.
— Она? Извиняться? Да никогда в жизни! Стерва! Настасья издала финальный шмыг и прекратила рыдания.
— Давай думать, — сказала она бухгалтеру. — Как нам спасти положение. Ты слышала про долг? — Я ведь не подслушивала! — замахала руками Люся. — Правда, ваши крики были слышны даже в торговом зале.
— Кармелина повесила на нас долг. То, на что мы надеялись как на безвозмездную помощь, она провела по документам как заем.
— Только этого нам не хватало. Выручки совсем нет, — уныло буркнула Люся.
Они заняли обычную диспозицию около компьютера и принялись за работу.
* * *
Горничная отеля «Звездный» вынырнула из апартаментов, занимаемых итальянцем, чрезвычайно довольная. Она сжимала в руке купюру.
— Веселый сегодня, счастливый, — объяснила девушка подоплеку своего случайного обогащения. — Светлан! Ты не знаешь, итальянские лиры по сколько идут?
— Спроси что полегче. Итальяшка дал?