по письму одной из правнучатых племянниц Гестры.)
Десять лет ушло на сооружение миниатюрных машин для постройки парусников, и по двадцать лет – на каждый корабль. Пока ему удалось собрать шесть кораблей, каждый чуть совершеннее и крупнее предыдущего. Сейчас Гестра заканчивал работу над седьмым, остались только паруса; в костре сгорали последние опилки и обрезки.
Костер разгорелся. Гестра, шумно дыша внутри скафандра, оглядел ангар, в котором Хранились шестьдесят четыре скоростных наступательных корабля класса «Гангстер» – сегментированные цилиндры высотой более двухсот метров и диаметром около пятидесяти. Отблески крошечного костра не достигали шпилеобразных носов кораблей, да и человеческий взор не проникал так далеко в темноту. Пришлось воспользоваться панелью управления на предплечье старого скафандра и отрегулировать изображение на экране шлема.
Казалось, кораблям сделали татуировку. Корпуса были покрыты головокружительно сложными узорами, внутри которых виднелись новые хитросплетения и так далее, – фрактальная неразбериха цветов, мотивов и текстур заполняла каждый квадратный миллиметр. Гестра сотни раз любовался этими узорами, переполняясь восхищенным изумлением.
Порой он воспарял к кораблям и касался их корпусов; даже через плотные перчатки скафандра, изготовленного тысячу лет назад, чувствовалась шероховатая поверхность, покрытая завитками и бороздками. Фонари скафандра и увеличенная картинка на экране шлема помогали разглядеть невероятно сложные узоры в мельчайших подробностях запутанных, изысканных, многослойных изображений. А когда скафандр, наложив на отображаемые поверхности ложные цвета, переключался в режим электронного сканирования, это нисколько не уменьшало сложности, продолжавшейся и на атомном уровне. Гестра преодолевал все новые и новые слои и уровни мотивов, рисунков, мандал и завитков, и голова его гудела от этой пьянящей, экстравагантной сложности.
Он вспомнил снимки боевых кораблей, принимавших любой цвет по своему желанию. Обычно они были угольно-черными или зеркальными, если только не маскировались с помощью голограммы с изображением окружающего ландшафта. А вот таких странных узоров Гестра никогда не встречал. Он сверился с архивами Разума: оказалось, что это обычные корабли со стандартными корпусами, в таком виде они и прибыли сюда. Тогда он спросил у Разума, набрав, как всегда при общении с ним, вопрос на дисплее терминала:
– Почему корабли кажутся татуированными?
– Считай это разновидностью брони, – сказал Разум.
Другого ответа Гестра не добился.
Впрочем, он удовлетворился осознанием того, что загадка неразрешима.
Крошечный костер протягивал трепетные лепестки пламени к глубоким теням, окружавшим загадочные башни кораблей с таинственными узорами. Не слышалось ни звука, если не считать дыхания самого Гестры. Он прекрасно чувствовал себя в одиночестве; даже Разум не мог с ним общаться – коммуникатор скафандра был выключен. Превосходное место: полное и совершенное одиночество, мир, покой, вакуум и пламя. Он снова опустил взгляд на угли.
Над полом ангара, в паре километров от Гестры, что-то блеснуло.
Сердце Гестры замерло в груди. Новый отблеск. Похоже, нечто приближалось.
Дрожащей рукой Гестра нашарил коммуникатор и включил его.
Прежде чем он успел отстучать вопрос Разуму, на дисплее шлема высветились слова:
– К нам гости. Пожалуйста, вернись к себе.
Выпучив глаза от ужаса, Гестра уставился на текстовое сообщение. Сердце гулко бухало. Сознание мутилось. Сияющие буквы не пропали с дисплея. Гестра проанализировал каждый символ в поисках ошибки, в отчаянной надежде извлечь из сообщения что-то еще, но фраза оставалась прежней, смысл ее не изменился.
«Гости, – подумал он. – Гости? Гости?!»
Впервые за полтора столетия его объял ужас.
Сверкнувшим во тьме объектом оказался дрон – его отправил сюда Разум, не сумевший связаться с Гестрой через отключенный коммуникатор. Автономнику пришлось силком отволочь дрожащего человека в жилую секцию. Дрон прихватил также баллон с кислородом и завернул кран.
Пламя еще несколько секунд тускло мерцало во мраке, но потом и его зловещий свет сдался на милость ледяной пустоты и угас.
5Карающий клинок
I
Исследовательский корабль «Порог рентабельности» из клана Звездочетов Пятой флотилии эленчей-зететиков медленно двигался вдоль внешнего края кометного облака звездной системы Тремезия I/II в поисках корабля-близнеца, стараясь коснуться сканирующими лучами как можно больше темных неподвижных объектов.
Двойная система кометами не изобиловала – их было всего сто миллиардов. Однако орбиты большинства комет пролегали вдали от плоскости эклиптики, и это осложняло поиск в той же мере, в какой его затрудняло бы множество кометных ядер внутри более плоского облака. Исследовать все оказалось невозможным: для этого требовалось десять тысяч кораблей, проверяющих каждый след, уловленный в облаке, с целью убедиться, что он не принадлежит пропавшему кораблю. Лучшее, что мог сделать «Порог рентабельности», – бегло ознакомиться со списком наиболее вероятных кандидатов.
Даже минимальный набор действий занял бы целые сутки применительно к одной системе, а между тем перспективными для поиска считались девять звезд, а восемьдесят других – чуть менее перспективными. Еще шесть кораблей Пятой флотилии таким же образом прочесывали прочие звездные системы.
Раз в шестнадцать стандартных дней эленчийские корабли посылали данные о своем местоположении и отчеты либо на обиталище, которому было поручено собирать информацию, либо на космическую установку, либо на судно, следовавшее ближайшим курсом. Спустя шестьдесят четыре дня после отлета с обиталища «Мир – залог изобилия» вместе еще с семью кораблями флота благополучно отчитался перед посольством эленчей на Ярусе.
На восьмидесятый день отчеты пришли только с семи кораблей. Дальнейшие поиски немедленно отложили. Спустя еще четыре дня, поскольку известий о пропавшем судне так и не поступило, все семь кораблей Пятой флотилии изменили курс и на полной скорости проследовали туда, где в последний раз было замечено пропавшее судно. Первый корабль достиг этой области пространства через пять дней, последний – через двенадцать.
Разумно было предположить, что пропавший корабль двигался со скоростью, отличной от той, с которой летел в момент последнего выхода на связь; что он курсировал между обследуемыми системами или путешествовал без определенной цели внутри какой-нибудь системы, туманности или газового облака; и что ни сам он, ни кто другой не предпринимает намеренных попыток скрыть место его пребывания.
Звезды проверить было несложно; корабль эленчей, хоть и микроскопический в сравнении со светилом среднего размера, весил полмиллиона тонн и нес на борту несколько тонн антивещества и различных экзотических материалов. Падение такого груза на звезду сопровождалось бы небольшой, но вполне отчетливой вспышкой, а след на поверхности светила сохранялся бы несколько дней. За один оборот вокруг звезды можно было выяснить, потерпел корабль крушение или нет. Проверка небольших планет также не составляла проблем, если только корабль не прятался или не был спрятан кем-нибудь или чем-нибудь. Подобное не исключалось и было намного вероятнее природного катаклизма или губительной поломки. С газовыми гигантами дело обстояло сложнее; астероидные пояса представляли собой настоящую головоломку, а кометные облака были сущим кошмаром.
В подавляющем большинстве систем в пространстве между внутренними планетами и кометным облаком крупные объекты отыскать легко, но, если предмет не так велик или намеренно спрятан, надежды почти нет. В межзвездном пространстве приходится еще хуже: если объект размером меньше планеты не посылает сигналов, рассчитывая, что его обнаружат, от поисков можно отказаться.
«Порог рентабельности» и его команда, как и прочие корабли флота, клана и эленчей, не испытывали никаких иллюзий относительно перспектив поиска, однако же вели его не для очистки совести, а потому, что всегда существовал шанс, что корабль занесло туда, где его легко обнаружить. Он мог оказаться, например, на орбите планеты или в одной из точек либрации системы трех тел с участием крупного мира. Как невозбранно положиться на холодный статистический расчет, утверждающий, что найти корабль в целости и сохранности невозможно, – а потом выяснить, что объект поиска можно было спасти, но этого не сделали, поскольку сочли ситуацию безнадежной? Однако же статистика выглядела неутешительной, а задача – почти неразрешимой, и в поисках было что-то печальное, траурное: они больше напоминали похоронную церемонию или поминки, чем попытку отыскать исчезнувший корабль.
Шли дни; корабли каждые два-три часа обменивались координатами, зная, что судьба «Мира – залога изобилия» может постичь их самих.
Спустя шестнадцать дней, когда были обследованы сотни систем, поиски стали выдыхаться. Пять кораблей вскоре вернулись в другие области Верхнего Листовихря, которые обследовали до происшествия, а два, оставшись в той части пространства, где предположительно находился «Мир – залог изобилия», продолжили тщательное обследование звездных систем в почти несбыточной надежде найти своего близнеца или хоть какое-то свидетельство, проливающее свет на его участь.
До публичного извещения о пропаже корабля оставалось шестнадцать дней; пока о случившемся знал только флот. Через восемь дней клан Звездочетов должен был сообщить о происшествии остальным эленчам, а Галактике, если это ее вообще волновало, – лишь спустя месяц. Эленчи заботились друг о друге и предпочитали решать все проблемы в своем кругу.
«Порог рентабельности» с печальным облегчением покинул последнюю из исследованных им систем, оставив позади и красный гигант, и еще два корабля, продолжавшие поиски. Он возвращался в ту область пространства, где находился в момент приема сообщения о пропаже «Мира – залога изобилия». По мере удаления от гигантского солнца все бортовые устройства обнаружения работали на полную мощность, исследуя орбиты двух маленьких холодных планет и темные, ледяные кометные ядра за ними. Корабль взял курс на ближайшую звезду, продолжая сканировать космос с надеждой и страхом; увы, ничего обнаружить не удалось. Багровый шар Эспери тускло светился позади, будто костер, догорающий в морозной ночи.