[узкий луч, M16.4, получено в 4.28.856.4903]:
всесистемник «Восторгом сладостным томим» → Эксцентрик «Пристрелим их позже»
Это мне кажется или все на самом деле выглядит подозрительно?
∞
[узкий луч, M16.4, передано в 4.28.856.6883]:
Эксцентрик «Пристрелим их позже» → всесистемник «Восторгом сладостным томим»
Проще простого. Тебе кажется.
∞
Нет, я серьезно. Как-то это… странно.
∞
А я несерьезно, что ли?!
И вообще, в чем проблема?
Это важнее всего остального, по нашему разумению.
Естественно, что после такого потрясения всё и вся кажется странным.
Нас это затронуло, тут уж ничего не поделаешь
∞
Ты прав, не спорю, но у меня есть неотвязное ощущение…
Нет. Чем больше я об этом думаю, тем больше убеждаюсь, что ты прав, а я волнуюсь зря.
Я кое-что проверю ради собственного спокойствия. Проверка наверняка рассеет мою тревогу.
∞
Тебе стоит чаще заглядывать в Страну Бесконечного Развлечения.
∞
Наверное, ты прав. Ну ладно.
∞
Ты все равно не пропадай.
Вдруг что-нибудь выяснится.
∞
Да, конечно.
Береги себя.
∞
Хорошей проверки, друг мой.
И ты себя береги.
II
Дрон Сисела Ифелеус 1/2 дрейфовал в ожидании. Прошло уже несколько секунд с того момента, как вокруг него распространилась пульсация пространственно-временного клубка, а дрон все еще не решил, что делать. Он начал торопливо собирать из подручных материалов камеру сгорания аннигиляционного двигателя, вместо того чтобы конструировать ее методично, деталь за деталью; потом, спохватившись, достал все наноракеты, кроме одной, и поместил двести штук на покорежившуюся от жара заднюю панель, по обе стороны реакционной камеры. Из-за повреждения панели вставлять ракеты было даже удобнее, из панельного щитка выступала лишь передняя треть их миллиметровых корпусов. Оставшиеся тридцать девять наноракет дрон изготовил к запуску, – правда, даже если выстрелить ими в неведомого преследователя, толку все равно никакого.
Слабая, гулкая вибрация ткани клубка обретала отчетливую форму; что-то приближалось к автономнику в гиперпространстве, траля сенсорами обычное пространство. Преследователь подбирался неторопливо, куда медленней скорости света. В любом случае это был не «Мир – залог изобилия» – совсем другой тембр.
Дрона захлестнуло широкополосное излучение, будто рассеянный свет; полыхнул последний выплеск энергии мазера, на сей раз в реальном пространстве, и что-то замерцало рядом. В трехмерной пустоте проявился корабль, его изображение мигнуло и стабилизировалось.
До него было десять километров, а в длину судно достигало километра. Скорости равны. Толстый темно-серый эллипсоид, утыканный острыми колючками, шипами и режущими выступами. Корабль Хамов!
Дрон насторожился. Не этот ли корабль преследовал «Мир – залог изобилия»? Вероятно, да. А не захвачен ли он артефактом, Эксцессией? Возможно. Правда, это мало что меняет.
«Вот засада».
Хамы эленчам не друзья. Они вообще никому не друзья, если на то пошло.
«Полный провал. Сейчас меня захватят и сожрут».
Автономник отчаянно пытался составить план действий. Допустим, корабль принадлежит Хамам. Ну и что? Да ничего. А если связаться с ним, попросить о помощи? Можно попробовать. Хамы подписали конвенцию о спасении кораблей и индивидов, терпящих бедствие, и теоретически обязаны были взять дрона на борт, посодействовать с ремонтом и предупредить всю Галактику об артефакте.
На деле же они разберут дрона на части, начнут выяснять, как он устроен, выкачают из него всю информацию, а если он после всего этого уцелеет, то потребуют за него выкуп и, возможно, внедрят в него шпионскую программу, чтобы получать информацию после возвращения автономника к эленчам. Вдобавок если они узнают об артефакте, об Эксцессии, то наверняка безрассудно попытаются к нему подступиться – и разделят участь «Мира – залога изобилия». Впрочем, возможно, они решат сохранить информацию в тайне и отправят сюда более совершенные корабли. Как бы то ни было, по правилам они действовать не станут.
Эффектор электромагнитного диапазона: сеанс связи. Сисела Ифелеус 1/2 активировал свои поля: хоть какая-то защита, даст лишнюю наносекунду, если Хамы решат атаковать.
– Машина, ты кто?
(Типично Хамское обращение. Судя по всему, с артефактом-Эксцессией они пока не сталкивались. Что ж, сыграем по правилам.)
– Я Сисела Ифелеус, первый из двух, дрон исследовательского судна «Мир – залог изобилия» из клана Звездочетов Пятого флота эленчей-зететиков. Терплю бедствие. А вы кто?
– Ты теперь наш. Сдавайся или спасайся бегством!
(Стопроцентный Хам, это уж точно.)
– Извините, неполадки с приемом. Как, говорите, вас зовут?
– Сдавайся немедленно или убегай, тварь!
– Дайте подумать… – (Именно этим он сейчас и занимался: думал изо всех сил, тянул время, а сам лихорадочно размышлял.) – Нет!
Мощность эффекторного сигнала начала возрастать по экспоненте, но так медленно, что дрон успел развернуть все свои средства защиты.
«Вот сволочи, – подумал он. – Ну да, они же погони любят».
Дрон активировал все наноракеты, встроенные в заднюю панель. Двести крохотных двигателей заставили соприкоснуться материю и антиматерию в неравных количествах. Последовала плазменная вспышка, и автономник почти под прямым углом отбросило от корабля Хамов. Ускорение было не слишком велико. У дрона не было времени протестировать камеру сгорания: он наудачу забросил туда по нескольку частиц каждого сорта. Камера взорвалась.
«Тьфу ты. Ладно, вторая попытка».
Что ж, разрушения – во всяком случае, внешние – невелики, но импульс слишком слаб, а повторно использовать камеру уже нельзя. Ускорение медленно возрастало.
«Что еще можно сделать? Думай!»
Корабль Хамов не стал пускаться в погоню за автономником. Сисела Ифелеус 1/2 отказался от первоначального плана оставить позади себя несколько наноракет в качестве мин. («Этим никого не обманешь. Думай! Ну думай же!»)
Пространство перед ним внезапно вспучилось, скрутилось; дрон уже не удалялся от корабля Хамов, а летел параллельно ему.
«Эти твари, эти гнойные прыщи надо мной потешаются!»
В носовой части корабля Хамов что-то полыхнуло. На корпусе дрона обозначился дрожащий кружок лазерного света, около сантиметра в поперечнике. Дрон велел наноракетным двигателям отключиться и активировал отражатели; лазерный луч стал неустойчивым – диаметр его уменьшился до миллиметра, а затем мощность излучения внезапно возросла на семь порядков. Дрон придал своему взвихренному отражательному полю форму конуса и снова развернулся задней панелью к судну Хамов, чтобы уменьшить площадь поражения. Лазер перешел на ультрафиолет и замигал.
«Играет со мной, мерзавец, издевается… Думай! Думай!»
Итак, первым делом…
Дрон снял крепления двух верхних уровней сознания и приподнял часть корпуса, чтобы высвободить ядро ИИ и фотонный сердечник. Панель содрогнулась и, скрежеща, стала подаваться, пока не отделилась от корпуса. Дрон подтолкнул два компонента манипуляторным полем, но ничего не произошло – они застряли.
Его охватила паника. Если эти компоненты уцелеют, если Хамы их захватят и проявят свою всегдашнюю беспечность… Он нажал сильнее; компоненты выплыли наружу и сразу же отключились от питания. Их содержимое было либо мертво, либо умирало. Дрон на всякий случай пальнул по ним лазером, превратив их в облако горячей пыли, затем рассеял эту пыль позади себя, вдоль окружности отражателя, чтобы она стала преградой для лазерного луча, хотя и слабой. Совсем слабой.
Потом дрон приготовил к отделению ядро внутри своего нынешнего субстрата, чтобы разрушить лазером и его.
Но тут ему пришло кое-что на ум.
Он поразмыслил. Будь он человеком, у него пересохло бы во рту.
Он развернулся в тесных пределах защитного поля и запустил двигатели двухсот наноракет. Из тридцати девяти оставшихся тридцать он выпустил в сторону корабля Хамов, а еще девять оставил позади себя, и они закувыркались в пространстве, как горстка черных игл. Каждая получила собственную инструкцию, а небольшой остаток места в микроскопических мозгах был заполнен шифрованной белибердой.
Наноракеты, выпущенные в корабль Хамов, помчались облачком искр, были перехвачены одна за другой в течение миллисекунды – и крошечные боеголовки расцвели огненными цветками вместе с остатками антивещественного топлива. Последняя из ракет, ставших целью для эффектора Хамского корабля и обреченных на самоуничтожение, приблизилась к вражескому судну менее чем на километр.
Девять наноракет, кувыркавшихся в вакууме позади дрона, вероятно, также были обнаружены эффектором, поскольку в свою очередь взорвались.
«Если повезет, вы решите, что это и был мой хитрый план – передать послания в бутылках», – подумал Сисела Ифелеус 1/2, отсоединяя ядро с умослепком близнеца. Ядро потеряло свой энергетический заряд. То, что было внутри, погибло. Времени сожалеть о его судьбе не оставалось; дрон переконфигурировал свои внутренние параметры так, чтобы ядро оказалось снаружи, и дал корпусу вернуться в нормальное состояние. Затем он протолкнул ядро через оплавленный, потрескавшийся корпус к верхней части задней панели, рядом с тем местом, где висели остатки наскоро сооруженной реакционной камеры. Ядро упало в пространство, полное сизой плазмы и молочно-белых следов наноракет, вспыхнуло и распалось, оставив яркую струйку пламени за кормой дрона.
Нацеленный на дрона лазер стал переключаться в рентгеновский диапазон. Полторы секунды – и отражатель будет пробит. Чтобы оказаться в радиусе корабельного огня, дрону требовалось четыре с половиной секунды.
«Вот досада».
Он выждал, пока до отказа отражателя не осталось две десятых секунды, и просигналил: