ю востребован.
– Оша, – промолвила я страдальческим тоном, – ну не может Алекс… быть плохим… наверное… Он такой забавный, добрый, умный, с чувством юмора и вообще… А с другой стороны, сволочь он…
Мы помолчали, потом еще пообсуждали сенаторов, потом допили зеленый коктейль и отправились домой, стараясь идти как можно ровнее в этом странном пошатывающемся мире. Мы шли и, кажется, что-то пели, типа «Не ходите, девки, замуж за шпиона». На высокой ноте общеизвестной истины «Не люби женатого, полюби свободного – целее будешь». Оша споткнулась и указала пальцем куда-то… Я честно попыталась проследить за ее рукой, но, учитывая, что рука бабули беспрестанно шаталась, у меня банально разболелась шея… Бабуля махнула рукой, и мы просто пошли…
В папоротниковых зарослях недалеко от маленького домика у меня возникло виде`ние. В мареве полуденного солнца я узрела высокого, обалденно красивого мужчину с пепельными волосами, собранными в хвост так, что одна прядка падала на его безукоризненное лицо с высокими скулами. От лица мой нетрезвый взгляд спустился на широкие плечи, узкие талию и бедра, и я поняла, что да, точно – галлюцинация… Поднимаю глаза на это привлекательное совершенство, встречаюсь с веселым взглядом каре-зеленых глаз и слышу радостное:
– Ну, здравствуй, Лика Пресветлая!
Я честно попыталась ответить… Из горла моего вырвался сначала всхлип, затем какой-то хрип, на очереди нервно толпились сухой кашель и еще один всхлип. По окончании звуковой симфонии я выдала:
– Дени….
Он нежно улыбнулся, сверкнув чуть заточенными по последней моде зубами (вот до чего мода на кровососов довела), и подал мне руку… Мои старания выглядеть растроганной провалились после пятой попытки ухватиться за его ладонь, потому как я постоянно промахивалась. Улыбка Дени несколько померкла, он как-то странно рыкнул, схватил меня, перекинул через плечо и понес в дом, привычно читая нотацию: «Лика, тебе нельзя пить! Нельзя! Ты дуреешь от одной капли алкоголя!»
А я билась головой о его спину в процессе поднимания по лестнице и размазывала по лицу пьяные слезы, все повторяя:
– Дени, ты живой… живой…
А дальше все смешалось в странный водоворот событий… Шум воды, наполняющей корыто, знакомый «белый друг», внезапно оказавшийся перед глазами, и два чужих пальца в моей глотке… Мои возмущения захлебнулись в радостном «бэк» моего желудка, который избавлялся от всего выпитого на пляже, да и съеденного до него… Все закончилось тем, что меня умыли и посадили в корыто с водой и ласково так улыбнулись.
– Ты как? – поинтересовался Дени.
– Урод! – зло выдохнула я. – Сволочь! Котяра облезлый! Свинтус мутированный!
– И все? – Дени откровенно потешался над мокрой и несчастной мной. – В студенческие годы я слышал от тебя и более заковыристые фразы, – он весело подмигнул мне.
– В студенческие годы ты меня бросил, – буркнула я.
Дени несколько скривился, поправил мои мокрые висящие сосульками волосы и прошептал:
– Милая, мне пришлось…
Я всхлипнула, откуда-то взялись и слезы, и так же тихо ответила:
– Я готова была бежать за тобой на край света, нарушать закон, если ты попросишь… лекции, даже самые любимые, пропускать, а ты?! А ты меня бросил, Дени, просто бросил… – Слезы почему-то струились по щекам, уже изумив даже меня. – Ты был единственным человеком, к которому я привязалась, которого я боготворила, которого я любила, в конце концов! – Я взглянула в его ошарашенное лицо. – Мы в ответе за тех, кого приручили, Дени, а ты меня бросил!
Он даже открыл рот, чтобы ответить, но я была быстрее:
– И вот теперь ты явился, весь такой красивый, абсолютно здоровый и совершенно живой! И ты ожидаешь, что я кинусь к тебе на шею, ласкаясь, как щенок, которого вышвырнули, а теперь решили снова подобрать? А я не щенок, Дени. И не дура… иногда. Думаешь, я не понимаю, зачем ты здесь?
Каре-зеленые глаза, взгляд которых я когда-то ловила и была так счастлива, если взгляд был направлен на меня, теперь погрустнел. Дени, не скрывая раздражения, кусал губы… Он сидел на полу рядом с корытом, в котором была я, весь такой красивый, а главное – живой, чему я была очень рада, несмотря ни на что.
– Дени, – я плакала, – Дени, просто скажи, что ты не будешь меня использовать… Скажи, что ты не от них… Пожалуйста… – я всхлипнула, как ребенок, который не хочет верить в очевидное, как подросток, у которого отняли веру в белобородого дядьку с подарками… – Дени…
Не глядя на меня, моя первая любовь хмуро ответил:
– Ты изменилась, Лика… Сильно изменилась. Приводи себя в порядок, я подожду в комнате…
Его слова потонули в моей истерике… Он остановился на пороге, обернулся, с болью посмотрел на меня.
– Стыдно, да, Дени? – Я плакала, обняв колени руками, вздрагивая всем телом и не понимая, почему эта страшная боль словно разрывает меня изнутри. Меня снова использовали, подло и безжалостно, жестоко и мерзко, и кто – мой Дени. – Дени…
И он вернулся, сел на край корыта, резким движением поднял меня и абсолютно мокрую усадил к себе на колени, не заботясь о мгновенно намокших брюках и рубашке. Его ласковые поглаживания сделали только хуже – теперь у меня была классическая истерика с всхлипываниями и завываниями. Дени выдержал и это. Нет, он не оправдывался – нечем было, не стал он меня и разубеждать, просто нежно, но сильно обнимал, чуть покачивая. А я плакала, выплескивая всю ту боль, которую испытала, оставшись одна на много лет…
– Лика, – прошептал герой моего первого романа, – ну что тебе терять? Скучную жизнь и работу в журналах? Очередное пополнение коллекции обуви? Свою славу на один день?
Я уже только всхлипывала, горько и беспомощно, но все же ответила:
– Я могу потерять жизнь, Дени, мою жизнь…
Он осознал сказанное мною и снова не стал разубеждать, выдвинув главный, по его мнению, аргумент:
– Зато с тобой буду я, Лика! Мы будем вместе, как раньше…
Я невольно хрюкнула и заржала – у Дени за эти годы не только волосы, оказывается, выросли, но еще и самомнение! Ржала я долго. Ну, нельзя назвать смехом нечто подобное «Бу-га-га». Дени обиженно смотрел на меня, не понимая моей реакции. Отсмеявшись, я ткнула его локтем в ребра, заставив разжать руки, и скользнула на мокрый пол.
– Радость моя, – начала снимать мокрые шорты и майку, – а твое… эм… эго, оно не допускает такого поворота событий, как мои страстные чувства к другому представителю сильного пола? А?
Красивые губы Дени расплылись в насмешливой ухмылке:
– Это к кому?
– Ну, есть выдающиеся личности, – я разделась до купальника и завернулась в полотенце.
Морда героя моих студенческих лет приобрела какое-то хитрющее выражение и выдала:
– И с какой из пар твоих излюбленных туфель у тебя роман? Я надеюсь, у вас до интима не дошло, а?
Я вспыхнула, осознав намек, затем внимательно посмотрела на довольную собой смазливую рожу, и подозрение перестало быть призрачным:
– Ты следил за мной!
Дени плавно поднялся, прислонил меня спиной к той самой зеркальной стене и, наклонившись почти к самым губам, чуть хрипло ответил:
– Могла бы и догадаться, – мягкое касание губами к моим губам, – почему твои кавалеры не доезжали к местам свиданий… Ты же такая умная, Лика…
Мои глаза увеличились в размере, потому что действительно было раз… пятнадцать, когда заинтересовавшие меня парни брали номерок моего акка в сети и исчезали… А мне казалось, я какая-то ненормальная, – все встречаются вокруг, одна я бесхозная.
– Ты урод, Дени! – Я оттолкнула его. – И ты мне еще за те три весны, когда все цветет, а я шастаю в одиночестве… Ты мне еще ответишь!
– А я защищал свою территорию, – он потирал ребра после моего мстительного тычка. – Чем ты недовольна?
Чем недовольна, да? Я посмотрела на свою первую любовь, местами мокрую, особенно там, где я сидела… И стояли мы так хорошо – я у стены, а позади него корыто с водой… Стоит только толкнуть и… Разве я могла упустить такой шанс?
Когда Дени вырвался из ванной, весь мокрый, злой и растерявший свою привлекательность, а я уже переодевалась, натягивая узкие брюки для бега.
– Приятненько? – ехидно поинтересовалась я.
– Не меняешься! – сообщил мрачный первый любимый.
– А то, – я мстительно улыбнулась, – и это только начало, Дени… Ну, так как, еще хочешь со мной работать?
– В засаду с тобой хочу, – Дени снимал мокрую одежду, – дней так на двадцать без перерыва!
– Ой-ой, – я скептически подняла бровь… прям как я мечтала, но только с Алексом… что-то я не о том. – А выдержишь?
Дени разделся до белых плавок, симпатичных таких, все, что имелось, хорошо обрисовывающих, хмуро взглянул на меня, а я выдала:
– Терпеть не могу мужиков в белых трусах!
– Черные под белые брюки не подходят, – попытался оправдаться мужчинка моих девичьих грез.
– Пижон, – фыркнула я, – не фиг было являться, как принц из сказки, во всем белом!
– А я хотел поразить твое воображение, – парировал Дени, ничуть не смущаясь, – кто ж знал, что принцесса слегка не в себе после выпитого. Ты бы себя видела – мокрая, нечесаная, ноги заплетаются! Эти пропойцы из Северной Звезды тебя спаивают.
– А вот бабулю с дедулей трогать не надо, – я уперла руки в боки, – они единственные, кто ко мне нормально отнесся и ничего от меня не требовал!
Тяжелый вздох и нежный, чуть бархатистый веселый голос:
– Лика, ты со мной?
Я выгнула бровь:
– Дени, предложение от мужика в одних белых трусах и черных носках выглядит несколько… эм… странным, ты не находишь?
Он скептически взглянул на босую меня в брюках и спортивном бюстгальтере, потом на себя, и мы повалились на ковер от хохота… совсем как в старые времена. Хохотали мы долго, но тут снизу послышался голос бабули:
– Лия, деточка, к тебе пришли.
Я стремительно вскочила, оттолкнув от себя Дени и натягивая майку, босиком спустилась по лестнице, надеясь… на что, интересно, я надеялась, а? И, подавив кислое выражение, я весело поприветствовала парня: